R
Riana
Гость
Приветик всем, кто это читает. Вот, решила выложить одно из моих первых произведений. Вообще-то, я не знала, как это назвать, после долгих размышлений назвала "Стрелок", хотя не очень-то подходит.
Праздничный вечер в старом замке Мэвил-Кросс уже подходил к концу. Гости не спеша бродили по залу, негромко разговаривая друг с другом. В этот праздник все родные и друзья семьи Грей почтили своим присутствием Мэвил-Кросс, чтобы поздравить старого лорда Эдварда Грея с девяностолетием. Старик со спокойной улыбкой сидел в своем кресле у камина, смотря на кого-то в нарядной толпе гостей, большую часть которых составляла молодежь.
Некоторые дамы собрались на диванах, мило и непринужденно беседуя между собой, и, шутя, не подпускали близко так и норовивших влиться в их женский кружок кавалеров. Некоторые гости парами бродили по залу, вздыхая от скуки, рассматривая и так уже выученные наизусть картины, развешанные по стенам.
Огромный зал, предназначенный для приемов, освещался лишь неярким светом свечей да огнем в камине, оставляя легкий полумрак в зале, чтобы не уставали глаза старого лорда, и без того много повидавшего на этом свете.
Время от времени гости пытались разговаривать со стариком, но обычно разговоры заканчивались короткими поздравлениями и пожеланиями дальнейшего здоровья. Более оптимистически настроенная молодежь добавляла, что девяносто лет – это еще далеко не предел, на что старый лорд только посмеивался.
Взгляд лорда Грея сегодня был прикован только к одному человеку, его любимице, внучке Люсинде, неумело кокетничавшей с молодым герцогом Прайсом.
Старый лорд позвал по имени любимую внучку, и она в тот же миг подбежала к нему, почти подлетела на крыльях счастья, как могло бы показаться окружающим. Лицо Люсинды светилось детской наивностью, казалось, она совсем еще ребенок, и ее время присутствовать в зале приемов вместе с взрослыми еще не пришло, этому юному созданию было всего семнадцать лет.
Лорд Грей обожал свою внучку, и она платила ему тем же. Часами она могла сидеть возле старика, слушая его бесчисленные рассказы, с детской наивностью ловя каждое слово старого лорда. С замирающим сердцем Люсинда представляла себе картины того времени, которое уже прошло и больше не вернется. Все, что рассказывал лорд Грей, моментально оживало в воображении Люсинды, она представляла себе эти рассказы так, как все и было на самом деле, и старый лорд чувствовал, что эта девочка одна только способна понять его, и это возвышало ее в глазах старика над остальными многочисленными внуками. Лорду нравилось, как девочка с замирающим сердцем внимает каждому его слову, открыв свой очаровательный ротик от восхищения, и забыв обо всем на свете.
Надо сказать, Люсинда росла очаровательным ребенком, у нее были чудесные светлые локоны и голубые как небо глаза. Ее пока еще хрупкая тоненькая фигурка обещала, что через несколько лет девочка превратится в прекрасную женщину, красота которой покорит не только обитателей Мэвил-Кросс.
Люсинду можно было сравнить с не до конца еще раскрывшимся бутоном прекрасного цветка, жизнь под солнцем которого еще только начиналась.
В этот день наступил первый торжественный прием Люсинды, когда ей разрешили спуститься вниз и находиться среди гостей. Хотя ей и не было еще восемнадцати, старый лорд Грей настоял на том, чтобы видеть это очаровательное создание в праздник своего девяностолетия, ссылаясь на то, что другого случая может и не быть.
И теперь, посреди сумеречного зала, наполненного весьма знатными людьми, Люсинда, не утратившая очарования юности, выглядела как прекрасное существо из другого мира.
Лорд Грей с восхищением наблюдал за ней, за ее легкими грациозными движениями, подобных коротким полетам, за счастливыми, искренними улыбками, не запятнанными ни тенью лицемерия.
