"Игры в прятки с душой"

[Palette]

Рада приветствовать всех местных жителей! Ни разу не писала в форум, но давно и с удовольствием читала Зависание в Симсах и желание самовыразиться не уберегли и меня от создания еще одного симс-творения

Итак....


Когда за очередным клиентом закрылась дверь, Абель встал с кресла, с наслаждением потянулся, похрустывая суставами, и подошел к окну.

Солнце уже опустилось к линии горизонта, освещая небо приглушенно-красным заревом. В закатных лучах вид сада, открывающийся из окна его кабинета, был особенно хорош. Раскидистые деревья, благоухающие клумбы – чудесный след, который оставила Маура на земле и в его жизни.

Она была лишена счастья материнства, и поэтому дарила растениям всю нерастраченную нежность, заботливо ухаживая за ними. Женщина ласково разговаривала с кустами жасмина и зацветающими молодыми яблонями, а некоторых зеленых любимцев даже награждала затейливыми именами. Последние 3 года, с тех пор, как Маура умерла, внезапно и тихо, по прихоти оторвавшегося и закупорившего сосуд тромба, сад перешел в ведение лучшего в Симсвилле садовника. Эта забота о саде для Абеля была данью памяти жене.
Несмотря на то, что у четы Напиорски не было детей, супруги провели вместе 15 счастливых лет. Брак оказался на удивление гармоничным. Возможно, оттого что муж и жена занимались делами, которыми были искренне увлечены, и это давало им возможность чувствовать собственную реализованность и наполненность жизни. Возможно, не последнюю роль для счастливого брака сослужила профессия Абеля. Доктор Напиорски был потомственным психотерапевтом. Его отец практиковал в Вене. Напиорски – старший даже состоял членом знаменитого Венского психоаналитического общества. Среди коллег родителя встречались врачи, которым довелось видеть Юнга, а иногда поговаривали, что и самого маэстро Фрейда. Уже с детства маленький Абель слышал, как перипетии человеческой жизни объясняются с точки зрения завораживающих греческих мифов о царе Эдипе и прекрасном юноше Нарциссе. А бесповоротно судьба мальчика оказалась решена после того, как отец дал прочитать ему бестселлер того времени «Толкование сновидений» Фрейда. Он понял, что не найдется в мире ничего, что было бы интереснее и сложнее человеческой души. Абель решил посвятить свою жизнь ее разгадке. Это была романтичная мечта юности, которая требовала упорной учебы и работы всю жизнь. Напиорски – младший получил блестящее университетское образование в Швейцарии на кафедре психиатрии. Там он и познакомился с Маурой, улыбчивой девушкой, в то врем увлекавшейся психологией и посещавшей некоторые лекции университета в качестве вольной слушательницы. Проработав несколько лет в одной из лучших частных клиник Цюриха, Абель успешно защитился и получил докторскую научную степень. Теперь он имел право на открытие собственной частной практики.
Профессор Напиорски с женой переехали в тихий зеленый пригород Цюриха – Симсвиль. Они купили чудесный белый особняк, на первом этаже которого размещалось все необходимое для частной практики доктора.

Конечно, дом стоил целого состояния. Однако профессиональные успехи Абеля и щедрость родителей Мауры позволяли надеяться, что семья выплатит кредит без особых усилий. Опыт, трудолюбие, природная интуиция, так необходимая в работе врача и безупречная репутация Абеля Напиорски привлекали в его кабинет богатых клиентов. Однако, чтя клятву Гиппократа, Абель не отказывал и тем, кто не мог позволить себе психотерапевта за 150 симолеонов в час, но по-настоящему нуждался в помощи.
Как раз встреча с такого рода клиенткой предстояла доктору Напиорски через несколько минут. Это был последний прием на сегодняшний день. Абель очень устал к вечеру и ругал себя за то, что не смог на прошлой неделе отказать этой женщине. Берта Таррелл, кажется, так она представилась по телефону. А ведь звонившая даже не настаивала на приеме, узнав, что профессор Напиорски ей не по карману. Но что-то в голосе на том конце провода заставило доктора назначить сегодняшнюю встречу за оплату в два раза меньшую его обычной таксы. Голос женщины был ровным, почти лишенным интонаций. Да, да, именно эта безжизненность молила о помощи лучше самых пылких слов.
Ровно в семь в кабинет, с обычной в этот час чашкой чая на подносе, вошла помощница доктора - фрау Нессер. Она работала у Напиорски уже 6 лет, давно овдовела и отличалась добросовестностью, что помогло ей досконально изучить привычки профессора.

«Мисс Таррелл уже пришла и ждет Вас в приемной», - доложила фрау Нессер.
«Благодарю Вас, Матильда. Если я не ошибаюсь, встреча назначена на 7.15, посему пригласите эту особу в мой кабинет ровно в означенное время», - проговорил человек, у которого карандаши на столе лежали точно параллельно, а бумаги располагались идеально ровной стопкой.
Абель сделал глоток крепко заваренного чая и мысленно отметил, что появление клиента раньше назначенного часа уже дает терапевту ценную пищу для размышления…

(продолжение следует, если, конечно, зрители не закидают автора гнилыми помидорами)

 

[Palette]

Появление Берты Таррелл

В установленное время Фрау Нессер сухо и чуть надменно, (как и полагается немолодым уже секретаршам, полным ощущения собственной значимости), подала знак ожидающей приема даме, что та может пройти в кабинет.

Доктор Напиорски поднялся, чтобы поприветствовать входящую женщину. Невольно на мгновение он замер на месте.
Сказать, что Берта Таррелл была непривлекательной, значит, выразиться чересчур мягко. Ноги, подобные слоновьим хоботам. Явно лишнее тело, проступающее жирными складками и туго натягивающее ткань нелепого короткого платья. Тусклые волосы неопределенного цвета, небрежно перехваченные резинкой. Унылое безучастное лицо, которое забудется тут же, лишь исчезнув из вида. Хозяйка перечисленных достоинств, очевидно, не страдала изысканным вкусом и мало заботилась о том, какое впечатление производит на окружающих. А впечатление возникло весьма и весьма неприятное.

Наивно полагать, что доктору приходилось иметь дело только с длинноногими красотками. Но нелюбовь человека, самого обладающего железной волей и всегда поддерживающего свое тело в идеальном состоянии, к тучным женщинам была одной из известных его слабостей. Ему казалось, что излишки жира оскверняют само понятие Женщина, как олицетворение всего прекрасного в жизни. Да, как представитель своей профессии, он не мог не знать причины такой неприязни, коренящейся в глубоком детстве – а где же еще? – в лице толстой строгой гувернантки, не прощавшей ему ни единой шалости и больно хватающей за ухо за малейшую провинность. Он знал и даже где-то стыдился своего отношения к тучным людям, считая, что оно мешает ему работать с подобными клиентами. И сейчас Абелю снова предстояло испытание: дилемма выбора между профессиональным долгом врача и собственной человеческой слабостью.
«Слава богу, что толстуха не может прочитать мои мысли», - подумал он, протягивая руку, чтобы поздороваться с Бертой, - «В любом случае, сегодня мне придется ее выслушать, а решение о дальнейшей работе всегда смогу принять позже».

Мисс Таррелл вяло откликнулась на рукопожатие. Рука была холодной и влажной, что не добавило Абелю симпатии к женщине.
- Что ж, не будем терять времени, - приступил к делу профессор, - Устраивайтесь поудобнее и расскажите мне, что привело Вас в мой кабинет?
Берта неуклюже разместила свое крупное тело в специальном расслабляющем кресле, и Абель приготовился слушать внимательно, но без особого удовольствия.

«Что занимательного про свою жизнь может рассказать эта гора мяса?!» - мелькнуло у него в голове...

 

[Palette]

"Танго с сосисками"

- Я знаю, о чем Вы сейчас думаете, профессор. Наверняка, что-нибудь, вроде: «Хорошо бы, эта корова не сломала дорогое изящное кресло». Нет, нет, не пугайтесь, я не читаю Ваших мыслей. Просто давно привыкла замечать испуг в глазах людей, когда иду по проходу вагона пригородного поезда в поисках своего места и слышать вздохи облегчения, когда прохожу мимо.

Поэтому я перестала куда-либо выезжать из Симсвилля. По этой же причине, давно забыла о походах в кино и театр, - начала Таррелл свой рассказ.
Доктор Напиорски поежился в кресле. Он почувствовал себя так, словно внезапно лишился одежды.
«Да, эта особа не настолько примитивна, как кажется на первый взгляд. Хороший мне урок! В следующий раз следует быть поаккуратнее с выражением лица», - смущенно подумал Абель.
- Что же я делаю, спросите Вы? – продолжала Берта. - Каждый вечер ровно в 7.00 заканчиваю скучную канцелярскую работу в конторе, оказывающей коммунальные услуги населению. После работы в любую погоду иду в большой продуктовый магазин, хотя для этого приходится сделать приличный крюк по пути домой. Там с благоговейным трепетом брожу меж прилавков и покупаю еду. Много еды. Сосиски, пицца, курица, индейка, торты, булки, конфеты, мороженное – то, на что уходит почти вся мой скромная зарплата.

Одежда давно перестала быть предметом моих интересов. Вы видите сами, что украшать модными тряпками мне особо нечего. Поэтому донашиваю то, что купила несколько лет назад.
Приходя домой с огромными бумажными пакетами, выкладываю на столы приобретенные яства, включаю для фона допотопный телевизор и начинаю самую приятную часть моего дня. Я ем, ем без остановки, запихивая в рот куски пиццы, заедая ее шоколадом, разбавляя мороженным, и снова берусь за сосиски. Пока жую, удается ни о чем не думать, гнать от себя все мрачные мысли, которые лезут в голову в другие часы. Ем до тех пор, пока глаза не начнут слипаться, и я с трудом успеваю доковылять до кровати.

Ужас накатывает ранним утром. Последний год я не просыпаюсь позже 5 утра. Первая возникающая мысль заставляет в отчаянии схватиться за голову: «Зачем ты живешь, Берта!? Выбери способ и навсегда покончи с этим кошмаром».

Но, видно, инстинкт жизни в человеке очень силен. В одно такое серое утро, выйдя на кухню и с отвращением окинув взглядом последствия вчерашнего пиршества, я огромным усилием воли заставила себя открыть телефонный справочник на странице «психотерапевтическая помощь». Ваш номер первым попался на глаза, и вот я здесь, - этот монолог Берта произнесла тем же унылым бесцветным голосом почти без пауз, будто считала овец, перед тем как заснуть.

Удивительно, но, слушая разоблачения мисс Таррелл, малосимпатичные, а местами даже гадкие, Абель не испытывал уже первоначальной неприязни к новой пациентке. Возможно, ему нравилась манера ее речи, выдававшая способность мыслить логично и критично, а монотонный голос, теперь очевидно, был следствием глубочайшей депрессии. Возможно, профессиональный врач полностью вытеснил в нем мужчину – эстета, высоко ценящего красоту женского тела. Теперь он размышлял, анализировал и делал выводы для того, чтобы найти способ поддержать остро нуждающегося в помощи человека.
Любому студенту, изучающему психиатрию известно, что еда – заменитель любви. Мать кормит новорожденное дитя, впервые даря ему заботу и ласку. Не один человек не может обойтись без любви. Может быть, этой женщине нужны вовсе не жирная индейка и гамбургеры?...

 

[Palette]

Спасибо, Фиш))
Да, Kleo, действительно что-то я не подумала о move_objects on. Здорово!

Palette добавил [date]1059254770[/date]:
"Потерянная память"

- Мне уже 25, а у меня нет подруг, ни от одного мужчины я не слышала слов: «люблю тебя». Мне неведомо, что такое веселые вечеринки в шумной компании друзей. Как проходят романтические свидания, я знаю только из книг, - опять Берта Таррелл, словно услышала мысли доктора, еще до того, как он успел задать свой вопрос. – Да и странно,
если было бы иначе. Я так отвратительна сама себе, что плохо себе представляю чудака, пожелавшего проводить время в моем обществе.

