T
TEAr
Гость
Глава 1 - 4.02
Я открыла дверь. Она приветственно скрипнула. В прочем, как и всегда. Мы всегда узнавали, что кто-то пришел, услышав этот звук. В конце концов, дверной скрип – лучшая сигнализация. Как и скрип ступеней, но, к счастью, в нашем доме только они не скрипели. По-крайней мере мне так казалось, но я могла и ошибаться, я вообще часто это делала, это было моей судьбой. Я могла только ошибаться. И, что самое главное, я ошиблась даже тогда. Это так долго мучило меня.
***
Они мучили меня. Я стала причиной смерти собственного брата – вот в чем меня убеждали. Но я хотела этого. Я мечтала о том, что его однажды не станет. В дневнике я хранила речь для его похорон. Он видел ее. Он постоянно читал мой дневник. Я ненавидела его за этого. Ненавидела, я представляла, как однажды убью его. Каждый раз, когда он поворачивался ко мне спиной, я представляла, как толкаю его с лестницы. Как объясняю полиции, что он сам упал… Но я была слаба. Как бы я не ненавидела его – я бы ни за что его не убила. Я не смогла бы.
Он смеялся над этим. И до сих пор смеется. Его тонкие губы выражают усмешку, как будто он шепчет мне, что я ничтожество, а я просто не слышу его слов. Или не хочу слышать. Но я представляю, как мои руки вцепляются в его шею, как кровь выступает из-под моих ногтей. А он смеется, потому что знает – я ничего не могу ему сделать. За столько лет он полностью подчинил меня себе, и моя ненависть – ничто для него. Ему просто плевать.
Но, несмотря на это – он продолжал меняться, но я не видела этого. Я не хотела видеть. Я не верила.
***
Я открыла дверь. И она заскрипела. Я задержалась, я специально час проторчала в торговом центре, отдаляя время возвращения домой. В тот день мне меньше всего хотелось возвращаться. Родители обещали вернуться поздно вечером. Э то значило, что пришлось бы провести время с Крисом. И от этого становилось тошно. Не ладили мы с детства. Мы не нуждались в дружбе брата и сестры. Разные комнаты, разные игрушки. Разное отношение родителей к нам. Он – желанный ребенок, я – то, что досталось им в придачу к сыну-гению. Все верно. Возможно, они были правы.
Но, это не важно.
Я вошла, кинув сумку на тумбочку у двери. Часы, сбитые сумкой, упали на пол, и, волшебным образом миновав, ковер, разбились. Мама постоянно кричала, чтобы я не раскидывала свои вещи по прихожей, а еще она просила, чтобы я не бросала одежду на эту «тумбочку», которую она называла «кофейным столиком», потому что я могла разбить ее любимые антикварные часики. Ну что ж, такова была их судьба. Антиквариат – он, конечно, уже прожил кучу лет, но ведь это не значит, что он вечен, так? Часам пришел конец. Но время ведь от этого не остановилось – думала я. Снова ошиблась. Дура.
Я вздохнула и подняла разбитые часы с пола, стеклышко, выскочившее из циферблата, обрезало мне указательный палец. Я вскрикнула и разжала руки, часы, прощально тикнув, вновь упали на пол. На подушечке пальца появилась красная капелька. Слизнув ее, я приблизила палец к лицу, осматривая ранку. Не стоило и визжать, от таких ран еще никто не умирал, наверное, даже те, кто старался.
А ведь время остановилось. Часы встали на 4 часах и 2-х минутах. Деления были мелкими, и минуты пришлось считать самой. Я не знала, зачем мне это, еще раз назвав себя дурой, я закрыла входную дверь. Отлично. Простоять столько времени с настежь распахнутой дверью. Дура! Дура! Еще и безответственная.
Не знаю, кто приучил меня постоянно называть себя дурой. Хотя вполне догадываюсь, кому это было под силу.