Старый лорд, улыбаясь, предложил Люсинде сесть рядом. И вместе с ней тут же рядом расположилось несколько молодых людей, изо всех сил пытающихся завладеть вниманием девушки.
Для нее же в этот момент существовал лишь один мужчина – лорд Эдвард Грей, которого Люсинда любила, казалось, больше всех на свете.
С детской улыбкой на губах девушка поцеловала старика в лоб, изборожденный морщинами, и весело поинтересовалась:
- Как чувствуете Вы себя в этот чудный день, милорд?
Чистая душа Люсинды вся проявилась в этом вопросе, девушке было действительно весело на этом ее первом приеме, но ради любимого дедушки она была готова забыть обо всем. Лорд Грей волновал ее больше всего на свете.
- Прекрасно, Люсинда, - ответил лорд, едва сдерживая слезы умиления от такой по-детски трогательной заботы, - Ты бы не хотела побыть со мной немного?
- Конечно, милорд. Быть с Вами – одно удовольствие, Вы же сами это прекрасно знаете. Но было бы довольно скучно просто так сидеть здесь, может быть Вы расскажете что-нибудь интересное, и не для меня одной, как это обычно бывает, а для всех здесь! Пусть все узнают, какой Вы замечательный рассказчик.
Взгляд Люсинды сиял любовью к этому старому человеку, и, казалось, что не выполнить просьбу этого ангела просто невозможно.
- Что же мне вам рассказать? – задумавшись, проговорил старик. – Ты, Люсинда, кажется, знаешь всю историю нашего рода.
После небольшой паузы, когда в зале настала полная тишина, всем ведь хотелось послушать, что скажет старый лорд, Эдвард Грей продолжал:
- Но есть кое-что, что ни ты, ни кто-либо другой в этом зале не знает. Эту тайну знаю лишь я, но я не хочу уносить ее с собой в могилу, как уже сделали все, кто знал об этой истории.
Все люди в зале начали не спеша подвигаться к тому месту, где словно старый король, восседал Эдвард Грей. Всем стало безумно интересно, о какой это тайне говорит лорд.
Люсинда же сидела, не отрываясь глядя на старого лорда, сердце ее замерло в предвкушении, как случалось всегда перед очередной историей.
Между тем лорд продолжал, обращаясь исключительно к Люсинде, как будто в зале кроме них двоих никого не было:
- Девочка моя, ты, конечно, видела наш фамильный герб, наш родовой знак, - вот он, висит над камином, - при этих словах все взгляды обратились туда, куда показывал старый лорд. Он продолжал:
- Ты, без сомнения, знаешь, что на гербе этом изображена стрела. Но он не всегда был таким. Хочу сообщить тебе, что еще три поколения назад, во времена моей молодости, этот герб выглядел совсем по-другому. Как именно, - это не имеет значения. Гораздо важнее то, почему изображение изменилось.
В зале стояла мертвая тишина. Все были заинтригованы словами лорда и боялись даже шевельнуться лишний раз, чтобы не нарушить атмосферу рассказа.
- Милая моя девочка, - продолжал лорд, обращаясь к Люсинде, - то, что я расскажу сейчас, случилось шестьдесят восемь лет назад, и все свидетели этого события уже спят вечным сном. Да и мне скоро предстоит уйти к предкам, но перед этим я хочу, чтобы вы все узнали эту историю, - на этот раз старый лорд обращался ко всем присутствующим в зале, - и подумали над ней.
Вздохнув, лорд Эдвард Грей начал свое длинное повествование:
- Вы все знаете, что отец мой, Ричард Грей, оставил после себя лишь одного наследника – меня. На самом же деле детей у него было двое. Первым был я, второй же была дочь, Луиза Грей, она была младше меня на пять лет.
Когда я смотрю на тебя, Люсинда, я вижу ее. У тебя те же светлые волосы, те же голубые глаза, тот же звонкий голос и чистая душа, не отравленная ни каплей наигранности, фальши. Ей было, как и тебе сейчас, семнадцать лет.
