*Даро вошла в часовню, поздоровалась с отцом Брауном, который приветливо кивнул ей и уселся на свое обычное место за клавесином, опустилась на колени перед распятием и сложила перед собой руки. Она никогда не разговаривала с Создателем, повторяя про себя или вслух канонические молитвы, хотя, конечно же, знала их все. Она обращалась к нему, как ребенок обращается к любящей матери, рассказывая о том, что происходит у него в жизни, и спрашивая совета. Любящей матери у Даро никогда не было. Да и советов Создателя, она слышать не могла. Но верила, что он так или иначе обязательно поможет. А с тех пор, как она изменилась, она еще ни разу не разговаривала с богом так, как разговаривала раньше. Она рассказывала ему, почему и как перестала быть осторожной, перестала чувствовать себя бездомным щенком, подходящим к чужим ногам на остановке. Уверенным, по малолетству, что пинка не последует, но уже сообразившим, что и прижаться ни к каждой ноге позволят. Рассказывала о том, что ее вечный страх почти совсем ушел. Что на самом деле нужно бояться только одного - неизвестности. Это единственный страх, который можно себе позволить. А когда знаешь, когда уверен в чем-то - бояться нельзя. Рассказывала о любви, о себе и Крисе, о Рито и Божене. По мере того, как она говорила, беззвучно шевеля губами, голова становилась ясной, из нее уходили все глупые мысли и обида на несовершенство этого мира. Она почувствовала покой и безмятежность. Именнно то, что нужно ей было сейчас больше всего.*
*Совсем успокоившись и почувствовав умиротворение, обретя уверенность в том, что все обязательно решится так или иначе, Даро поднялась с колен, вышла на улицу и отправилась домой.*