Громко хлопнув дверью, именно громко, мне хотелось «тонко» намекнуть брату, что я уже дома. Хотя вряд ли ему это было интересно. Поздороваться он все равно не выйдет. Зачем ему это?
Сняв куртку, я кинула ее на пол. Родителей не будет еще долго. Значит можно временно нарушить их порядок. Все равно не узнают. В итоге, сняв ботинки, я поступила с ними точно так же, то есть закинула их куда подальше. Я сделала несколько шагов вперед, прислушиваясь, есть ли кто дома.
На мгновение мне показалось, что в ванной на втором этаже кто-то в очередной раз забыл выключить воду. Я прошла вперед , положила руку на перила лестницы, и крикнула:
-Кристиан! Кристиан, ты дома?
Тишина. Значит, брата дома нет. Я обрадовалась и даже похлопала в ладоши. Одна. Можно было прийти и пораньше: включить музыку на полную и съесть все, что есть в холодильнике.
Крис придет, переоденется и снова исчезнет со своими придурками-друзьями. А я останусь одна, захвачу власть над телефонной трубкой и буду весь вечер, болтая ногами, обматывать руки телефонным проводом и как сумасшедшая смеяться над шутками Кетти. Или приглашу ее в гости, и мы вместе будем сходить с ума.
Мысли о вечернем веселье полностью захватили меня. Я улыбалась как безумная. Все еще пребывая в трансе, я прошла в гостиную и, включив телевизор, прошла дальше. Я не могла находиться в тишине больше нескольких минут. Просто не привыкла. Из-за этого я и не услышала суеты на втором этаже.
Планировка нашего дома совсем не оригинальна. Гостиная, кухня, кабинет отца и прихожая на первом этаже. Спальни и ванные на втором. В комнату я пока не собиралась. Желудок урчал, призывая меня сжалиться и угостить его чем-нибудь. Я прошла на кухню, намереваясь прихватить что-нибудь вкусное наверх.
Схватив пачку чипсов и наполнив стакан соком, я все-таки решила пойти в свою комнату. Включу музыку и заодно загляну в комнату Криса, вдруг он дома и все мои планы сорвутся?
Поднимаясь по лестнице, я услышала, что одна из половиц скрипнула. Ну что ж. Дом не новый. Давно пора и лестнице заскрипеть.
Оказавшись на втором этаже, я непроизвольно поморщилось. Я посмотрела на свои ноги, оказывается, я наступила в лужу. Лужу? Все-таки кто-то забыл закрыть кран. Их давно пора починить! Да и вообще заменить трубы во всем районе. У многих моих одноклассников трубы в подвале повзрывались и затопили подвалы. Ржавчина все-таки их настигла. Трубы просто сгнили.
Оторвав свой взгляд от пола, я заметила, что ковер в коридоре второго этаж полностью промок. Отчего-то я засомневалась. Откуда же столько воды? Пусть дверь в ванную у самого основания лестницы. Но почему по всему коридору вода? Бред.
Может брат заснул в ванной? В конце концов, он в последнее время ведет себя странно, постоянно закрывается… Идиот. Все равно без стука к нему никто не войдет.
-Кристиан, ты в ванной? Закрой краны! Весь этаж в воде!
Наверняка он засел в ванной, а не ответил, потому что не услышал, или просто не захотел отвечать. Я вздохнула и прошла в свою комнату. Поставив на прикроватный столик стакан, и кинув на кровать пакет с чипсами, я снова вышла из комнаты.
Я слышала, как в ванной журчала вода. Какой же я была дурой. Ведь тогда мне не показалось. Почуяв неладное, я должна была сразу же подняться наверх!
Я вышла из комнаты и, стараясь не наступить в воду, которая уже почти впиталась в ковер, подошла к двери ванной. Постучав, я еще раз позвала брата по имени. Он наверняка был там. Отчего-то я была в этом уверена. И в этот раз я не ошиблась.
Хотя потом сотни раз представляла, что ошиблась и тогда, что в ванной никого не было, а вода затапливала этаж из-за того, что не выдержали трубы.