Луиза всегда была главным украшением Мэвил-Кросс. Этого нельзя было не заметить, и вскоре после того, как моей сестре исполнилось семнадцать, ее захотел взять в жены герцог Эдмунд Ринал. Ему было всего двадцать пять, но по окрестностям уже ходили слухи о жестокости его и его брата Альберта по отношению к их слугам и вообще всем, чье положение они считали ниже своего.
Лорд Ричард Грей очень любил свою дочь и хотел, чтобы она была счастлива, поэтому предоставил Луизе возможность самой выбрать себе жениха. Он спросил свою дочь, хочет ли она выйти замуж за герцога Ринала, и она сказала «нет». Лорд передал ее ответ герцогу, и тому ничего не оставалось, кроме как убраться восвояси.
Лорд же решил, что время Луизы еще просто не наступило, ведь она была еще так молода!
Но предложения руки и сердца начали поступать со всех сторон, и Луиза все как одно их отклоняла. Лорд Ричард не понимал такого поведения дочери, в один прекрасный день он позвал ее к себе и сказал:
- Дочь моя, ты знаешь, как я люблю тебя. Но мне не понятно, почему ты не захотела принять ни одного предложения от женихов, ведь среди них были очень достойные. Многие девушки в твоем возрасте только мечтают о таком счастье. Мне не понятно твое поведение, и я хочу, чтобы ты подумала об этом.
Жестом лорд показал дочери, что та может идти, и Луиза, опустив голову, молча вышла из зала. Слезы покатились по ее щекам, она очень любила отца, но сердце ее было уже не свободно. И Луиза хорошо знала, что отец никогда не одобрит ее выбор.
Избранником Луизы стал молодой охотник, Джон Вэйн, служивший в замке. Милый мальчик, ему было только восемнадцать лет. Он был не единственным охотником в Мэвил-Кросс, но только его все без исключения называли Стрелком, навсегда позабыв его настоящее имя.
Его стрелы всегда попадали точно в цель, промахов не случалось никогда.
Стрелок уходил охотиться в лес рано утром и возвращался поздним вечером.
Он покорил Луизу своей добротой, искренностью, и Бог знает, чем еще, однако, девушка полюбила его всей душой.
Луиза первая начала проявлять интерес к Стрелку. И когда выяснилось, что он давно уже ее любит, была на вершине счастья.
Они начали встречаться в лесу, перед закатом солнца, в саду, в тени деревьев, и, наконец, в комнате Луизы.
Им приходилось прятаться от всех, и Луиза никак не могла понять, если она по-настоящему полюбила этого человека, почему она должна стыдиться своего чувства? Девушка знала одно: ради своего возлюбленного она готова пойти на любые жертвы, и он готов сделать то же самое для нее.
Луиза знала, что отец хочет найти для нее выгодную партию, что он никогда не согласился бы на ее брак с охотником. И она боялась, очень боялась того момента, когда их отношения будут обнаружены. Луиза не знала, что произойдет дальше: отец или выгонит ее из дома, или отошлет подальше отсюда, или… Или еще хуже. Бедная девушка так любила, она знала, что не переживет разлуку с возлюбленным. Лучше уж умереть.
Но настал день, когда все узнали об отношениях Луизы и Стрелка. В ту ночь Стрелок, не соблюдая осторожность, пришел в комнату Луизы, и его увидела горничная, которая тут же сообщила об этом лорду Ричарду.
Что здесь началось! Стрелка нашли в комнате Луизы и заперли в подземелье Мэвил-Кросс, намереваясь там и оставить до конца его дней.
Несмотря на все мольбы своей дочери, лорд принял решение и оставался непреклонен: Луиза должна выйти замуж за герцога Ринала как можно скорее, так как он по своему положению в обществе обошел всех остальных женихов, а до тех пор девушка останется запертой в своей комнате, чтобы не натворила других глупостей.