«Сколько?! 25?! Не может быть!», - чуть не воскликнул Абель вслух. Он всегда гордился своей способностью определять возраст человека с точностью до года. А в этот раз наш доктор ошибся почти на десяток.
«Да ты даже не смотрел на нее толком, самоуверенный осел!» - заметил он мысленно и впервые внимательно пригляделся к девушке. Благо, профессор мог делать это, не смущая Берту, так как по всем правилам классического психоанализа его кресло располагалось вне поле зрения пациента. Конечно, избыточные килограммы и скорбно опущенные уголки рта прибавляли мисс Таррелл лишние годы. Но кожа на ее лице, действительно, была еще совсем гладкой, без единой морщинки.
Тем временем, Берта продолжала:
- Вот и выходит, что тортики и пончики, да, пожалуй, еще книги, остаются единственной моей радостью, отвлекающей от одиночества.

Но после приступа обжорства становится невыносимо стыдно и противно, и тоска набрасывается с новой силой.
«Что же заставляет так уродовать и ненавидеть себя эту девушку?» - вот главный вопрос, на которой им необходимо вместе найти ответ. Профессор обратился к Берте:
- Спасибо за доверие, мисс Таррелл. Вы оказались на редкость хорошей рассказчицей, хотя, понимаю, как нелегко говорить о столь неприятных для Вас вещах. Судя по всему, Вы попали в замкнутый круг и пока не можете разорвать его. Конечно, я мог назначить Вам курс лечебного голодания под строгим медицинским наблюдением, в комплексе с очищающими процедурами и квалифицированным массажем. Но это будет похоже на то, что мы удаляем верхушку зуба, оставив гнилой корень на прежнем месте. Поэтому, эти процедуры можно сделать следующим или параллельным шагом, но начать придется с определения первопричин тупика, в котором Вы находитесь. Это непросто и небыстро. Вы шли к сегодняшнему тяжелому дню много лет. Наивно полагать, что лечение ограничится парой встреч. Думаю, речь идет о месяцах регулярного посещения моего кабинета не реже двух раз в неделю.
- Да, да, я все понимаю, профессор. Но вот тут-то мы и подошли к самой главной проблеме. Дело в том, что я совсем ничего не помню о своем детстве. То есть, конечно, помню, что у меня были мать, отец… Как будто ничего не происходило в жизни до тех пор, пока я не поступила в статистический колледж 8 лет назад. А во время учения в колледже все уже было так, как сейчас. Я училась, всегда чувствуя себя одиночкой, много читала

и много ела.

- Что ж, мисс Таррелл, - улыбнулся Абель, - моя работа во многом напоминает работу следователя, с той лишь разницей, что ищу я не преступника, а потерянную душу или память. Вам предстоит решить, готовы ли Вы отправиться в долгий и, возможно, болезненный путь на поиски своей души?
О, профессор Напиорски хорошо знал это характерное возбуждение и покалывание в кончиках пальцев, которое случалось каждый раз, когда в нем просыпался азарт охотника, готового пуститься по следу. «Ведь еще час назад я думал, не отказаться ли мне от пациентки, а теперь почти уговариваю ее продолжить терапию», - мысленно поразился Абель произошедшей с ним перемене.
- Думаю, у меня нет другого выбора. Я согласна, – Берта поднялась с кресла, так как отведенный на сегодня час подошел к концу.

 

[Palette]

Тарелл - это собирательный образ. Он включает в себя несколько случаев. Пока других не планировала, но, возможно, сюжет вильнет в сторону

Palette добавил [date]1059424494[/date]:
Следующим днем была пятница. А это значит, по сложившейся давней традиции, доктор Напиорски ужинает у Блэков. «Пятницы» сложились во времена, когда еще была жива Маура, и две бездетные супружеские пары с большим удовольствием проводили свободное время в обществе друг друга. Рональд, господин с невозмутимым лицом и искрометным чувством юмора, занимал высокий пост в структуре Интерпола и всегда был готов рассказать пару душераздирающих или пикантных историй из жизни людей, добывающих деньги рискованными шокирующими методами. Эстер вся сплошь состояла из ломанных линий: иссиня черные волосы, уложенные острыми торчащими прядями, тонкий нос с горбинкой, острая фигура девочки-подростка, достигавшаяся изнурительными тренировками в спортклубе и строжайшими диетами. Будучи натурой увлекающейся и переменчивой, она могла с одинаковым упоением говорить о нашумевшей театральной премьере и о недавно купленном платье из новой коллекции Gucci.
Ровно в 8 вечера автомобиль Абеля мягко подкатил к особняку Блэков. Выйдя из машины, он заметил, что рядом с новеньким джипом Рональда припаркован уже знакомый красный «Жук». «Похоже, друзья всерьез увлеклись идеей «пристроить» меня в хорошие руки, причем, особо не озадачиваясь моим на то желанием», - усмехнулся Абель. – «Надо же, ведь вчера Рональд даже не удосужился предупредить, что Сабрина тоже будет здесь». С Сабриной, хозяйкой вышеупомянутой эпатажной машинки, Эстер познакомилась не так давно на очередном показе мод. У женщин обнаружилась масса общих интересов, и уже вскоре знакомство переросло в дружбу, несмотря на то, что Эстер была лет на 10 старше.
Супруги уже шли навстречу Абелю, заговорщицки улыбаясь:

- Надеюсь, ты оценишь обворожительный сюрприз, поджидающий тебя в комнате, - проворковала Эстер. Наверное, в каждой женщине живет чуть-чуть свахи, иначе, чем можно объяснить рвение, с которым миссис Блэк взялась устраивать личную жизнь Абеля. А, может, это был неплохой способ уберечь собственного мужа от чар молодой подруги.
- Сдается мне, что кто-то здесь сильно форсирует события, - проговорил оккупируемый доктор.
Сабрина ждала их в розовой столовой Блэков, машинально листая страницы глянцевого журнала.

Девушка, бесспорно, была хороша. Высокая изящная мулатка с бархатной кожей и белозубой улыбкой, к тому же, благодаря обеспеченным родителям, получившая отличное воспитание и образование. Надо сказать, Абель чувствовал себя не слишком уютно. Они уже встречались с Сабриной пару-тройку раз в доме Блэков. Но, несмотря на все достоинства и недвусмысленный интерес, проявляемый ею к известному доктору, девушка не затронула заветных струн в его душе. Пожалуй, влечение одного человека к другому, еще долго будет оставаться неразгаданной тайной. Остается непонятным, отчего некто, казалось бы, достойный по всем объективным критериям, оставляет нас равнодушным и безучастным. Может, и впрямь, дело в таинственных ферамонах, летучих веществах, которые бессознательно улавливает наше обоняние и, вдруг, заставляет дыхание участиться, а сердце пуститься вскачь где-то в висках. «А, может, ты просто стареешь?» - грустно подумал Абель.
Тем не менее, вопреки невеселым сомнениям доктора, ужин прошел на славу. Рональд так и сыпал «жаренными» фактами. Женщины наперебой говорили о недавно вышедшем на экраны Симсвиля фильме, а заодно подшучивали над местным бомондом. Абель порой ловил себя на том, что ему очень хочется рассказать про Берту Таррелл. Но его и самого это желание приводило в замешательство, тем более, он так и не решился поведать о нем остальным.

После ужина, как обычно, мужчины отправились к камину сыграть партию в шахматы.
- Ну что, друг, судя по твоему отстраненному виду, бедной Сабрине ловить нечего? – поинтересовался Рональд, когда они остались вдвоем с Абелем.
- Веришь, удивляюсь сам себе, - в замешательстве отозвался доктор.

Совсем поздно, когда погрустневшая Сабрина укатила домой, а надувшаяся на несговорчивого Абеля Эстер сухо попрощалась и отправилась спать, Рональд пошел проводить друга до машины.
- Да, совсем забыл тебе рассказать. Ты помнишь дело Тони – Мерзавца? - воскликнул Рональд, когда доктор уже завел двигатель.
- Еще бы! Несколько лет назад в Симсвилле только о нем и говорили!

- Представь себе, ублюдок уже несколько лет гниет в тюрьме, а в его деле открываются все новые и новые факты. Недавно нашли-таки врача, который работал в борделе Тони. Ох, лучше бы не слышать ужасающих натуралистических подробностей о том, что там творилось. Судя по всему, покалеченных детей значительно больше, чем предполагалось раньше. Впрочем, отчеты уже опубликованы в специальных изданиях. И, все же, у меня в голове не укладывается, как можно оставаться равнодушным к такой красотке, как Сабрина? - подмигнул Рональд Абелю, по своему обыкновению меняя тему разговора совершенно неожиданно...

 

[Palette]

НЕСЛУЧАЙНЫЕ СЛУЧАЙНОСТИ

- Ненавижу, грязная ****, - прошипел Тони вслед закрывающей дверь камеры секс-бомбе в полицейской форме.

Тони ненавидел женщин. Ненавидел, порой, до судороги отвращения, особенно, если все видимые признаки принадлежности к «лучшей половине человечества» явно бросались в глаза. Это отвратительные опасные твари, несущие боль, с легкостью перешагивающие через тебя, как через надоевшую игрушку, ради удовлетворения своего гнусного инстинкта размножения. Его сестренка Трэйси так любила младшего брата, прежде не расставаясь с мальчиком ни на минуту после того, как погибли их родители. И как все изменилась с тех пор, как сестра стала замирать перед зеркалом, разглядывая свое меняющееся тело и мазать губы чем-то розовым, жирно-блестящим. А однажды она подошла к Тони и, пряча глаза, сказала, что ему некоторое время придется пожить в детском доме, так как ей нужно уехать в другую страну с Джоном, этим прыщавым верзилой. Как он умолял сестру взять его с собой, плакал, кричал, ползал на коленях. Трэйси рыдала вместе с ним, но снова и снова повторяла, словно робот, отрывая его руки от своего платья: «Я только хочу быть счастливой, я только хочу быть счастливой…»
Спустя несколько дней, когда все документы были оформлены, а чемоданы собраны, ночью, мальчик последний раз лежал в своей кровати без сна. Сухими воспаленными глазами он смотрел в темноту.

В ту ночь Тони поклялся…

***

Берте пятница не сулила ничего нового. Разве что, рабочий день был короче на час, впрочем, час, который ей абсолютно ни к чему. В шесть пополудни Таррелл захлопнула папку с отчетами, буркнула, ни к кому конкретно не обращаясь, «до понедельника» и покинула душную контору. Привычным маршрутом девушка направилась к Торговой Площади с любимым магазином «Cash & Carry». Не глядя по сторонам, Берта по обыкновению погрузилась в собственные думы. «Какой он холеный и весь какой-то благополучный, этот профессор Напиорски, - вспоминала она вчерашний визит. - Кажется, ему неведомо, что такое боль, страдание. Легче представить себе, как этот господин развлекает прекрасную нимфу, нежели морщит лоб, прокладывая путь в лабиринтах памяти какого-нибудь бедолаги, вроде меня. И почему он взялся лечить меня за сумму, вдвое меньшую, чем объявил вначале? Скорее всего, пишет новую книгу, а я подвернулась на роль подопытного кролика», - от этой мысли Берте стало так грустно, что она бессильно опустилась на подвернувшуюся скамейку.
Скамейка находилась на площади возле магазина спортивной одежды. Берта никогда не заходила в такие места. Вид ярких купальников и прочих дразнящих атрибутов отчего-то внушал ей опасения и лишь напоминал, что есть мир праздника и радости движений, куда закрыт путь толстухе. В это мгновение в магазин уверенно, как завсегдатай, зашла красивая молодая мулатка. Она была грациозна и по-кошачьи пластична, и Берта невольно не могла оторвать взгляд.