Я постучала еще раз и отошла на шаг назад, наступив на промокший ковер, и поморщилась. Ковер подо мной «хлюпнул», как будто я раздавила что-то живое и, очевидно, довольно мерзкое.
-Кристиан! Открой уже дверь!
Я ударила по ней кулаком, и в ответ почувствовала только боль от ушиба. Ничего кроме журчания воды за дверью я не услышала.
Странно все это, - подумала я. Из телевизора внизу доносился голос ведущего и смех, очередное ток-шоу для тех, кому не повезло остаться дома в пятницу вечером. Но в остальном, было очень тихо. Я не слышала даже гула машин, проносящихся мимо нашего дома, я не слышала даже голосов соседей, возвращавшихся с работы.
Слишком рано для того, чтобы возвращаться с работы, дорогая. – сказала я сама себе и, казалось бы, успокоилась. На тишину вокруг я не обратила внимания, я думала, что для всего сейчас «слишком рано».
Я снова постучала. Не знаю, зачем я это делала. Любой другой человек уже давно понял бы, что что-то случилось. Что возможно Крису стало плохо, и он упал, ударившись головой о кафель, что, возможно, ему прихватило сердце. Хотя последнее было весьма невозможно. Сердца восемнадцатилетних парней не останавливаются так внезапно. Наверное. В этом я была почти уверена.
Вздохнув и прикусив нижнюю губу, я взялась за дверную ручку. Та поддалась мне и дверь открылась. Пар застилал мне глаза.
Кто-то оставил открытым кран с горячей водой открытым , - подумала я и вошла. Было жарко. Я утерла, выступивший на лбу, пот и глубоко вздохнула. Я хотела еще раз позвать брата, но мне показалось, что в этом нет смысла. Ком застрял у меня в горле. Я не могла дышать. Закрыв рот ладонью, чтобы не закричать, я упала на колени, жадно глотая ртом воздух. Дыхание перехватило, а тело сковал страх. Я обхватила себя руками и прошептала: «Кристиан…»
Ванна была наполнена до краев, вода тонкими струйками стекала на пол. Кафель на стенах и зеркало запотели. Я не могла кричать. Крик, казалось, застрял у меня в горле. Было невероятно жарко, из-за пара я почти ничего не видела, но тело брата разглядела сразу.
Он лежал в ванной. Его кожа сморщилось, а тело немного разбухло, но от этого несильно изменился. На секунду в моей голове промелькнула мысль: «Какой же он красивый…» И эта мысль сразу же оборвалась. Я смотрела на него с широко раскрытыми глазами, не понимая, что с ним. Разум оберегает зрение – так говорят. Я видела его, но не понимала, что с ним. Я была такой глупой…
Я вздохнула, крошечная порция кислорода наполнила мои легкие, разум немного прояснился. Когда я боюсь – я часто забываю о том, что человеку для того, чтобы жить, нужно дышать.
Он улыбался. Я оглядела его и все поняла, еще раз обвинив себя в кромешной глупости. Только сейчас я заметила, что по белой плитке на полу растекалась кровь. Она была повсюду, ее было так много, что я удивилась, и не догадывалась, что крови в человеке там много.
Кровь была повсюду, на раковине, на полу и даже на стенах. Мелкие брызги угадывались и на потолке. Я соображала до ужаса долго, я никак не могла догадаться, что кровь принадлежала ему. Повсюду была его кровь. Я не могла закричать, я вскочила с колен и попыталась подойти к нему. Но поскользнувшись, вновь упала, продолжая тянуть к нему руки.
Он был полностью обнажен, мокрые волосы облепили его лоб, но он улыбался. Я была в этом уверена. Он улыбался. Улыбался мне!
Я протянула к нему руки, я сжала его ладонь в своих и заплакала. Я ненавидела его, но никогда не думала, что все будет так. Слезы струились по моим щекам, я бормотала что-то, но не помнила что.