Лорд Ричард ни на секунду не сжалился над дочерью, его нисколько не тронули ее страдания. Любви, которую он когда-то питал по отношению к ней, как не бывало. Он посчитал, что если она предала его чувство к ней, связавшись с охотником, он может навсегда забыть об этом чувстве.
Семь дней Луиза и Стрелок находились взаперти, она – в своей комнате, он – в подземелье замка.
Мне было очень больно сознавать, что с сестрой поступают так несправедливо, ведь я каждую ночь слышал, как она плакала, наши комнаты находились рядом.
И вот наступила ночь перед тем, как Луиза должна была выйти замуж за герцога Ринала.
Я почему-то подумал, что могу больше никогда не увидеть своей сестры. Поэтому решился на рискованный шаг.
Я вылез за окно, рискуя своей жизнью, так как между моим окном и окном Луизы было не менее десяти футов, а держаться было не за что, лишь узкий выступ на голой каменной стене, по которому я шел, соединял эти два окна.
Волею Бога я дошел до окна сестры и постучал. Она немедленно открыла, и я увидел, что выглядела она плохо, очень плохо: вся бледная, на лице следы еще не высохших слез…
Мне показалось даже, что сейчас она уже больше мертвая, чем живая…
Я обнял ее тогда и выразил надежду, что, может быть, все не так уж и плохо, но в душе прекрасно понимал, что хуже для нее сейчас быть уже не может, и вряд ли вообще когда-нибудь будет.
Она заплакала, обнимая меня, и сказала, что жизнь теперь не имеет для нее смысла. Она просила только об одном: чтобы я постарался выпустить ее возлюбленного из подземелья и передал ему его же лук и стрелы, которые Луиза отдала мне. И у меня не хватило духу отказать ей, отказать этой бедной девушке, уже, казалось, потерявшей все на свете, которую я так горячо любил.
Я взял лук и стрелы, и мы обнялись в последний раз.
Затем я проделал путь по узкому выступу обратно в свою комнату, но образ моей сестры еще долго стоял у меня перед глазами, такой бледный, измученный, и в голове звучала только одна ее последняя просьба.
Вы, конечно, подумаете, почему Луиза не могла перебраться вместе со мной в мою комнату? Но ведь она все равно не смогла бы сбежать. В замке было очень много слуг, которые охраняли коридоры и днем и ночью, а у обоих выходов из Мэвил-Кросс дежурила стража.
Всю оставшуюся часть ночи я думал об этой последней просьбе сестры, я чувствовал, что, не исполнив ее, стану предателем, и не только перед сестрой, но и перед самим собой.
С рассветом я взял лук и стрелы Стрелка, сунул их в мешок, и, захватив бутылку крепкого вина, направился в подземелье. Я хорошо знал, что в это время там происходит смена стражи, и на некоторое время подземелье останется охранять только один человек. Но я не знал, успею ли сделать все, что нужно, за это короткое время.
Я спустился в подземелье Мэвил-Кросс, сразу же наткнувшись на стражника, притворившегося, что ревностно исполняет свои обязанности. Он, конечно, узнал меня. Тогда я рассказал ему о празднике, который устраивается по поводу женитьбы, и сообщил, что лорд Ричард приказал выдать на всех стражников одну бутылку вина. Не стоит рассказывать, как обрадовался этому стражник. Он тут же воспел хвалу моему отцу, получая из моих рук бутылку драгоценной жидкости, и стал пытаться как можно быстрее выпроводить меня. Я же притаился за углом.
Мой расчет сказался верен: не захотев ни с кем делиться, стражник в одиночку выпил все вино и теперь лежал на полу, громко храпя. Я спокойно взял ключи от камер и отправился искать Стрелка. Поиски длились совсем недолго, так как я знал, что «особо опасных преступников», к каковым мой отец отнес Стрелка, помещают в самые дальние камеры подземелья.
Найдя возлюбленного моей сестры, я передал ему мешок с луком и стрелами и отпер замок. Дальше он был волен делать, что хочет. Я исполнил последнюю просьбу сестры, и совесть моя перед ней была чиста.