Через большие окна витрин она наблюдала, как мулатка выбрала самый смелый купальник и направилась в примерочную. Таррелл подошла ближе к окну. «Неужели она рискнет выйти в этом одеянии в зал?!» - Берту всегда поражало с горьким оттенком зависти, как другие люди могли примерять одежду, нисколько не стесняясь своего вида.

Через минуту девушка появилась из примерочной кабины в роскошном белом купальнике и начала так и этак крутиться перед зеркалом, советуясь о чем-то с продавцом – консультантом.

Было понятно без слов, девица отлично знает о своей привлекательности и чувствует себя, словно рыба в воде.
«Да, думаю, в обществе вот таких девушек проводит свободное время профессор Напиорски. Господи, ну а тебе-то что за дело?! – сама же одернула себя Таррелл. Тем не менее, продолжала наблюдать за Сабриной, (как уже давно понял уважаемый читатель). Так иногда мы трогаем подсохшую ранку, явно причиняя себе боль, и по неизвестным причинам не позволяем болячке затянуться окончательно.
Темнокожая красотка заплатила за «белое чудо» и, взглянув на часы, заметно заторопилась. Быстрым шагом она вошла в сувенирный магазин. Оттуда, с красиво упакованным свертком, прямиком направилась к машине, такой же блестящей и экзотичной, как сама хозяйка. Девушку явно где-то ждали.

Берту ждали полки с продуктами. Но, уже открыв дверь магазина и почувствовав запах свежеиспеченных булочек, Таррелл испытала приступ тошноты. Она с отвращением захлопнула дверь продуктового и решительно проследовала в магазин спортивной одежды. «В конце концов, доктор сказал, что придется делать массаж и другие процедуры, а в твоем гардеробе нет ни одного купальника, - подбадривала себя девушка, стоя под насмешливым взглядом консультанта. – Вот, надеюсь, количество Х-ов в размере этого необъятного неглиже гарантирует, что я смогу в него уместиться».

Берта, не рискнула покинуть примерочную и довольствовалась беглым осмотром себя в тесном пространстве кабинки.

Однако, сегодня Таррелл возвращалась домой с легким красивым пакетом, на котором сияла морская звезда…

 

[Palette]

SilJuno,*AsAv*, читаю ваши отзывы и открывается второе дыхание.
"Ну скажите же мне гадость!" (из рекламы)

Palette добавил [date]1060207323[/date]:
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

- Кажется, одиннадцатый день рождения был последним счастливым днем моего детства. Помню изумление, смешанное с восторгом, которое испытала в то утро. Первое, что я увидела, открыв глаза, было волшебное розовое платье. То самое платье, от которого я не могла оторвать взгляд, проходя мимо витрины детского магазина как-то на днях. Но ведь я не осмеливалась произнести вслух, что хочу это кружевное облако больше всего на свете. «Как он догадался?!» - вертелось в голове, а я не сомневалась, что платье – подарок папы к дню рождения.

Мама вручила мне ежегодную пластмассовую куклу с бессмысленным лицом и негнущимися ногами, коснулась холодными губами моей щеки и, как обычно, сославшись на головную боль, удалилась в спальню. Казалось, я давно привыкла к этому. Смирилась, что ей всегда было не до меня. Пожалуй, ей было не до кого. Иногда мать сидела в кресле у камина с раскрытой книгой. Правда, взор ее редко обращался к строчкам, блуждая по сторонам, не останавливаясь ни на чем подолгу. Наткнувшись взглядом на меня, бывало, эта утонченно-красивая и, в сущности, чужая женщина, улыбалась грустно, будто через силу, но чаще не замечала меня вовсе. Большую же часть времени она проводила в спальне, лежа на никогда не застилавшейся кровати в вечном пеньюаре, витая в своем, закрытом для нас с отцом мире под музыку Шопена и Рахманинова, – Берта замолчала, прикрыв глаза. Из под опущенных век покатились слезы. Слезы горькой обиды маленькой одинокой девочки, несправедливо лишенной материнского тепла.
Абель впервые видел, как Берта плачет. Спустя несколько минут, девушка смогла продолжить:
– Но зато папа в тот день был таким ласковым, таким щедрым, будто знал, что это наш последний праздник. Он повез меня в лучший в Симсвилле детский парк и, весело известив, что сегодня можно все, ни разу за целый день не сказал мне «нет». От того летнего праздника остался прохладный сладкий привкус клубничного коктейля

и легкое головокружение, то ли от летящей карусели,

то ли от счастья...
Шел третий месяц лечения. Каждый вторник и четверг мисс Таррелл появлялась в приемной профессора Напиорски на 10-15 минут раньше назначенного времени, чтобы ровно в 7.15 зайти в его кабинет.

Той же дисциплинированностью пациентка отличалась в рассказах, подробно описывая все мелкие события, происходящие с ней. О немногих фактах прошлого, которые остались в памяти, она говорила, будто писала автобиографию при устройстве на работу – сосредоточенно, грамотно, но без оттенка радости или грусти. Абель знал, часто бесчувственность – лишь маска, скрывающая боль. Порой, люди предпочитают не чувствовать совсем, ради того чтобы не испытывать страдания. И тогда, боль, непускаемая наружу, таится нарывом внутри, снова и снова напоминая о себе. Поэтому, доктор Напиорски обрадовался слезам Берты. Возможно, слезы и чувство смятения помогут приоткрыть потайную дверцу к главной причине ее страданий.
- Папа был удивительным человеком. Где он черпал силы, чтобы работать, заниматься домом, находить время ласково потрепать меня по щеке, почитать новую книжку с чудными картинками или просто поболтать, для меня оставалось загадкой. Сейчас я понимаю, источником его энергии была беззаветная, почти болезненная любовь к матери. Да… помню, как видела однажды сквозь приоткрытую дверь спальни отца, стоящего на коленях у кровати мамы. Он молча держал ее за руку, а она… я даже не уверена, замечала ли она его присутствие,

– сегодня память Берты щедро снимала покровы с прошлого.
Абель в который раз поразился глубине и способности к тонкому анализу, которыми обладала эта странная девушка. Да что там таить, теперь доктор ждал встреч с Бертой Таррелл, мысленно торопя день ее прихода. Было бы нечестно сказать, что Абель перестал замечать уродующие Берту лишние килограммы. Но иногда у него появлялась шальная мысль, что ненужное тело появилось специально для того, чтобы скрыть, уберечь от разрушения нечто хрупкое и прекрасное внутри. А Вам ли, уважаемый читатель, не знать, как часто шальная мысль оказывается истиной…
Берта заговорила снова нескоро. Она плакала тихо, без всхлипов. Лишь пальцы, судорожно сжимающие ручки кресла, выдавали, чего стоила ей эта тишина. Профессор Напиорски ждал, не пытаясь успокоить, утешить девушку. Нет, Абель не привык и никогда не привыкнет к слезам своих клиентов. В такие моменты он был рядом, проходя вместе с ними через самые горькие и трудные переживания.
- На другой день я почти бежала домой из школы. Мне не терпелось посмеяться с отцом над тем, как выпучила глаза и забыла закрыть рот первая задавала нашего класса, увидев меня в розовой обновке. Дорожка к дому оказалась перекрыта машиной скорой помощи. Около нее стояли носилки, над которыми суетились люди в белых халатах.

Ноги вдруг сразу стали ватными. Мне даже не надо было подходить ближе, каким-то странным образом я уже все знала. Через несколько минут носилки с отцом погрузили в машину, захлопнув передо мной двери.

 

[Palette]

БЛАГОЕ ДЕЛО

***

«Ну что Вы, мистер Блэк?! С этим мальчиком никогда не было проблем. Никто не мог вспомнить, чтобы он дерзил страшим, дрался, закатывал истерики – события, весьма частые в заведениях подобного рода. Конечно, школа–интернат Kingswood – очень достойное место. Среди ее воспитанников не какие-нибудь подкидыши, рожденные в общественном привокзальном туалете или найденные в куче отходов, а дети – сироты, которым после смерти родителей осталось недурное наследство. И, все же, Вы понимаете, господин следователь, даже такие, хорошо воспитанные ребятишки становятся сами на себя не похожи, пережив тяжелую утрату родителей.

Но Тони Раскал только радовал нас, воспитателей школы Kingswood. Даже в старших классах, когда его друзей то и дело ловили по ночам в темных классных комнатах, тискающих девиц, которые порочат имя нашего высокоморального учебного заведения, Тони оставался прилежным. Более того, он уже вовсю помогал в канцелярии школы. Да вы спросите у заведующей канцелярии, миссис Пэйпер. Уж она не могла нахвалиться любознательным мальчиком! Бывало, другие воспитанники давно кто мяч гоняет,

кто танцульки танцует, а Тони Раскала всегда можно найти за письменным столом в канцелярии.

И поручения миссис Пэйпер он выполнял не механически для отбытия номера, а во все вникал, про все спрашивал. Нет, о таком воспитаннике, как Тони, можно было только мечтать…»

(Из протокола беседы представителя Интерпола Р.Блэка со старшим
воспитателем школы – интерната Kingswood миссис Хадсон)

***

Столь же разумным и достойным уважения Тони Раскал оказался в вопросах распоряжения родительским состоянием. В права наследования он вступил в день своего совершеннолетия. И уже спустя несколько лет после окончания Kingswood Тони входил в собственный кабинет вновь основанной им школы для детей, лишенных возможности жить дома. Перед тем как шагнуть внутрь, молодой человек на минуту задержал взгляд на новенькой блестящей табличке, прибитой к двери, с выбитыми на ней буквами «ДИРЕКТОР». Глядящему со стороны могло показаться, что молодой директор улыбнулся, и только прихоть преломленной сквозь жалюзи полоски света странно исказила его улыбку в плотоядную ухмылку.
Через несколько минут все воспитатели и учителя школы стеклись в большой кабинет директора для торжественного собрания. Сбор был посвящен получению благодарности от властей города за благородный самоотверженный труд наставников школы на ниве помощи детям, оставшимся без родительской заботы.
- И, конечно, только благодаря вашим терпению и вниманию, несчастные одинокие детишки из разных мест смогли получить надлежащий уход и воспитание, а наша школа всего за два года удостоилась признания общественности и высокой оценки властей города, - закончил выступление Тони Раскал под одобрительные аплодисменты.

После этих слов директор каждому учителю лично пожал руку и лучезарно улыбнулся. Когда наставники стали расходиться, он глазами подал знак школьному доктору, приглашая его задержаться. Наконец закрылась дверь за последним выходящим человеком. Пока были слышны его удалявшиеся шаги, в кабинете висела тикающая тишина. Через несколько минут ее нарушил тихий голос Тони:
- Кажется, заказ мистера Д. будет выполнен. Я нашел идеально подходящую семью. Осталось проверить несколько мелочей. Будь добр, подготовь все внизу к поступлению товара. Неизвестно, когда Д. сможет его забрать, все-таки придется пересекать границу. Поэтому товар некоторое время пробудет у нас.
Хотя доктор не первый год работал с Тони, он все еще не мог привыкнуть к этим тихим переговорам. Вот и сейчас солидный господин в белом халате вздрагивал при каждом шорохе, устремляя испуганный взгляд на закрытую дверь. Глядя же на Тони, вполне можно было решить, что речь идет о партии школьных тетрадок.

Голос был тихим, но уверенным. Холеные руки с чуть заметным родимым пятном в виде кольца на безымянном пальце покоились на столе. И лишь в глазах порой вспыхивала странная усмешка, заставляющая доктора передернуться в нервном ознобе.

 

[Palette]

Мне очень стыдно, что так редко
Постараюсь исправиться и начну прямо сейчас



ЗАГАДКИ ПАМЯТИ

***

Уже третий час профессор Напиорски глотал библиотечную пыль. Стол был завален открытыми и закрытыми книгами. Толстая тетрадь исписана убористым почерком в обрамлении множества восклицательных, вопросительных и прочих, понятных одному профессору, знаков.