Я не знала, что делать. Я боялась закричать, будто боялась криком нарушить его покой. Его глаза были открыты, мне казалось, что он смотрит на меня.
Я приблизила его ладонь к лицу и приложила к своей мокрой от слез щеке. Я не знала, что делать. Мысли путались. Я не понимала, что произошло и что происходит сейчас. Потом я долго обвиняла себя в медлительности, что я виновата во всем, что случилось тогда.
Я шумно выдохнула. И вместе с воздухом меня покинули и мысли. Никаких эмоций не осталось, только вкус медных монет во рту. Меня охватывала паника.
Я еще раз взглянула на него, продолжая сжимать его ладонь. Он улыбался, и его улыбка сковывала меня.
Капля крови сорвалась с его ладони и упала на край моей блузки. Я перевернула его ладонь, чтобы посмотреть на его запястье.
Длинная рана от основания ладони тянулась к сгибу его локтя.
Вены…
Я не знала, жив ли он. Ведь я провела внизу так много времени, и не зная, что здесь случилось, не обращая внимания на шум воды. Но я была уверена, что он улыбался. Я не устаю повторять этого, я постоянно вспоминаю эту улыбку. Постоянно, каждый раз, когда закрываю глаза, я вижу ее.
Я посмотрела ему в глаза, его взгляд больше не был направлен на меня. Я уже давно могла бы вызвать скорую, но почему-то не делала этого. Я боялась. Я желала его смерти и боялась ее, ведь сейчас его жизнь зависела от меня, я могла поступить так, как хотела! Распорядиться его жизнью, как он и родители распоряжались моей! Я мечтала о его смерти, но боялась стать его убийцей. Мыль о том, что я убила собственного брата пугала меня.
Я продолжала смотреть ему в глаза. Его голова слегка наклонилась ко мне, его взгляд был устремлен на меня, его тонкие губы растянулась в улыбке. Он медленно освободил свою ладонь из моих рук, как будто мои прикосновения были ему неприятны. Он опустил руку в воду и, откинувшись на спину, произнес:
-С возвращением…
Его голова откинулась, его тело еще глубже опустилось в воду. Вода, выйдя за пределы ванны, выплеснулась и обожгла мне колени. Я закричала.
***
Мой крик услышали даже в самом конце улицы. Кто-то даже догадался вызвать полицию, а еще кто-то скорую. Откуда им было знать, что уже слишком поздно.
Все происходило как в тумане. Меня нашли в ванной, но этого я почти не помню. Оказывается, я продолжала сжимать его ладонь. Но ведь я точно помню, что он одернул руку!
Я кричала. Меня пытались успокоить, но я продолжала кричать. Через десять минут им удалось оттащить меня от тела брата, через сорок минут приехали и родители. Такого развития событий этим вечером я не ожидала, о таком я не могла и подумать.
Хотя не это важно. Отец уговорил медиков вколоть мне какое-нибудь успокоительное. Мать сидела в прихожей на столике, на котором совсем недавно стояли ее любимые часы. Ее плечи сотрясались от рыданий, она пыталась стереть с лица слезы, но вместо этого размазала по лицу косметику, вытирая руки о юбку и оставляя на ней черные полосы от туши.
Меня «успокоили». Точнее оттащили в спальню и там оставили. Представляю, что они увидели, войдя в ванную. Сумасшедшую девчонку в мокрой и испачканной кровью одежде, сжимающей руку мертвого брата. Отличная тема для статьи в местную газету. Наверняка журналисты, окружившие дом за день до похорон, долго решали, что поместить на первую полосу. Самоубийство или чье-то сумасшествие – сложный выбор.
Хотя мне было все равно. Я впала в апатию. Несколько дней я просидела в комнате, обхватив себя руками. Я пропустила панихиду. Я боялась еще раз увидеть его улыбку, я была уверена, что улыбка так и не сошла с его лица даже тогда, когда над его лицом застегивали молнию черного мешка для того, чтобы отвезти тело в морг.