Я помню ее в белом подвенечном платье, выходящую из кареты, такую печальную, как будто и не живую уже. Ее глаза, прежде всегда сиявшие жизнью, они были мертвы теперь, они потухли, как я тогда думал, навсегда.
Луиза медленно шла по направлению к церкви рядом со своим суженым, герцогом Риналом. Он почти насильно заставил мою сестру взять его под руку.
Тогда я подумал, что же сделал с этим юным созданием ее отец? Зачем он поломал жизнь дочери, которую так любил?
Внезапно что-то просвистело в воздухе, снова и снова, я понял по звуку, что это летят стрелы. В мгновение все окружение невесты вместе с женихом лежали на земле, пронзенные стрелами, посланными точно в цель.
И тут в глазах Луизы снова засверкала жизнь. Она снова видела своего возлюбленного, она снова жила. Сквозь слезы она протягивала к нему руки, умоляя взять ее с собой.
После этого я увидел и Стрелка. Он был на лошади (где он только ее взял?), держа в одной руке поводья, в другой лук, и выглядел при этом гордо и величественно, как и подобает победителю. В следующую секунду Стрелок оказался рядом с Луизой, посадил ее перед собой и пустил лошадь галопом.
Последнее, что я увидел, была Луиза, ожившая, счастливая, обнимающая своего возлюбленного.
Из церкви уже успела набежать толпа, в которой был и лорд Ричард, выглядевший весьма взволнованным. Некоторые люди даже повскакивали на лошадей и пытались догнать беглецов. Но я точно знал, что ничего у них не выйдет. Никто не сможет догнать лошадь, которой правит великая сила – сила любви.
А Стрелок и Луиза мчались навстречу солнцу, навстречу своей судьбе, какая бы она ни была, главное – они были вместе. Вместе навсегда. Они знали, что больше никто не сумеет их разлучить.
Они остановились лишь достигнув Великого Луга, тянувшегося на много миль вдаль, в тени деревьев.
Стрелок и Луиза смотрели на дали, простиравшиеся вокруг и радовались всему: заходящему солнцу, нежным дуновениям ветра, пению птиц у них над головами. Перед ними расстилалась свобода. Та свобода, которую они так долго ждали. Может быть, всю жизнь. Пусть она будет недолговечной, оба хорошо это понимали, но за один этот миг Луиза и Стрелок с радостью бы отдали свои жизни. Этот миг того стоил.
Так они и стояли в молчании, обнявшись, глядя на закат и понимая, что это самый счастливый миг их жизней.
Луиза произнесла:
- Любимый, я чувствую, что счастлива сейчас, как никогда не была счастлива прежде, и как никогда не буду счастлива в будущем. Лишь этого момента я ждала всю свою жизнь. И я чувствую, что мне больше ничего уже не нужно, только остаться с тобой навсегда. Тебя осудят, и ты умрешь, но я умру с тобой.
Стрелок лишь печально смотрел вдаль и ничего не отвечал. Он знал, что все так и будет.
И они проводили закат в тени могучего дерева, укрывающего их своими ветвями, как мать укрывает своего ребенка от всех опасностей. Они так и уснули, обнявшись.
А с восходом солнца Луизу разбудил звук летящей стрелы. Эта стрела вонзилась прямо в сердце ее возлюбленного. Его горячая кровь хлынула на руки девушки, на ее грудь. Луиза сдавленно вскрикнула и увидела перед собой герцога Альберта Ринала, младшего брата убитого Эдмунда. Он стрелял в ее любимого почти в упор, и просто не мог промахнуться.
Гневно усмехаясь, он сказал Луизе:
- Ты предпочла моему брату какого-то охотника, теперь же они оба мертвы, и ты станешь моей женой!