Утренний телефонный звонок из местной научной библиотеки известил Абеля о том, что запрос выполнен и его ждет подборка книг, статей, рукописей – собрание практически всех материалов, которые когда-либо посвящались проблеме памяти.

«Ах, Мнемозина! Едва ли я знаю барышню, более капризную и загадочную, чем ты!» - то и дело повторял Абель, обнаруживая новые любопытные свидетельства прихотей человеческой памяти в редких книгах.
«И правда, чего это ты тратишь свой законный выходной, дотошно изучая проблему, выходящую за сферу твоей специализации?!» - подключался оппонентом другой ехидный голосок, - «Рональд звал в бассейн – отказался, Сабрина позвонила сама, пригласила на презентацию нового аромата года – так ты выдумал мифический ученый совет. И все ради изыскания нюансов и тонкостей в видах амнезии?! Ты можешь, конечно, уговаривать себя сколько угодно, что тебя всегда волновала проблема памяти, что ты мечтаешь написать научный труд на эту тему. Но отчего-то в библиотеке с ворохом книг ты оказался именно сейчас. Потому что послезавтра – вторник. Потому что при упоминании ее имени у тебя сладко ноет где-то под ложечкой. И ты прекрасно знаешь, как это называется. А еще лучше ты знаешь, что можешь ее либо лечить, либо…», - Абель тяжело вздохнул. – «Так что, добро пожаловать в царство сокровищ человеческой мысли!»
Доктор снова погрузился в чтение. Через некоторое время прочитанное заставило его буквально подскочить со стула. Он принялся в волнении наматывать круги вокруг стола, не выпуская книги из рук и привлекая к себе внимание находящихся в читальном зале людей.

Так, так… Примеры случаев временной амнезии разрушительного характера: «Молодая женщина, страстно любившая своего мужа, имела во время родов продолжительный обморок, после которого она утратила всякое воспоминание о своей супружеской жизни. Тотчас же после обморока она с ужасом отталкивала от себя мужа и ребенка. Впоследствии она никогда не могла вспомнить свою жизнь замужем и все, что с ней было в это время.» Никогда?! Неужели время с 11-тилетнего возраста до момента, в который Берта обнаружила себя на больничной койке, так и останется черной дырой, Бермудским треугольником, поглотившем все, что происходило с ней в эти годы? Но, очевидно, именно в том мраке все корни ее нынешних проблем и, не добравшись до них, почти нет шансов помочь девушке с ними справиться.
Ага, вот еще о каком случае рассказывает профессор Шарпей: «Один хорошо образованный мужчина 30-ти лет нечаянно упал в реку и едва не утонул. Он был в бессознательном состоянии в продолжение 6 часов, потом сознание к нему возвратилось. Но память он утратил совершенно. Когда он поправился, ему пришлось, как ребенку, учиться всему сызнова». Как это похоже на то, что Берта рассказывала на последней встрече! Последняя встреча в прошлый четверг… Она оказалась удивительной во всех отношениях.
Визит Берты Таррелл в прошлый четверг состоялся после трехнедельного отсутствия профессора Напиорски. Сентябрь всегда для доктора был месяцем разъездов. Вот и в этом году, после ежегодной конференции Ассоциации психотерапевтов, которая на этот раз проходила в Париже, Абель отправился к морю. Две сентябрьские недели он бы не променял ни на что другое. Абель был давним и страстным поклонник дайвинга. Несколько лет назад, тогда еще с женой, отдыхая на Красном море, доктор впервые открыл для себя удивительный подводный мир и «заболел». Преданно и необратимо.

Он менял названия стран и морей, но не менял стихию, в которую погружался с головой в буквальном смысле этого слова. Две недели нынешнего сентября Абель покорял глубины Индийского океана, лишь иногда выбираясь на чудный, зацелованный солнцем пляж, согреться и понежиться на белом, мягком, словно перина, песке.

В эти дни доктор забывал обо всем, полностью сливаясь с природой и ее гармонией. В Симсвилль он возвращался обновленный и чуть чужой. Прошлый четверг был первым четвергом после отпуска. Часы в кабинете Абеля показывали 7.15. Значит, сейчас откроется дверь и войдет Берта…

 

[Palette]

Mapcuanka Clementine Благодаря вашей восхитительной поддержке капризная муза пока не покидает меня))

ПОРЫВ

***

Доктор вспомнил, как жалко ему было девушку три недели назад. Профессор знал: его ждут Париж, Мальдивы, интересные встречи, новые знакомства. И он знал, как безжалостна внутренняя тоска, которая делает жизнь Берты такой безрадостной. Девушка не подала виду, что расстроена его отъездом. Но Абель, уже хорошо зная ее сдержанную манеру, уловил это в чуть дрогнувшем голосе при прощании. В тот же вечер, повинуясь внезапному порыву и не имея времени на обдумывание его последствий, он выяснил у фрау Нессер адрес Берты,

набрал номер телефона цветочного магазина и попросил доставить корзину цветов на имя мисс Таррелл.
В этот миг, перебив его воспоминания, открылась дверь и вошла…

***

Берта снова проснулась задолго до звонка будильника, чего не случалось с ней вот уже целый месяц. «Ну что, дорогуша, доктор в Париж, и ты снова не спишь?» - срифмовала она невеселые факты. Три недели… Три бесконечно тягучих, никому не нужных недели...

Да, приходится признать, за последние месяцы встречи с профессором превратились для Берты в тот стержень, на который ей удавалось нанизывать свою жизнь. Настоящую, в которой появилось место, где ее ждут, слушают, пытаются понять. И прошлую, подобную сложной головоломке-puzzle, в которой стали обретать форму отдельные фрагменты. Даже приступы обжорства происходили теперь значительно реже. Во-первых, мисс Таррелл приходилось элементарно экономить деньги. Хотя, и она знала об этом, плата за лечение была много ниже, чем у прочих пациентов профессора, тем не менее, для ее невысокой зарплаты это выливалось в ощутимую статью расходов. Во-вторых, и признаться себе в этом Берта не решалась, пожалуй, до сегодняшнего утра, ей стало важно, какой воспринимает ее доктор. Иногда, лежа в кресле в его кабинете, Таррелл готова была провалиться сквозь землю, представляя себе, с каким отвращением профессор Напиорски сейчас разглядывает ее заплывшие жиром ноги.
Сопровождаемая хороводом печальных мыслей Берта вяло собиралась на работу. За окном еле брезжил рассвет, спешить было некуда. Она перемыла оставшуюся с вечера посуду, смахнула пыль с нехитрой мебели и открыла платяной шкаф, для того чтобы сменить ночную сорочку на какую-нибудь попавшуюся под руку одежду. Из недр гардероба вывалился пакет с новым, так и нераспакованным купальником.

Вдруг тишину нарушил резкий звук дверного звонка. Звук был настолько непривычным в ее доме, что девушка вздрогнула. Она открыла входную дверь, за которой стоял юноша в фирменной одежде и протягивал ей огромную корзину цветов.

Берта так опешила, что машинально поставила на квитанции свою подпись, да так и осталась стоять с корзиной, пока парень садился в пикап, багажник которого был уставлен всевозможными растениями.

Только, когда машина тронулась с места, она бросилась было сказать, что, вероятно, произошла какая-то ошибка, но было уже поздно.
В цветах Берта не нашла ничего, кроме визитной карточки цветочного магазина. Ошибка, конечно, ошибка, надо немедленно позвонить в магазин и сообщить. А вдруг...?! От смелого предположения сердце вдруг ухнуло куда-то вниз. Но, а если даже ошибка, почему бы не порадоваться ей и не оставить роскошные цветы у себя?! С настроением вдруг произошла чудесная метаморфоза. Откуда-то взялась энергия и через несколько минут Берта уже перебирала старые газеты в поисках объявления, на которое обратила внимание на днях.

Вот! Нашла!

Не раздумывая, она набрала указанный номер. После первого же гудка ей ответил приятный девичий голос:
- Да, наш курс рассчитан на 20 дней. Совершенно верно, после осмотра врач назначит Вам подходящую диету и комплекс физической активности. Минуточку… Да, пожалуйста, Вы можете забронировать одноместный номер с завтрашнего дня. Спасибо, что обратились к нам, мисс Таррелл. Ждем Вас завтра в нашем пансионате.
Теперь только бы уладить с работой! Берта уже звонила начальнице отдела. После того, как девушка изложила просьбу о срочном немедленном отпуске, на том конце провода повисла удивленная пауза. Надо сказать, что недоумение возникло не столько от содержания просьбы, сколько от оживления, звучавшего во всегда столь спокойном голосе мисс Таррелл. Однако, разрешение на отдых было получено без особых трудностей. Пригодился неиспользованный отпуск за прошлый год.
Кладовка явила свету старый пыльный чемодан, в который наскоро летели вещи из шкафа. Последним в чрево был заброшен красивый пакет, сияющий морской звездой.

 

[Palette]

§MagicBeauty§ Меня вполне устраивают ваши мотивы

БОРЬБА

***

Два часа дороги пролетели незаметно. Берта вышла из автобуса, вдыхая душистый воздух, напоенный ароматом хвои.

Название пансионаты «FOREST» оправдывало себя. Несколько деревянных домиков прятались в сосновом бору. Живописные холмы и чистая лесная речка превращали место поистине в лесную сказку.

По лестнице навстречу Берте уже сбегала девушка в спортивной одежде.
- Доброе утро, мисс Таррелл, меня зовут Кэролл, - она улыбалась так открыто и доброжелательно, что для смущения, которое обычно испытывала Берта, знакомясь с новыми людьми, попросту не осталось места. – Уверена, Вам обязательно у нас понравится. Сейчас я все покажу и расскажу о программе, а о багаже не беспокойтесь – о нем позаботятся.
Вскоре Кэролл и Берта вошли в маленькое уютное лобби. Покончив с формальностями, девушки расположились в мягких креслах.

Кэрролл объяснила, пребывание в пансионате организовано таким образом, что на еду не остается ни времени, ни возможностей. Помимо трех приемов пищи (низкокалорийной и сбалансированной), на территории не удастся купить ничего съестного, за исключением минеральной воды. К тому же, весь день расписан буквально по минутам. Физические упражнения чередуются с расслабляющими процедурами и групповыми беседами с подругами по несчастью.
- Обещаю, мисс Таррелл, через 20 дней Вы будет смотреть на себя в зеркало с удовольствием, - тепло улыбнулась Кэрролл.
Когда Берта поднялась в номер и, привлекаемая шумом воды, вышла на балкон, у нее перехватило дыхание от открывшегося взору великолепия.

Она поверила Кэролл. Она вдруг поверила, что жизнь – для счастья.
И закружилось… Подъем, разминка в спортзале,

завтрак, состоящий из фруктов и зеленого чая, утренняя беседа в группе, бассейн, кусочек вареной курицы на листике салата и дальше, дальше, до самого вечера. Первую неделю тяжело было невыносимо. Есть хотелось постоянно, до галлюцинаций с запахом жареной индейки. Непривыкшее к физическим нагрузкам тело стонало и отказывалось подчиняться. Однажды, после изнурительного часа степ - аэробики

и ужина, состоявшего из тертой морковки и йогурта, Берта поднялась к себе в номер и начала собирать вещи. «Все, больше не могу! Терпеть такие издевательства за собственные же деньги! Да пусть все профессора вместе взятые летят в тартарары и красоток со стройными ножками захватят в придачу», - рвала и метала вещи обратно в чемодан Берта. В этот миг в дверь комнаты постучали.
На пороге стояла девушка с золотыми волосами, собранными в тяжелый хвост. Это была Варна. Она нравилась Берте больше других, и на всех занятиях барышни оказывались рядом. Когда Варна увидела распахнутый чемодан, она вдруг начала хохотать. Таррелл ничего не понимала, но невольно улыбалась, глядя на смеющуюся девушку.
- Ты знаешь, зачем я пришла к тебе? – сквозь смех вымолвила Варна. – Я хотела попросить, чтобы ты поуговаривала меня остаться, потому что силы мои на пределе, и сны с блинами бабушки стали превращаться в кошмары. – Но вижу, ты сама навострила лыжи.
Эта неожиданная вспышка веселья разрядила напряжение и открыла в мученицах второе дыхание. С отъездом они решили повременить.
- Хочешь, я покажу тебе место, где обычно грежу о круассане с толстым – толстым слоем масла? – девушки спускались к реке.
Облюбованный Варной уголок на берегу в самом деле оказался дивным, и за разговорами на увитой плющом скамейке они не заметили, как наступила ночь.