Я открыла дверь. Она приветственно скрипнула. В прочем, как и всегда. Мы всегда узнавали, что кто-то пришел, услышав этот звук. В конце концов, дверной скрип – лучшая сигнализация. Как и скрип ступеней, но, к счастью, в нашем доме только они не скрипели. По-крайней мере мне так казалось, но я могла и ошибаться, я вообще часто это делала, это было моей судьбой. Я могла только ошибаться. И, что самое главное, я ошиблась даже тогда. Это так долго мучило меня.
***
Они мучили меня. Я стала причиной смерти собственного брата – вот в чем меня убеждали. Но я хотела этого. Я мечтала о том, что его однажды не станет. В дневнике я хранила речь для его похорон. Он видел ее. Он постоянно читал мой дневник. Я ненавидела его за этого. Ненавидела, я представляла, как однажды убью его. Каждый раз, когда он поворачивался ко мне спиной, я представляла, как толкаю его с лестницы. Как объясняю полиции, что он сам упал… Но я была слаба. Как бы я не ненавидела его – я бы ни за что его не убила. Я не смогла бы.
Он смеялся над этим. И до сих пор смеется. Его тонкие губы выражают усмешку, как будто он шепчет мне, что я ничтожество, а я просто не слышу его слов. Или не хочу слышать. Но я представляю, как мои руки вцепляются в его шею, как кровь выступает из-под моих ногтей. А он смеется, потому что знает – я ничего не могу ему сделать. За столько лет он полностью подчинил меня себе, и моя ненависть – ничто для него. Ему просто плевать.
Но, несмотря на это – он продолжал меняться, но я не видела этого. Я не хотела видеть. Я не верила.
***
Я открыла дверь. И она заскрипела. Я задержалась, я специально час проторчала в торговом центре, отдаляя время возвращения домой. В тот день мне меньше всего хотелось возвращаться. Родители обещали вернуться поздно вечером. Э то значило, что пришлось бы провести время с Крисом. И от этого становилось тошно. Не ладили мы с детства. Мы не нуждались в дружбе брата и сестры. Разные комнаты, разные игрушки. Разное отношение родителей к нам. Он – желанный ребенок, я – то, что досталось им в придачу к сыну-гению. Все верно. Возможно, они были правы.
Но, это не важно.
Я вошла, кинув сумку на тумбочку у двери. Часы, сбитые сумкой, упали на пол, и, волшебным образом миновав, ковер, разбились. Мама постоянно кричала, чтобы я не раскидывала свои вещи по прихожей, а еще она просила, чтобы я не бросала одежду на эту «тумбочку», которую она называла «кофейным столиком», потому что я могла разбить ее любимые антикварные часики. Ну что ж, такова была их судьба. Антиквариат – он, конечно, уже прожил кучу лет, но ведь это не значит, что он вечен, так? Часам пришел конец. Но время ведь от этого не остановилось – думала я. Снова ошиблась. Дура.
Я вздохнула и подняла разбитые часы с пола, стеклышко, выскочившее из циферблата, обрезало мне указательный палец. Я вскрикнула и разжала руки, часы, прощально тикнув, вновь упали на пол. На подушечке пальца появилась красная капелька. Слизнув ее, я приблизила палец к лицу, осматривая ранку. Не стоило и визжать, от таких ран еще никто не умирал, наверное, даже те, кто старался.
А ведь время остановилось. Часы встали на 4 часах и 2-х минутах. Деления были мелкими, и минуты пришлось считать самой. Я не знала, зачем мне это, еще раз назвав себя дурой, я закрыла входную дверь. Отлично. Простоять столько времени с настежь распахнутой дверью. Дура! Дура! Еще и безответственная.
Не знаю, кто приучил меня постоянно называть себя дурой. Хотя вполне догадываюсь, кому это было под силу.
Громко хлопнув дверью, именно громко, мне хотелось «тонко» намекнуть брату, что я уже дома. Хотя вряд ли ему это было интересно. Поздороваться он все равно не выйдет. Зачем ему это?