Сказав это, он потащил упирающуюся девушку за собой к своей лошади. Луиза же вовремя заметила за поясом герцога кинжал, в следующее мгновенье она с силой вырвала его и из последних сил вонзила кинжал прямо в сердце убийцы ее возлюбленного. Герцог даже не успел понять, что произошло, он с глухим проклятием упал к ногам Луизы и умер. Девушка, казалось, даже не обратила на это внимания.
Она вернулась в тень дерева, где покоился ее любимый Стрелок. Она не стала плакать, а лишь коротко прошептала:
- Вместе навсегда.
С этими словами Луиза вытащила стрелу, которой был убит Стрелок, и со всей силой вонзила ее себе в сердце.
Так их и нашли, всех троих, мертвых, с пронзенными сердцами…
Когда лорд Ричард узнал о трагическом конце жизни своей дочери, он разрыдался, и рыдал, наверное, весь день и всю ночь, и это было так удивительно, ведь раньше его никто никогда не видел плачущим…
А после он приказал изменить герб, изобразив на нем стрелу, одну стрелу, пронзившую два любящих сердца.
Старый лорд Эдвард Грей замолчал. Он не заметил, какое впечатление произвел своим рассказом на присутствующих, не заметил слез на глазах женщин и бесконечной, невыразимой печали в глазах мужчин. Его рассказ достиг того результата, которого он желал. Но старый лорд этого не заметил. Он только что заново пережил свою молодость, казалось, вся жизнь прошла перед его глазами. Он готовился к встрече с теми, кого любил всю свою жизнь и любит до сих пор.
Праздничный вечер в старом замке Мэвил-Кросс уже подходил к концу. Гости не спеша бродили по залу, негромко разговаривая друг с другом. В этот праздник все родные и друзья семьи Грей почтили своим присутствием Мэвил-Кросс, чтобы поздравить старого лорда Эдварда Грея с девяностолетием. Старик со спокойной улыбкой сидел в своем кресле у камина, смотря на кого-то в нарядной толпе гостей, большую часть которых составляла молодежь.
Некоторые дамы собрались на диванах, мило и непринужденно беседуя между собой, и, шутя, не подпускали близко так и норовивших влиться в их женский кружок кавалеров. Некоторые гости парами бродили по залу, вздыхая от скуки, рассматривая и так уже выученные наизусть картины, развешанные по стенам.
Огромный зал, предназначенный для приемов, освещался лишь неярким светом свечей да огнем в камине, оставляя легкий полумрак в зале, чтобы не уставали глаза старого лорда, и без того много повидавшего на этом свете.
Время от времени гости пытались разговаривать со стариком, но обычно разговоры заканчивались короткими поздравлениями и пожеланиями дальнейшего здоровья. Более оптимистически настроенная молодежь добавляла, что девяносто лет – это еще далеко не предел, на что старый лорд только посмеивался.
Взгляд лорда Грея сегодня был прикован только к одному человеку, его любимице, внучке Люсинде, неумело кокетничавшей с молодым герцогом Прайсом.
Старый лорд позвал по имени любимую внучку, и она в тот же миг подбежала к нему, почти подлетела на крыльях счастья, как могло бы показаться окружающим. Лицо Люсинды светилось детской наивностью, казалось, она совсем еще ребенок, и ее время присутствовать в зале приемов вместе с взрослыми еще не пришло, этому юному созданию было всего семнадцать лет.
Лорд Грей обожал свою внучку, и она платила ему тем же. Часами она могла сидеть возле старика, слушая его бесчисленные рассказы, с детской наивностью ловя каждое слово старого лорда. С замирающим сердцем Люсинда представляла себе картины того времени, которое уже прошло и больше не вернется. Все, что рассказывал лорд Грей, моментально оживало в воображении Люсинды, она представляла себе эти рассказы так, как все и было на самом деле, и старый лорд чувствовал, что эта девочка одна только способна понять его, и это возвышало ее в глазах старика над остальными многочисленными внуками. Лорду нравилось, как девочка с замирающим сердцем внимает каждому его слову, открыв свой очаровательный ротик от восхищения, и забыв обо всем на свете.