Прощаясь, Варна сказала:
- Ну что, подруга, говорят, тяжелее всего в первую неделю. Теперь, думаю, продержимся.
В ответ на слово «подруга» сердце Берты наполнилось благодарностью, и рассеялись последние сомнения, что она доведет начатое мероприятие до конца.
Накануне отъезда Берта с замиранием сердца встала на весы. Не может быть! Она потеряла 30 фунтов! Они растаяли, стекли потом и слезами от сильных до боли рук массажиста.

Конечно, до фотомодели ей еще было далеко, но тело стало упругим и подтянутым, а похудевшее лицо таило одухотворенность и скрытую чувственность.
- А ведь самое трудное нас ждет впереди, подруга, - сказала Варна, прощаясь с Бертой на автобусной остановке. – Здесь мы были вместе и поддерживали друг друга. А дома… Опять рутина, одинокие вечера… «И не дающее покоя прошлое под непроницаемой завесой», - подумала Берта.
Варна жила в городке, находящемся в трех часах езды от Симсвиля. Когда подъехал автобус Таррелл, и девушки обнялись на прощание, у Берты подкатил комок к горлу.

Может быть, виной тому был осенний дождь, а, может, она представила, как сильно ей будет не хватать этой нечаянной, окрепшей за три недели, дружбы.

 

[Palette]

С ЧИСТОГО ЛИСТА

***

... дверь открылась, и вошла высокая, хорошо сложенная молодая женщина. Элегантный голубой костюм из мягкой шерсти подчеркивал редкий пепельный цвет рассыпанных по плечам волос. Взгляд больших серых глаз был чуть выжидающим, настороженным и бесконечно знакомым. Это были глаза Берты Таррелл, но все остальное принадлежало другой женщине. Той, которую Абель еще не знал, но лишь предчувствовал порой, подобно Пигмалиону, угадавшему Галатею в необработанной глыбе мрамора.

- Берта, Вы… Вы… выглядите великолепно, - профессор явно растерялся и смутился. – Я так рад снова увидеть Вас.
Взгляд девушки потеплел, читавшееся в глазах напряжение исчезло. Она радушно ответила на рукопожатие доктора и прошла к креслу.

Как всегда, искренно, Берта рассказала о том, что произошло за последние три недели. Говоря о полученной корзине цветов, она без утайки поделилась возникшими тогда сомнениями и догадкой, которая вдохновила ее на эксперимент с похудением.
Сейчас Абель понял, что так привлекало его в Берте. Ее подлинность. Она была, а не казалась. Она была собой и не стремилась казаться лучше или хуже. Доктор смотрел на тонкие запястья девушки - Странно, как же я раньше не замечал их изящества…- и пребывал в полном смятении чувств. «Как я мог так опрометчиво послать эти чертовы цветы?! Ведь нетрудно было предугадать последствия», - казнил себя Абель.

Профессор Напиорски был твердо убежден, что главная исцеляющая сила – не в техничных процедурах, а в тех особых отношениях доверия, возникающих между двумя людьми. Но здесь таилась и главная опасность. Не секрет, что терапевт часто становится очень важным человеком в жизни пациента, и это помогает победить болезнь. А если врач начинает думать о больной день и ночь? Что делать тогда?! Признаться в этом Берте, значит, поставить под угрозу саму возможность продолжать лечить ее. Не сказать… Но, если между людьми стоит нечто большое, невысказанное, вряд ли удается всерьез обсуждать что-нибудь еще. Абель всегда был сторонником жесткой этики в работе и не уважал легкомысленных коллег – любителей интрижек с хорошенькими девушками, волею случая оказавшихся в их кабинете. Поэтому, доктор принял решение - сказать правду… не договорив лишь, что Берта занимает его мысли много чаще, чем другие больные.
- Да, Берта. Это, действительно, я заказал цветы. Поддался настроению – чемоданному и беспечному в тот момент. Мне захотелось поделиться с Вами радостью, потому что показалось, Вы были расстроены моим отъездом.
- То есть, Вы меня пожалели!? – скулы девушки напряглись и покраснели.
- Вы злитесь, мисс Таррелл? - доктор не стал отрицать сказанного ею, тем более, частично Берта была права.
- Да, я, в самом деле, злюсь! Ненавижу жалость врачей! Ну что мне от их жалости, которая только добавляет растерянности и ощущения беспомощности. Сейчас также, как тогда... Помню, я парила еще на границе забытья, когда услышанные слова вдруг заставили вынырнуть меня в реальность. «О- хо-хо, этой девочке не позавидуешь! Столько времени уже здесь, и до сих пор никто не хватился ее. Да и будет ли она что-нибудь соображать, если даже очнется? С такой-то гематомой на голове!», - тут я почувствовала, что у меня ужасно болит затылок и открыла глаза. И тут же снова закрыла их, застонав. Все вокруг было ослепительно белым: белый свет, белый потолок, бледное чужое лицо склонившейся надо мной женщины, поправляющей нестерпимо белое одеяло.

Но мой покой вновь был бесцеремонно нарушен суетой вокруг, взволнованными голасами, а вскоре я услышала настойчивый мужской голос:
- Мисс, мадмуазель, сеньорита… Вы слышите меня? Пожалуйста, откройте глаза!
Я вновь сделала над собой усилие и прошептала сухими губами:
- Меня зовут Берта..., - пожалуй, это было единственное, что я знала наверняка…
- Хорошо, Берта, я очень рад, что вы наконец пришли в себя. Сейчас мы находимся в больнице. Вас привезли сюда в бессознательном состоянии, в котором вы и находились последние две недели. Это следствие тяжелой травма головы…
- Что такое травма? – казалось, мужчина в белом халате говорит на незнакомом языке, хотя многие слова были мне понятны.
В то время я больше руководствовалась чувствами, нежели словами. Вот и в тот миг, не понимая половины из того, что он сказал, сразу уловила возникшее замешательство. Стоявшая рядом девушка в белом испуганно ахнула, тут же закрыв рот рукой. Я же ощутила смертельную усталость и погрузилась в сон…

Позже Анеля, немолодая нянечка, которую я увидела первой, рассказывала, что следующие две недели я почти все время спала, просыпаясь лишь, чтобы проглотить несколько ложек бульона или каши. «Насытившись, ты просто сжимала губы и отворачивалась к стенке», - вспоминала Анеля… Потом я стала просыпаться чаще. Наверное, меня можно было сравнить с ребенком, который только знакомится с этим миром. Оказалось, что каких-то вещей я не знаю совсем. Например, мне не удалось назвать ни одной буквы, из тех, что показывал доктор Томпсон,

но я наверняка знала, что «Три мушкетера» написал Дюма. Также доподлинно я знала, что мне 15, а родилась я в Симсвелле, что особенно удивило врачей. Больница, в которую меня привезла скорая, находилась в городе N за 200 км от Симсвилля…

 

[Palette]

Caise Спи пожалуйста! Бессоница до добра не доведет! Если вы меня с Morticia научите давать авторафы, я с удовольствием
~*Dante§§a*~ я вот вчера два раза пыталась тебе в тему написать, и оба раза меня выкидывал гадкий сервер. Очень рада, что твои попытки оказались успешнее Unregistered большое пребольшое спасибо!
§MagicBeauty§ О, с пэйнтом еще разобраться нужно!)))

Palette добавил [date]1062017928[/date]:
Итак, продолжаем...

Я провела в больнице много месяцев. Сильный удар затылочной части головы давал о себе знать изматывающими болями. Доктор Томпсон боролся за здоровье моего тела, регулярно исследуя и сканируя его.

Анеля же, добрая душа, добровольно занялась моим образованием. Вот так, в 15 лет мне пришлось начинать с белого листа. Правда, обучение проходило очень быстро. Когда, Анеля показывала мне буквы, каждый раз хотелось воскликнуть: «Конечно же! Я всегда знала об этом!» Было ощущение, что мы просто смахиваем пыль с ранее известных мне знаний. Читать я научилась за несколько дней, и уже через месяц «проглатывала» все книги, которые приносила для меня няня. Когда мне трудно было читать самой из-за головной боли, Анеля засиживалась у моей кровати до ночи, развлекая историями или интересными заметками из газет и журналов.

Неплохо шли дела и с другими науками. Также быстро, как с буквами, я научилась обращаться цифрами. Казалось, моя память на новые факты даже обострилась. Прочитав какой-нибудь исторический или географический очерк, я могла почти в точности пересказать прочитанное.
Гораздо сложнее обстояли дела с воспоминаниями о прошлой жизни. Причем, чем дальше были события от нынешней минуты, тем лучше я помнила их… Яркое солнечное утро…Мы с родителями наконец переехали в новый дом в Симсвилле после того, как умерла бабушка, много лет не встававшая с постели. Когда из огромной машины выгрузили весь наш скарб, отец принялся целовать маму прямо среди узлов и чемоданов, так он был счастлив тогда.

Ведь теперь мы были только втроем, и мама могла больше времени проводить со мной и папой. Но все сложилось не так, как он мечтал… Мама все чаще стала погружаться в свой мир, все меньше и меньше внимания обращая на нас. Дальше, стекло через которое смотрю на прошлое, будто мутнеет. Только благодаря нашим встречам, профессор, мне удалось вспомнить день, когда у отца случился инфаркт. Он умер в больнице через несколько дней, так и не приходя в сознание.
Дальше и подавно туман… Осталось лишь ощущение, что было очень трудно. Родных в Симсвилле у нас не было. Мать после смерти отца почти перестала вставать с постели. Лишь иногда она посылала меня в магазин за продуктами и заставляла себя приготовить какую-нибудь нехитрую еду, но чаще этим приходилось заниматься мне. Как, впрочем, и другой домашней работой, которую я могла выполнять в свои 11 лет.

Бывало, мать подзывала меня, прижимала к себе и плакала, повторяя: «Моя бедная, бедная девочка…» Однажды, как раз я только вернулась из школы, она подвела меня к шкафу в прихожей.

- Сюда, в ящичек возле твоей фотографии я кладу все деньги, которые у нас остались, - мама выдвинула ящик, где лежала совсем тонкая стопка банкнот.
Кажется, в этот день появился он…

***

Абель заставил себя отогнать воспоминания о последнем рассказе Берты и вернуться в зеленую реальность библиотеки. «Что ж, судя по множеству историй, случаев подобных амнезии Берты, не так уж мало. Но что происходит с больными потом? Они так и живут без прошлого? Вот что, к примеру, стало с господином, лишившимся памяти после удара головой в результате падения с лошади?» Доктор читал, не поднимая головы: «Если больному показывали картину, изображающую лошадей, то у него являлось волнение, затем приступ спазматической оцепенелости с бесчувственностью. Однажды на улице, вид живой скачущей лошади произвел на него столь сильное впечатление, что он впал в бесчувственное состояние, которое своей силой и продолжительностью очень походило на припадок, случившийся после падения. По окончании припадка забвение покинуло его, и он, точно проснувшись после многолетнего сна, сразу вспомнил все, что с ним было ранее»
- Конечно! – хлопнул себя по лбу Абель. - Только встреча с тем, что предшествовало потери памяти, может оживить ее!
Через минуту он уже выбежал из читального зала в курилку:

- Привет, Рональд! Мне обязательно нужно увидеть тебя сегодня! Как насчет кружечки пива в «Сим – Буле»? Отлично, за нашим столиком в 8 вечера...