Сняв куртку, я кинула ее на пол. Родителей не будет еще долго. Значит можно временно нарушить их порядок. Все равно не узнают. В итоге, сняв ботинки, я поступила с ними точно так же, то есть закинула их куда подальше. Я сделала несколько шагов вперед, прислушиваясь, есть ли кто дома.
На мгновение мне показалось, что в ванной на втором этаже кто-то в очередной раз забыл выключить воду. Я прошла вперед , положила руку на перила лестницы, и крикнула:
-Кристиан! Кристиан, ты дома?
Тишина. Значит, брата дома нет. Я обрадовалась и даже похлопала в ладоши. Одна. Можно было прийти и пораньше: включить музыку на полную и съесть все, что есть в холодильнике.
Крис придет, переоденется и снова исчезнет со своими придурками-друзьями. А я останусь одна, захвачу власть над телефонной трубкой и буду весь вечер, болтая ногами, обматывать руки телефонным проводом и как сумасшедшая смеяться над шутками Кетти. Или приглашу ее в гости, и мы вместе будем сходить с ума.
Мысли о вечернем веселье полностью захватили меня. Я улыбалась как безумная. Все еще пребывая в трансе, я прошла в гостиную и, включив телевизор, прошла дальше. Я не могла находиться в тишине больше нескольких минут. Просто не привыкла. Из-за этого я и не услышала суеты на втором этаже.
Планировка нашего дома совсем не оригинальна. Гостиная, кухня, кабинет отца и прихожая на первом этаже. Спальни и ванные на втором. В комнату я пока не собиралась. Желудок урчал, призывая меня сжалиться и угостить его чем-нибудь. Я прошла на кухню, намереваясь прихватить что-нибудь вкусное наверх.
Схватив пачку чипсов и наполнив стакан соком, я все-таки решила пойти в свою комнату. Включу музыку и заодно загляну в комнату Криса, вдруг он дома и все мои планы сорвутся?
Поднимаясь по лестнице, я услышала, что одна из половиц скрипнула. Ну что ж. Дом не новый. Давно пора и лестнице заскрипеть.
Оказавшись на втором этаже, я непроизвольно поморщилось. Я посмотрела на свои ноги, оказывается, я наступила в лужу. Лужу? Все-таки кто-то забыл закрыть кран. Их давно пора починить! Да и вообще заменить трубы во всем районе. У многих моих одноклассников трубы в подвале повзрывались и затопили подвалы. Ржавчина все-таки их настигла. Трубы просто сгнили.
Оторвав свой взгляд от пола, я заметила, что ковер в коридоре второго этаж полностью промок. Отчего-то я засомневалась. Откуда же столько воды? Пусть дверь в ванную у самого основания лестницы. Но почему по всему коридору вода? Бред.
Может брат заснул в ванной? В конце концов, он в последнее время ведет себя странно, постоянно закрывается… Идиот. Все равно без стука к нему никто не войдет.
-Кристиан, ты в ванной? Закрой краны! Весь этаж в воде!
Наверняка он засел в ванной, а не ответил, потому что не услышал, или просто не захотел отвечать. Я вздохнула и прошла в свою комнату. Поставив на прикроватный столик стакан, и кинув на кровать пакет с чипсами, я снова вышла из комнаты.
Я слышала, как в ванной журчала вода. Какой же я была дурой. Ведь тогда мне не показалось. Почуяв неладное, я должна была сразу же подняться наверх!
Я вышла из комнаты и, стараясь не наступить в воду, которая уже почти впиталась в ковер, подошла к двери ванной. Постучав, я еще раз позвала брата по имени. Он наверняка был там. Отчего-то я была в этом уверена. И в этот раз я не ошиблась.
Хотя потом сотни раз представляла, что ошиблась и тогда, что в ванной никого не было, а вода затапливала этаж из-за того, что не выдержали трубы.