Надо сказать, Люсинда росла очаровательным ребенком, у нее были чудесные светлые локоны и голубые как небо глаза. Ее пока еще хрупкая тоненькая фигурка обещала, что через несколько лет девочка превратится в прекрасную женщину, красота которой покорит не только обитателей Мэвил-Кросс.
Люсинду можно было сравнить с не до конца еще раскрывшимся бутоном прекрасного цветка, жизнь под солнцем которого еще только начиналась.
В этот день наступил первый торжественный прием Люсинды, когда ей разрешили спуститься вниз и находиться среди гостей. Хотя ей и не было еще восемнадцати, старый лорд Грей настоял на том, чтобы видеть это очаровательное создание в праздник своего девяностолетия, ссылаясь на то, что другого случая может и не быть.
И теперь, посреди сумеречного зала, наполненного весьма знатными людьми, Люсинда, не утратившая очарования юности, выглядела как прекрасное существо из другого мира.
Лорд Грей с восхищением наблюдал за ней, за ее легкими грациозными движениями, подобных коротким полетам, за счастливыми, искренними улыбками, не запятнанными ни тенью лицемерия.
Старый лорд, улыбаясь, предложил Люсинде сесть рядом. И вместе с ней тут же рядом расположилось несколько молодых людей, изо всех сил пытающихся завладеть вниманием девушки.
Для нее же в этот момент существовал лишь один мужчина – лорд Эдвард Грей, которого Люсинда любила, казалось, больше всех на свете.
С детской улыбкой на губах девушка поцеловала старика в лоб, изборожденный морщинами, и весело поинтересовалась:
- Как чувствуете Вы себя в этот чудный день, милорд?
Чистая душа Люсинды вся проявилась в этом вопросе, девушке было действительно весело на этом ее первом приеме, но ради любимого дедушки она была готова забыть обо всем. Лорд Грей волновал ее больше всего на свете.
- Прекрасно, Люсинда, - ответил лорд, едва сдерживая слезы умиления от такой по-детски трогательной заботы, - Ты бы не хотела побыть со мной немного?
- Конечно, милорд. Быть с Вами – одно удовольствие, Вы же сами это прекрасно знаете. Но было бы довольно скучно просто так сидеть здесь, может быть Вы расскажете что-нибудь интересное, и не для меня одной, как это обычно бывает, а для всех здесь! Пусть все узнают, какой Вы замечательный рассказчик.
Взгляд Люсинды сиял любовью к этому старому человеку, и, казалось, что не выполнить просьбу этого ангела просто невозможно.
- Что же мне вам рассказать? – задумавшись, проговорил старик. – Ты, Люсинда, кажется, знаешь всю историю нашего рода.
После небольшой паузы, когда в зале настала полная тишина, всем ведь хотелось послушать, что скажет старый лорд, Эдвард Грей продолжал:
- Но есть кое-что, что ни ты, ни кто-либо другой в этом зале не знает. Эту тайну знаю лишь я, но я не хочу уносить ее с собой в могилу, как уже сделали все, кто знал об этой истории.
Все люди в зале начали не спеша подвигаться к тому месту, где словно старый король, восседал Эдвард Грей. Всем стало безумно интересно, о какой это тайне говорит лорд.
Люсинда же сидела, не отрываясь глядя на старого лорда, сердце ее замерло в предвкушении, как случалось всегда перед очередной историей.
Между тем лорд продолжал, обращаясь исключительно к Люсинде, как будто в зале кроме них двоих никого не было:
- Девочка моя, ты, конечно, видела наш фамильный герб, наш родовой знак, - вот он, висит над камином, - при этих словах все взгляды обратились туда, куда показывал старый лорд. Он продолжал:
- Ты, без сомнения, знаешь, что на гербе этом изображена стрела. Но он не всегда был таким. Хочу сообщить тебе, что еще три поколения назад, во времена моей молодости, этот герб выглядел совсем по-другому. Как именно, - это не имеет значения. Гораздо важнее то, почему изображение изменилось.