 

[Palette]

Заядлая СимкаKHROMorticiaarabella Спасибо вам за поддержку! очень грустно, но у меня тут образовались проблемы, которые сожрут львиную часть времени и сил. Поэтому, выложу сейчас то, то есть, а когда продолжение... не знаю пока, но очень надеюсь. Вы меня не забывайте пожалуйста...

Palette добавил [date]1062187934[/date]:
ПРОСЬБА

***

Берта брела домой. Когда под веками становилось горячо, она поднимала глаза вверх и нашептывала детскую считалочку, изо всех сил пытаясь отвлечься и удержать слезы. Но обида царапала снова и снова: «И умудрилась же вообразить себе, что способна вызывать какие-то иные чувства, кроме жалости?! Нет… Тайна пылких взглядов и слов – не для тебя. Все бессмысленно… Никому ты не нужна, Берта Таррелл».
Девушка остановилась около палатки с мороженным и купила сразу три шарика.

Три шарика, политых густым шоколадом с ореховой крошкой. Слизывая холодную липкость, Берта едва ли чувствовала вкус. Горькие сомнения не давали покоя: «Ну что мне это лечение?! Сколько пользы в том, что еще раз пришлось пережить смерть отца? И весь этот кошмар потом? И… но в этом месте произошло что-то очень важное, что-то, что никак не дает мне покоя… Мама в тот день вдруг сменила халат на лучшее платье, которое так любил отец. Я ужасно обрадовалась, но она была лихорадочно возбуждена и просила ее не трогать. Потом мать перепотрошила все комоды и тумбочки в доме.

Результатом поисков явилась пачка документов на столе.

Я как раз бренчала что-то на игрушечном пианино у окна, когда услышала шум подъехавшей машины. Через стекло я увидела, как у нашего дома остановился красивый автомобиль зеленого цвета.

Мама бросилась к двери, велев мне вести себя тише воды. Спустя пару минут они прошли с ним в гостиную, плотно притворив за собой дверь.

***
Возможно, кому-то паб «Сим-Бул» мог показаться слишком шумным местом для серьезного разговора. Но, порой, общество веселящихся людей – отличная гарантия того, что до тебя никому нет дела.

Абель и Рональд частенько встречались здесь за кружкой пива или кофе. А щедрые чаевые официантам, которые они неизменно добавляли к счету, обеспечивали им свободный столик даже в вечера полного аншлага.
- Понимаешь теперь, Рональд, почему я решился поделиться с тобой этой историей, вопреки всем правилам конфиденциальности? – Абель только что закончил рассказ о злоключениях Берты Таррелл, и выжидающе посмотрела на друга. – У тебя есть доступ к архивам, и ты можешь поднять результаты следствия. Мне совершенно необходимо посмотреть материалы этого дела в городе N. Я должен хоть за что-то зацепиться, чтобы помочь ей.
Официант унес пустые пивные кружки. Остывали две порции острых куриных крылышек, кофе в чашках оставался нетронутым.

- А ведь ты влип, дружище, - задумчиво протянул Рональд Блэк. – Видел бы ты свое лицо, когда говорил о ней! Теперь понятно, почему бедняжка Сабрина потерпела фиаско.
- Рональд, прекрати! Она всего лишь моя пациентка! И ты прекрасно знаешь, как я отношусь к кабинетным романам!
- Знаю, знаю, не кипятись, - добродушно усмехнулся Блэк. – Хотя, сказать по правде, никогда не понимал, как можно отказываться от таких лакомых возможностей.
- Да что же тут непонятного! – Абель и сам не знал, на кого злится больше – на Рональда или на себя. – Ну, допустим, я уступил капризам своего поскуливающего либидо. Это значит, что ни о какой терапии уже не может быть и речи. Значит, несколько месяцев работы пущены коту под хвост. Значит, проблема так и осталась нерешенной. Значит, когда рассеется туман любовной эйфории, Берта с ее хрупкой психикой, окажется ввергнута в депрессию еще пуще прежней. Нет, Рональд, может, как раз, потому что Берта стала так много для меня значить, я готов задвинуть свои чувства поглубже и помочь ей настолько, насколько способен. И именно поэтому я обратился к тебе.
Рональд наконец стал серьезным и приступил к вопросам, вполне достойным сотрудника Интерпола.
- Скажи, Абель, неужели у самой мисс Таррелл нет никаких версий на этот счет? Ведь наверняка детективы заставляли ее вспоминать, каким образом она могла оказаться в лесу абсолютно голой, да с дыркой в голове? Кто, наконец, вызвал скорую?
- В том-то все и дело, что когда с Бертой несколько раз пытался поговорить следователь, у бедняжки начинался адский приступ головной боли вплоть до потери сознания. В итоге, лечащий врач запретил эти визиты в интересах ее же здоровья,

- Абель сокрушенно покачал головой. – Почти год понадобился для того, чтобы она физически окрепла. А потом… Ведь никто так и не искал ее. Девочка осталась практически одна. Боюсь, что дело могли просто замять…
- Ну что ж, дружище, будем восстанавливать справедливость, - Рональд ободряюще похлопал приунывшего доктора по плечу. – Обещаю, ты будешь знать об этом случае все, что можно найти в документах!

 

[Palette]

МОЗАИКА

***
Деревья стояли еще наполовину скрытые предрассветной, туманной дымкой. Влажный после недавно пролившегося дождя воздух бодрил и заставлял Джека окончательно сбросить с себя остатки сна.
Лесник давно собирался осмотреть дальние угодья, а сегодняшнее утро счел вполне подходящим для длинной прогулки. Тропинка почти полностью заросла травой, и лес выглядел девственным, нехоженым. Было трудно поверить, что недалеко пролегает дорога, ведущая ко всем доступным благам цивилизации. Джек бодро шагал под деловитый щебет утренних птах.

Вдруг внимание его привлекло нечто, резко выбивающееся из мирного лесного пейзажа. Лесник ускорил шаг в направлении подозрительного предмета.
- Господи Иисусе! – издали белеющее оказалось обнаженным девичьим телом.
Странным контрастом выглядела аккуратно перебинтованная голова. Бинт был насквозь пропитан свежей алой кровью. Джек припал ухом к груди несчастной и уловил еле слышное эхо ее сердца.

Как быть?! Одному добраться с раненной до дороги нереально. Нужна помощь! Прикрыв девушку своей курткой, лесник бросился напрямик к дороге, продираясь сквозь густые кусты. Добравшись до цели, он буквально бросился на первый появившийся грузовик.

- Срочно нужна скорая! До ближайшего телефона! Гони! – автомобиль уносил Джека прочь от прежней идиллии лесной размеренной жизни…
Вечером того же злополучного дня лесник был арестован. По иронии судьбы спаситель оказался единственным подозреваемым. Три долгих месяца ушло на доказательство непричастности Джека к преступлению. Уже много позже он размышлял: зная, что его ждут дни заключения и мучительных допросов, поступил бы хранитель леса иначе в то утро? «Едва ли…», - снова и снова отвечал себе Джек.


***

- Проводив гостя, мама закрылась в спальне, - на следующей встрече в кабинете профессора Напиорски Берта вновь вернулась к воспоминаниям того странного тревожного дня. – Я долго не могла уснуть и слышала ее судорожные рыдания за стеной. Но на следующее утро мать казалась неестественно спокойной, лишь покрасневшие набрякшие веки выдавали ночные страдания. Она даже встала, чтобы приготовить мне завтрак и проводить в школу, чего не случалось уже очень давно.

Мы стояли в прихожей, и мама обняла меня на прощание. Она гладила мою голову и шептала, как заклинание, слова, лишенные для меня всякого смысла: «Я сделала все правильно. Я сделала это для тебя. Почему же так болит душа и хочется все время просить прощения?» И тут я поняла, отчего у меня возникло ощущение, что в прихожей чего-то не хватает. Со стены исчезла моя фотография...

На этом месте падает занавес. Тяжелый. Непроницаемый…


***

Психиатрическая клиника «Лузмайнд» близ Симсвилля.
Беата Таррелл, 39 лет. В клинике находится последние четыре года, с июля 1982.
Диагноз: маниакально – депрессивный психоз. Большую часть времени больная пребывает в состоянии кататонического ступора.
В больницу женщину доставила местная полиция. Посетители Симсвильского рынка неоднократно жаловались на странную даму, мечущуюся меж торговых рядов в волочащемся по земле грязном пеньюаре. То и дело она хватала за руку незадачливого покупателя и, обрушивала на него свое безумие в виде одного и того же вопроса: «Вы не встречали девочку с двумя светлым хвостиками? Если встретите, обязательно скажите, что мама ждет ее дома…»

Попытки следователя заговорить с больной оставляли ее полностью безучастной до тех пор, пока детектив не произнес имя «Берта», показывая женщине фотографию пострадавшей девушки, сделанную в больнице. Застывшая маска на лице больной, характерная для кататоников, сменилось выражением ужасающего волнения. Беата хаотично замахала руками, будто отгоняя от себя что-то страшное. Потом женщина начала кричать на одной высокой, пронзительной ноте.

С началом припадка врач немедленно прекратил все расспросы, попросив следователя покинуть клинику.

(Из материалов расследования.
Прокуратура города N)

 

[Palette]

MaJeStiC Наверное, трудно найти лучшую похвалу для того, кто пытается выражать свои чувства словом

ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ

Абель закрыл папку с документами и надолго задумался: «Да, похоже, Рональд прав. Как он выразился, дело – полный «висяк». Лучшего словечка и не придумать!» Блэк сдержал слово, и в традиционную пятницу передал доктору папку со всеми имеющимися материалами по делу в городе N.

Дождь в ту роковую ночь смыл следы тех, кто дотащил и бросил бесчувственное тело девушки в лесу. По результатам обследования эксперты сделали вывод, что рана головы была получена часа за 4 до того, как Берту обнаружил лесник. Травма явилась результатом сильного удара о твердую поверхность. На теле девушки - под грудью и в области спины - обнаружены странные глубокие полосы натертости, похожие на следы от веревки или жгута. Что это? Ее связывали? Насиловали? Хотя, о следах изнасилования в отчете не упоминается. И совершенно непонятно, почему голова оказалась перебинтованной, причем, совершенно профессионально? Единственное, что можно утверждать с большой долей вероятности – это то, что она в действительности Берта Таррелл из Симсвилля. Здесь память ее не подвела. Слава богу, и официальные органы с этим согласились при восстановлении документов девушки.

Свидетельство Беаты Таррелл, хоть и безумное, представлялось вполне очевидным доказательством.
Да… что касается матери, оправдались самые мрачные предположения Абеля. Поначалу, когда Берта только начинала рассказывать о ней, доктор испытывал глухое раздражение, которое чувствовал всякий раз, когда слышал воспоминания о детстве, лишенном любви. По твердому убеждению профессора, родители, которые решаются на рождение ребенка, ОБЯЗАНЫ его любить. Не только кормить, одевать и контролировать, но любить со всей полнотой своих душевных сил. Абель не прощал равнодушия матери к Берте. Но чем больше говорила о ней девушка, тем больше тревожных симптомов душевного нездоровья родительницы замечал доктор. Эх, наследственности мисс Таррелл не позавидуешь! Как, впрочем, и остальным лишениям, выпавшим на ее долю.
Мысли Абеля скользнули к последнему рассказу Берты:
- Так долго - почти год - я провела в больнице еще по одной причине: мне некуда было идти. Случившееся со мной представлялось беспрецедентным, и власти города принимали решение о моей дальнейшей судьбе. Няня Анеля, самый близкий в то время человек, всеми силами пыталась согреть мое оглушающее одиночество. Приносила конфеты,

книги, какую-то одежду, домашнюю еду – каждый раз доказывая мне, что в этом мире есть место для добра и нежности.
Но вот, однажды, следователь вручил мне новый паспорт. А потом аккуратно, в присутствии доктора Томпсона, наблюдавшего за моим состоянием, рассказал, что полиция нашла мою мать.