Я постучала еще раз и отошла на шаг назад, наступив на промокший ковер, и поморщилась. Ковер подо мной «хлюпнул», как будто я раздавила что-то живое и, очевидно, довольно мерзкое.
-Кристиан! Открой уже дверь!
Я ударила по ней кулаком, и в ответ почувствовала только боль от ушиба. Ничего кроме журчания воды за дверью я не услышала.
Странно все это, - подумала я. Из телевизора внизу доносился голос ведущего и смех, очередное ток-шоу для тех, кому не повезло остаться дома в пятницу вечером. Но в остальном, было очень тихо. Я не слышала даже гула машин, проносящихся мимо нашего дома, я не слышала даже голосов соседей, возвращавшихся с работы.
Слишком рано для того, чтобы возвращаться с работы, дорогая. – сказала я сама себе и, казалось бы, успокоилась. На тишину вокруг я не обратила внимания, я думала, что для всего сейчас «слишком рано».
Я снова постучала. Не знаю, зачем я это делала. Любой другой человек уже давно понял бы, что что-то случилось. Что возможно Крису стало плохо, и он упал, ударившись головой о кафель, что, возможно, ему прихватило сердце. Хотя последнее было весьма невозможно. Сердца восемнадцатилетних парней не останавливаются так внезапно. Наверное. В этом я была почти уверена.
Вздохнув и прикусив нижнюю губу, я взялась за дверную ручку. Та поддалась мне и дверь открылась. Пар застилал мне глаза.
Кто-то оставил открытым кран с горячей водой открытым , - подумала я и вошла. Было жарко. Я утерла, выступивший на лбу, пот и глубоко вздохнула. Я хотела еще раз позвать брата, но мне показалось, что в этом нет смысла. Ком застрял у меня в горле. Я не могла дышать. Закрыв рот ладонью, чтобы не закричать, я упала на колени, жадно глотая ртом воздух. Дыхание перехватило, а тело сковал страх. Я обхватила себя руками и прошептала: «Кристиан…»
Ванна была наполнена до краев, вода тонкими струйками стекала на пол. Кафель на стенах и зеркало запотели. Я не могла кричать. Крик, казалось, застрял у меня в горле. Было невероятно жарко, из-за пара я почти ничего не видела, но тело брата разглядела сразу.
Он лежал в ванной. Его кожа сморщилось, а тело немного разбухло, но от этого несильно изменился. На секунду в моей голове промелькнула мысль: «Какой же он красивый…» И эта мысль сразу же оборвалась. Я смотрела на него с широко раскрытыми глазами, не понимая, что с ним. Разум оберегает зрение – так говорят. Я видела его, но не понимала, что с ним. Я была такой глупой…
Я вздохнула, крошечная порция кислорода наполнила мои легкие, разум немного прояснился. Когда я боюсь – я часто забываю о том, что человеку для того, чтобы жить, нужно дышать.
Он улыбался. Я оглядела его и все поняла, еще раз обвинив себя в кромешной глупости. Только сейчас я заметила, что по белой плитке на полу растекалась кровь. Она была повсюду, ее было так много, что я удивилась, и не догадывалась, что крови в человеке там много.
Кровь была повсюду, на раковине, на полу и даже на стенах. Мелкие брызги угадывались и на потолке. Я соображала до ужаса долго, я никак не могла догадаться, что кровь принадлежала ему. Повсюду была его кровь. Я не могла закричать, я вскочила с колен и попыталась подойти к нему. Но поскользнувшись, вновь упала, продолжая тянуть к нему руки.
Он был полностью обнажен, мокрые волосы облепили его лоб, но он улыбался. Я была в этом уверена. Он улыбался. Улыбался мне!
Я протянула к нему руки, я сжала его ладонь в своих и заплакала. Я ненавидела его, но никогда не думала, что все будет так. Слезы струились по моим щекам, я бормотала что-то, но не помнила что.