Нашла в психиатрической больнице близ Симсвиля. В комнатах, где прошло мое детство, теперь живет другая семья, потому что, с тех пор, как не стало отца, мать перестала выплачивать ссуду за дом. Раздавило ли меня это известие? Пожалуй, нет… Чтобы выжить, душа должна была покрыться корочкой нечувствительности, и, казалось, я перестала реагировать на пощечины жизни. Мне не хотелось вспоминать прошлое. Совсем.
По странной случайности день, в который я стала обладательницей паспорта, оказался днем моего 16-тилетия. Точную дату рождения удалось найти в документах матери. Анеля, да и остальные медсестры и врачи все сделали для того, чтобы устроить мне настоящий праздник. Это был праздник торжества добра над злом!

Тогда я впервые задумалась о высшем равновесии, существующем в жизни. Как знать, может несчастья - лишь грозовой фон для того, чтобы оттенить сияние любви в мире.
На следующий день я сидела в поезде, отстукивающем версты в направлении Симсвиля.

Рядом стояла небольшая дорожная сумка, которую собрала для меня Анеля. В кармане лежало социальное пособие, позволяющее оплатить учебу в колледже и снять недорогое жилье. А в душе таился прошибающий холодным потом страх перед людьми. Перед тем, что называют близостью. Словно одинокий бумажный кораблик, без якорей и штурвала, сорвавшийся с никому неведомой пристани…
Берта встала с кресла. Доктор поднялся, чтобы проводить ее. Абель смотрел, не отрываясь, и понимал: еще мгновение, и ничто не сможет остановить его от того, чтобы коснуться этих дивных пепельных волос, манящих тонким тревожным, чуть гибельным ароматом осени.

Вероятно, взгляд доктора был красноречив не менее его молчания, потому что Берта почти выбежала, смешавшись, забыв попрощаться, а фрау Нессер застыла в немой неловкости от причастности к чужой тайне. Абель, властно захваченный силами, сопротивляться которым безмерно трудно, подошел к книжному шкафу и достал томик Сервантеса. Книга сама раскрылась на нужной странице и материализовала в стройную фразу бившийся в его висках вопрос: «Что предпочесть: мудрость безумия или тупость здравого смысла?»

 

[Palette]

KHRO Как скажешь, дорогая
Morticia угу, значительно удобнее

Palette добавил [date]1062752662[/date]:
ДЕТИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ

***

Человек не мог оторвать глаз от стоящей перед ним фотографии. Как удивительно изображение напоминало ее! Это была почти она – девочка, которую он когда-то потерял безвозвратно. Те же огромные чистые глаза, те же волосы, цвета темнеющего серебра, то же выражение чуть заметного изумления на лице, будто говорящее: «Я так вас люблю! Неужели вы обидите меня?»

Нет, он не мог лишиться ее снова. Что ж, на этот раз, заказу мистера Д. не суждено быть выполненным. Мистеру Д. придется подождать следующей оказии. В этот раз он сумеет сберечь вновь дарованное ему судьбой чудо. Никто больше не сможет отнять ее у него, подобно тому, как лишили его Трэйси проклятое время и соблазнившийся его приметами молодой жеребец в штанах. Никто не сможет отнять ее, потому что никто ее никогда не увидит. А с приметами времени он будет бороться. Отчаянно и жестоко. Она навсегда останется маленькой девочкой. Он сам будет наряжать ее в чудные платьица и повязывать белые ленты. Он сам будет мыть ее детское невинное тело в душистой пенной ванне. Он сам будет поправлять веселое яркое одеяльце на ее детской кроватке. Никогда ее нежных губ не коснется липкая помада, а пушистые ресницы не превратятся в паучьи лапки из-за черной ваксы, которой так обильно пользуются эти коровы, почему-то именующие себя прекрасным полом. Уже скоро, скоро… Ах, как ему повезло! Уговорить, мамашу, которая явно не в себе, что для ее дочки гораздо правильнее будет учиться в круглосуточном интернате, где она получит надлежащую заботу, не составило ни малейшего труда. И она получит заботу, будьте уверены! У его девочки должно быть все самое лучшее. И заняться этим надо немедленно…
Тони поднялся с кресла и подошел к книжному шкафу. Он вынул «Педагогическую поэму» Макаренко

и коснулся стены за ней. Ответом прозвучал тихий мерный звук идеально функционирующего устройства. Шкафы плавно отъехали, открыв проход на лестницу, ведущую вниз…

***

Школа, которой владел и руководил Тони Раскал была воспитательным заведением, поддерживающим лучшие образовательные традиции и успевшим заслужить прекрасную репутацию среди властных и общественных структур города. Молодой энергичный директор, полный энтузиазма, вкладывал немалые средства в развитие новейших экспериментальных программ обучения. Воспитанники его школы вот уже второй год показывали блестящие результаты на олимпиадах и конкурсах Симсвиля и близлежащих городов. У слушателей наворачивались слезы умиления, когда они внимали директору, не жалеющему ни времени, ни сил на то, чтобы сделать счастливее брошенных и обездоленных крошек. Четыре этажа, облицованных зеленым камнем, становились домом и alma matter одновременно детишкам, которые по разным причинам были лишены счастья жить в семье.
В заведении было еще одно помещение, о существовании которого знал лишь сам директор и очень узкий круг особ приближенных. Их знание и молчание оплачивалось не менее щедро, чем специальные навыки. Подземное владение представляло из себя этакий благоустроенный цех по сортировке и хранению материала для гумбертов (Гумберт Гумберт - главный герой повести В. Набокова "Лолита", прим. автора) всего мира. Школа Тони Раскала была лишь верхушкой айсберга, легализованной ширмой, скрывающей безупречно отлаженный механизм адской машины.
Тони гордился своей работой. Господин Раскал твердо верил, что вручая угловатых нимфеток и неловких отроков в попечение солидных господ, он продлевает их детство. Господа гумберты меньше всего хотят, чтобы их любимые детки становились большими, а посему сделают все возможное, чтобы уберечь их хотя бы от внешних атрибутов взросления. «Ну разве не чудесны эти ангелы в своих пышных юбочках и наглаженных шортиках»,

любовался порой Тони на живой товар, дожидающийся своего хозяина в преисподние.
Мистер Раскал придирчивым взглядом окинул помещение, где жертвы пребывали, пока совершались все формальные процедуры передачи денег и утрясались вопросы с поддельными документами.

Увы, «избранные» мальчики и девочки не поднимались выше подвального этажа школы, откуда «папочки» развозили их сразу по новым местам жительства.
«Нет… Это никуда не годится!», - фыркнул брезгливо Тони, споткнувшись взглядом о колючие одеяла отвратительного цвета и мрачные голые стены. - «Моя девочка должна жить в спальне, достойной настоящей принцессы!»
Тони Раскал, видите ли, был большим эстетом. Господин директор в экстатическом восхищении забывался перед творениями кисти Леонардо Да Винчи,

французских импрессионистов жаловал тоже, предпочитал одеваться в костюмы от Бриони,

а раз в неделю непременно посещал мастера по педикюру.
Поднявшись в кабинет, Тони велел секретарше принести каталоги лучших мебельных салонов и пригласить к нему школьного врача Брэда.

 

[Palette]

Palette добавил [date]1063134247[/date]:
СЕКРЕТЫ ПРОШЛОГО

***

Свет торшера уютно ласкал избранное пространство комнаты. Телевизор бодро сообщал об очередной жертве обвала акций на фондовой бирже. Абель, лежа на диване, выстукивал пальцами затейливый ритм по кожаной спинке, но, едва ли разорившаяся компания являлась предметом его неспокойствия.

В дневной круговерти профессору удавалось отвлечься от мыслей о Берте. Вечерами же сердце тоскливо щемило, и он почти физически ощущал пустоту ее отсутствия. Ему необходимо было что-то делать для нее... О том, чтобы попытаться заснуть, не приходилось и мечтать – сна ни в одном глазу. Завтра первый клиент только в три часа пополудни. Если выехать немедленно, через пару часов быстрой езды можно добраться до города N. Перекантуется в каком-нибудь мотеле, а рано утром уже сможет быть в городской больнице. Если даже не удастся разыскать доктора Томпсона, найдется хоть кто-то, кто вспомнит историю с Бертой. Конечно, с тех пор прошло много лет, но и случай был незаурядный. Хоть и невелика вероятность, что он узнает что-нибудь новое, но, по крайней мере, дорога поможет заглушить тревогу противоречивых чувств в его душе.
Абель решительно поднялся с дивана, щелчком пульта беззастенчиво прервав рассуждения финансового аналитика на полуслове. Спустя четверть часа, яркий свет автомобильных фар резал темноту пустынной в этот час загородной трассы…

Мотель на окраине N выглядел отвратительно, но два часа за рулем укачали профессора, и он рад был возможности приклонить голову хоть на какую-нибудь подушку. Зато в 8 утра следующего дня премилая и словоохотливая барышня за регистраторской стойкой в приемном отделении делилась с Абелем тем, что знала.
- Поговорить с доктором Томпсоном?… А, нейрохирургом! Ох, к сожалению, доктор Томпсон уже год, как не работает здесь. Кажется, он переехал… то ли в другой город, то ли в другую страну.

Анеля? Няня из нейрохирургии? Ну, конечно, знаю! Вы даже не представляете себе, как она мне помогала, когда я только начинала здесь работать… Нет, с ней вы тоже не можете поговорить, - девушка сочувственно вздохнула в ответ на разочарование, возникшее на лице Абеля. – Анеля уже два года, как на пенсии, правда, часто заходит к нам. Скучает очень! Да она живет здесь неподалеку. Хотите, я дам вам ее адрес?
Около указанного в адресе домика седенькая, сухенькая, но явно бодрая старушка, сгр****а в кучу сухие листья. Она только что доверху наполнила опавшей листвой ведро, когда увидела Абеля, в нерешительности остановившегося у калитки.

- Заходите, доктор, - приветливо крикнула бабуля. – Мери звонила недавно и обещала в гости любезного джентльмена. А я гостям всегда рада! Да я вас сейчас домашним печеньем угощу. И яблочки в этом году на славу уродились, - под ласковое стрекотанье бабули Абель оказался в простой, но чистенькой комнате. Услышав, что профессор лечит Берту, старушка и подавно оживилась. – Берточка?! Как не помнить?

Она ж мне, словно внучка была. Бедная девонька – одна одинешенька осталась. Так мы к каждому празднику друг другу открыточки до сей пор посылаем. Ох, и досталось ей тогда! Я ведь бедняжку, словно младенчика какого, с ложечки выкармливала да буквам учила. Она была совсем, как маленькая. Мы и не верили, что ей 15 лет то. Все думали, что запамятовала бедняжка, наговаривает. А когда полиция разведала все, да подтвердила возраст, вот удивились то все. Даже доктор Томпсон. Она ж тогда из одних ног и состояла. А личико бледное- бледное, точно эмалевое. Грудка только-только проклюнулась. Ну и этих…, - тут Анеля запнулась, явно смутившись. - Женских дел то, и вовсе не было. Ну, поначалу то понятно… Сотрясение мозга – так часто бывает. Но ведь год почти прошел. Помню, уж незадолго до выписки как-то захожу утром в палату, а она на меня смотрит глазищами огромными в ужасе. «Я, - говорит,- Анеля, умираю, наверное. Вот, смотри…». И одеяло отворачивает, а там кровь на простыне.

Ну, я ее, бедняжку успокоила, объяснила, что смогла. А сама подумала, по годкам то почти девушка, а ведь дитя дитем…


***

Чем ближе к двери с табличкой «ДИРЕКТОР» приближался Брэд, тем медленнее становились его шаги. Не любил он заходить в этот кабинет. Не любил, когда набрасывалась на него вдруг перед дверью невозможность вздохнуть полной грудью и противная слабость разливалась по всем членам. И откуда брался этот страх?! Ведь Тони даже ни разу голоса на него не повысил. Напротив, всегда вежлив, спокоен... И, все же, всякий раз, когда Брэд встречался с очень светлыми, почти прозрачными глазами Раскала, ему хотелось провалиться сквозь землю, только бы скрыться от этого взгляда. Эх, если б не полнейшая безвыходность тогда, разве б стал он работать с Тони! Брэд до сих пор недоумевал, какой злой рок подтолкнул его тем злополучным утром ввести мальцу дозу эпинефрина в два раза превышающую допустимую. И выбор поле этого был не велик. Либо годы в тюрьме, либо… Что ж, надо отдать должное, банда, стоящая за Раскалом, умеет мастерски вербовать кадры. Будто паук, спокойно поджидающий незадачливую муху в своей паутине.
Тони сидел в кресле и жестом предложил доктору занять место напротив.

- Скажи-ка мне, Бред, вот почему все девчонки такие разные? Одни совсем еще крошки в свои 13-14, а другие, словно груши переспелые? Подкрась их – и вперед на панель! Нет, ну я понимаю, наследственность там и все такое. Но, все же, есть еще какие то причины, которые влияют на скороспелость? – Тони взял ручку, приготовившись записывать. Доктора же вопрос босса окатил недоумением и тревожным нытьем под ложечкой.

Palette добавил [date]1063134607[/date]:
И чего это совершенно безобидное слово стыдливо заменили звездочками?!

 

[Palette]

KHRO MaJeStiC Чтоб не утонуть, потратила n-е кодличество времени на переустановку симсов, и вот

ЖУТКИЕ ШУТКИ

***

- Тони, Тони, это невозможно! Такой режим погубит ее! Без свежего воздуха, да еще диета, бедная витаминами... Совершенно непредсказуемо, как организм поведет себя в таких условиях. Неизбежны нарушения в обмене веществ, - Брэд старался оставаться спокойным, но, все же, его голос звучал громче обычного, и не было никакой возможности усидеть на месте.
Еще бы не нервничать! Директор, внимательно выслушав обстоятельный рассказ врача о возможных причинах отставания в физическом развитии, резюмировал сказанное немыслимым заданием. Нет, это уж слишком!

Ну, ладно, осматривать и поддерживать здоровье детей, которые вскоре исчезнут с твоего поля зрения навсегда. Но собственноручно заняться составлением и воплощением в жизнь программы, которая неминуемо покалечит девочку. И все лишь в угоду извращенным желаниям этого мерзавца!
- Я отказываюсь заниматься такой издевательской программой! Не забывай, Тони, как никак, я, все же, врач и давал клятву Гиппократа.
- Спасибо, что напомнил Брэд, - холодно произнес Раскал, - Пожалуй, в самом деле, будет справедливо ответить тебе по всей строгости за врачебные ошибки, которые ты совершал в своей жизни. Думаю, приостановленному делу дадут ход в ближайшие дни, – кнопки телефона под пальцами Тони угрожающе запищали…

Услужливое воображение мгновенно представило доктору картины судебного заседания и жуткой тюремной камеры, вызвав приступ дурноты.
- Пожалуйста… не надо… я сделаю, как ты хочешь, - так муха делает последний отчаянный рывок, пытаясь разорвать поймавшую ее ажурную паучью тюрьму, чтобы застыть в оцепенении уже насовсем.
Буду благодарить бога за то, что этот сумасшедший не заставляет меня ввести девочке инфекцию туберкулеза или нефрита, успокаивал себя доктор, составляя варварскую диету и распорядок дня.

***

- Я точно знаю, что меня уже нет, но почему-то могу двигаться, все вижу и чувствую. И это самое страшное. Ведь дальше ничего не может быть, а, значит, и нет надежды на избавление. Почему избавление…? Откуда мне известно, что я в плену? Место, где нахожусь, меньше всего похоже на тюрьму. Мне тепло, удобно... И Он заботится обо мне. Я не могу увидеть его, но точно, знаю, что Он сильный и любит меня. Вот он будит меня поцелуем, и ставит на стол вазу с конфетами и целую тарелку пирожных, - затаив дыхание, Абель слушал Берту, глядя на принесенные ею рисунки.

- Вот одевает на меня нарядное платье в подсолнухах. Я чувствую прикосновение его чутких нервных пальцев. Но отчего-то трудно дышать. Мне никак не удается сделать полный глубокий вздох – грудь будто стянута обручем. Может, виной тому синий сумрак. Если бы не он, можно было бы сказать, что вокруг красиво, почти роскошно, но сумрак окутывает меня, искажая видимое. Сначала мягко и нежно, а потом все неумолимей, все настойчивей я проваливаюсь в него. Вот он уже проникает внутрь, завладевая всем моим телом…

Да нет же, это просто пена в ванной. Целая гора пены, и она продолжает расти. Я судорожно пытаюсь схватить ртом воздух, но вместо воздуха, мой рот, нос, легкие наполняются бесплотной пузырьковой массой, от которой невозможно избавиться. Вот уже совсем не могу дышать, и в этот миг в зеркале напротив вижу его отражение...

...и просыпаюсь в собственной постели на скомканной влажной от пота простыне.
Последнее время мне часто снятся похожие сны, но этой ночью картинки кошмара были настолько яркими, что, проснувшись, я невольно схватилась за карандаш.
- Как хорошо, Берта, что вы нарисовали ваш сон, пока не успели забыть его по велению жесткой дневной цензуры, – доктор был поражен ужасом, звучавшем в голосе Берты, рассказывающей о странном сновидении. - Хранитель снов готов поведать нам массу интересного. Поведать о том, что надежно прячется от нас днем, когда властвует сознание, скрывающее правду, представляющуюся ему слишком болезненной, слишком невыносимой для узнавания. Но хранитель снов помнит абсолютно все, что случилось с нами в жизни. Однако, он большой шутник, и никогда не рассказывает наши истории буквально и понятно. Нет, он лукаво превращает реальные события в ребусы, расцвечивает их небывалыми красками, заменяя знакомые предметы символами, а людей мифическими персонажами или странными существами. Единственное, что хранитель снов оставляет истинным – наши чувства. И вы можете поверить ему, что в том неведомом месте, несмотря на присутствие таинственного и сильного Его, вы в самом деле были в плену, без надежды на спасение, и именно Он внушал вам ужас безысходности.

 

[Palette]

Как говориться, не прошло и года

Продолжение...

- Вы правы, доктор. Именно безысходность и пустота… Тема пустоты звучала во мне, пока я набрасывала образы сна. Мне даже удалось облечь ее в слова, - Берта протянула Абелю еще один листок. Крупные буквы, напоминающие знаки, аккуратно выводимые ребенком, соединялись в четверостишие:

Безысходность и пустота от прикосновения его длинных цепких пальцев. Я вижу эту руку так явно сейчас. Ее можно было бы сравнить с обезьяньей, если бы рука не были такой белой и холеной. Рука со странным родимом пятном в виде кольца на безымянном пальце…

***

Абель не в состоянии вынести этого пустого взгляда из зеркальных недр. Он хватает подвернувшуюся вазу с мертвыми засохшими цветами и со всей силы швыряет ее в зеркало.

Нестерпимый звон в ушах от тысячи разлетевшихся осколков. Звон длится и длится, терзая уши и душу. Он не прекращается даже тогда, когда рассыпавшееся зеркало застывает грудой битого стекла на полу. Сознание проясняется, и источник звука четко локализуется в трезвонящем рядом с кроватью телефоне. Утро нового дня…

- Доктор Напиорски? Вас беспокоит председатель судебно – медицинской комиссии института СимСербского, профессор Ганнушек. - Абелю пришлось совершить волевое усилие, чтобы снова внимать реальности в виде голоса в телефонной трубке. - Я прошу Вас принять участие в качестве независимого эксперта в повторном освидетельствовании на предмет психической вменяемости осужденного.
Несколько раз профессору Напиорски уже приходилось участвовать в работе подобных комиссий. Обычно, если случай был сложным и беспрецедентным, с точки зрения права, судебно – психиатрическая экспертиза подкрепляла собственные решения мнениями независимых психиатров.
- Здравствуйте, доктор Ганнушек. Конечно, я с радость постараюсь быть полезным следствию. Давайте подберем время для встречи, где вы введете меня в курс дела.
Вечером того же дня Абель медленно брел по кленовой аллее тихого парка, вдыхая холодный воздух.

Осень, в этом году никак не желавшая уступить место зиме, вот-вот готова была сдаться первым снежинкам. Абель нуждался в безмятежном покое природы, чтобы собрать в порядок растрепанные мысли. Доктор чувствовал себя измотанным и запутавшимся. Это, не находящее решения противоречие между неутоленной страстью к Берте и долгом, требовало от него немало жизненной энергии. А предстоящая работа в комиссии обещала быть очень и очень непростой. Только что профессор Ганнушек рассказал ему подробности дела и вручил материалы с медицинскими заключениями предыдущих обследований Тони Раскала. Странно, отчего жизнь снова напоминает мне об этом выродке, размышлял Абель. Он вспомнил вечер, когда Рональд Блэк рассказывал ему об арестованном враче – соучастнике Раскала. В те дни она появилась у меня впервые, вновь и вновь доктор возвращался мыслями к Берте.
- Необходимость новой психиатрической экспертизы возникла после томографического обследования Раскала, - рассказывал профессор Ганнушек. – Заключенный давно жаловался на головные боли, но в последнее время они стали настолько сильными, что Тони по ночам громко выл в своей камере, не давая спать никому в тюрьме.

И, что же, у него обнаружили опухоль мозга размером с кулак. Опухоль оказалась доброкачественной, но Вы можете себе представить, коллега, какими адскими болями она должна сопровождаться. Ведь пережато множество кровеносных сосудов. Доброкачественность не сильно облегчает проблему, так как из-за гигантского размера опухоль не подлежит операции. И, самое главное, что касается нас с вами, наличие опухоли требует пересмотра дела.
Абель, как и многие в Симсвилле, следил за процессом по делу Тони Мерзавца несколько лет назад. На момент вынесения приговора Тони был признан психически вменяемым и приговорен к пожизненному заключению по статье о педофилии.
- Если я правильно понимаю, то появление опухоли может изменить степень вины и наказания Раскала? - уточнил Абель, внимательно читая медицинское заключение.

- Вот именно, профессор. Вы помните доклад бельгийского психиатра на последнем симпозиуме в Париже, не правда ли? Его исследования подтвердили связь между органическими изменениями в мозге и страстью к половым извращениям. У «извращенцев» уровень гормонов в крови значительно отличается от нормального.
- Понимаю, доктор Ганнушек. Значит, нам предстоит выяснить степень психической вменяемости Раскала в сложившихся обстоятельствах. Скажу Вам честно, мое врачебное милосердие молчит, и перспектива облегчения наказания Тони совсем не радует.
- Ну что ж, профессор, не могу не признаться, что я солидарен с Вами в этих чувствах. Уж больно цинично губил он детей, чтобы вызывать сострадание. Хотя, сейчас его страдания ужасны, да и, как вы понимаете, вряд ли Раскал долго протянет с такой шишкой в башке. Тем не менее, мы обязаны сделать все необходимое, как требует того закон.