Я не знала, что делать. Я боялась закричать, будто боялась криком нарушить его покой. Его глаза были открыты, мне казалось, что он смотрит на меня.
Я приблизила его ладонь к лицу и приложила к своей мокрой от слез щеке. Я не знала, что делать. Мысли путались. Я не понимала, что произошло и что происходит сейчас. Потом я долго обвиняла себя в медлительности, что я виновата во всем, что случилось тогда.
Я шумно выдохнула. И вместе с воздухом меня покинули и мысли. Никаких эмоций не осталось, только вкус медных монет во рту. Меня охватывала паника.
Я еще раз взглянула на него, продолжая сжимать его ладонь. Он улыбался, и его улыбка сковывала меня.
Капля крови сорвалась с его ладони и упала на край моей блузки. Я перевернула его ладонь, чтобы посмотреть на его запястье.
Длинная рана от основания ладони тянулась к сгибу его локтя.
Вены…
Я не знала, жив ли он. Ведь я провела внизу так много времени, и не зная, что здесь случилось, не обращая внимания на шум воды. Но я была уверена, что он улыбался. Я не устаю повторять этого, я постоянно вспоминаю эту улыбку. Постоянно, каждый раз, когда закрываю глаза, я вижу ее.
Я посмотрела ему в глаза, его взгляд больше не был направлен на меня. Я уже давно могла бы вызвать скорую, но почему-то не делала этого. Я боялась. Я желала его смерти и боялась ее, ведь сейчас его жизнь зависела от меня, я могла поступить так, как хотела! Распорядиться его жизнью, как он и родители распоряжались моей! Я мечтала о его смерти, но боялась стать его убийцей. Мыль о том, что я убила собственного брата пугала меня.
Я продолжала смотреть ему в глаза. Его голова слегка наклонилась ко мне, его взгляд был устремлен на меня, его тонкие губы растянулась в улыбке. Он медленно освободил свою ладонь из моих рук, как будто мои прикосновения были ему неприятны. Он опустил руку в воду и, откинувшись на спину, произнес:
-С возвращением…
Его голова откинулась, его тело еще глубже опустилось в воду. Вода, выйдя за пределы ванны, выплеснулась и обожгла мне колени. Я закричала.
***
Мой крик услышали даже в самом конце улицы. Кто-то даже догадался вызвать полицию, а еще кто-то скорую. Откуда им было знать, что уже слишком поздно.
Все происходило как в тумане. Меня нашли в ванной, но этого я почти не помню. Оказывается, я продолжала сжимать его ладонь. Но ведь я точно помню, что он одернул руку!
Я кричала. Меня пытались успокоить, но я продолжала кричать. Через десять минут им удалось оттащить меня от тела брата, через сорок минут приехали и родители. Такого развития событий этим вечером я не ожидала, о таком я не могла и подумать.
Хотя не это важно. Отец уговорил медиков вколоть мне какое-нибудь успокоительное. Мать сидела в прихожей на столике, на котором совсем недавно стояли ее любимые часы. Ее плечи сотрясались от рыданий, она пыталась стереть с лица слезы, но вместо этого размазала по лицу косметику, вытирая руки о юбку и оставляя на ней черные полосы от туши.
Меня «успокоили». Точнее оттащили в спальню и там оставили. Представляю, что они увидели, войдя в ванную. Сумасшедшую девчонку в мокрой и испачканной кровью одежде, сжимающей руку мертвого брата. Отличная тема для статьи в местную газету. Наверняка журналисты, окружившие дом за день до похорон, долго решали, что поместить на первую полосу. Самоубийство или чье-то сумасшествие – сложный выбор.
Хотя мне было все равно. Я впала в апатию. Несколько дней я просидела в комнате, обхватив себя руками. Я пропустила панихиду. Я боялась еще раз увидеть его улыбку, я была уверена, что улыбка так и не сошла с его лица даже тогда, когда над его лицом застегивали молнию черного мешка для того, чтобы отвезти тело в морг.