В зале стояла мертвая тишина. Все были заинтригованы словами лорда и боялись даже шевельнуться лишний раз, чтобы не нарушить атмосферу рассказа.
- Милая моя девочка, - продолжал лорд, обращаясь к Люсинде, - то, что я расскажу сейчас, случилось шестьдесят восемь лет назад, и все свидетели этого события уже спят вечным сном. Да и мне скоро предстоит уйти к предкам, но перед этим я хочу, чтобы вы все узнали эту историю, - на этот раз старый лорд обращался ко всем присутствующим в зале, - и подумали над ней.
Вздохнув, лорд Эдвард Грей начал свое длинное повествование:
- Вы все знаете, что отец мой, Ричард Грей, оставил после себя лишь одного наследника – меня. На самом же деле детей у него было двое. Первым был я, второй же была дочь, Луиза Грей, она была младше меня на пять лет.
Когда я смотрю на тебя, Люсинда, я вижу ее. У тебя те же светлые волосы, те же голубые глаза, тот же звонкий голос и чистая душа, не отравленная ни каплей наигранности, фальши. Ей было, как и тебе сейчас, семнадцать лет.
Луиза всегда была главным украшением Мэвил-Кросс. Этого нельзя было не заметить, и вскоре после того, как моей сестре исполнилось семнадцать, ее захотел взять в жены герцог Эдмунд Ринал. Ему было всего двадцать пять, но по окрестностям уже ходили слухи о жестокости его и его брата Альберта по отношению к их слугам и вообще всем, чье положение они считали ниже своего.
Лорд Ричард Грей очень любил свою дочь и хотел, чтобы она была счастлива, поэтому предоставил Луизе возможность самой выбрать себе жениха. Он спросил свою дочь, хочет ли она выйти замуж за герцога Ринала, и она сказала «нет». Лорд передал ее ответ герцогу, и тому ничего не оставалось, кроме как убраться восвояси.
Лорд же решил, что время Луизы еще просто не наступило, ведь она была еще так молода!
Но предложения руки и сердца начали поступать со всех сторон, и Луиза все как одно их отклоняла. Лорд Ричард не понимал такого поведения дочери, в один прекрасный день он позвал ее к себе и сказал:
- Дочь моя, ты знаешь, как я люблю тебя. Но мне не понятно, почему ты не захотела принять ни одного предложения от женихов, ведь среди них были очень достойные. Многие девушки в твоем возрасте только мечтают о таком счастье. Мне не понятно твое поведение, и я хочу, чтобы ты подумала об этом.
Жестом лорд показал дочери, что та может идти, и Луиза, опустив голову, молча вышла из зала. Слезы покатились по ее щекам, она очень любила отца, но сердце ее было уже не свободно. И Луиза хорошо знала, что отец никогда не одобрит ее выбор.
Избранником Луизы стал молодой охотник, Джон Вэйн, служивший в замке. Милый мальчик, ему было только восемнадцать лет. Он был не единственным охотником в Мэвил-Кросс, но только его все без исключения называли Стрелком, навсегда позабыв его настоящее имя.
Его стрелы всегда попадали точно в цель, промахов не случалось никогда.
Стрелок уходил охотиться в лес рано утром и возвращался поздним вечером.
Он покорил Луизу своей добротой, искренностью, и Бог знает, чем еще, однако, девушка полюбила его всей душой.
Луиза первая начала проявлять интерес к Стрелку. И когда выяснилось, что он давно уже ее любит, была на вершине счастья.
Они начали встречаться в лесу, перед закатом солнца, в саду, в тени деревьев, и, наконец, в комнате Луизы.
Им приходилось прятаться от всех, и Луиза никак не могла понять, если она по-настоящему полюбила этого человека, почему она должна стыдиться своего чувства? Девушка знала одно: ради своего возлюбленного она готова пойти на любые жертвы, и он готов сделать то же самое для нее.
Луиза знала, что отец хочет найти для нее выгодную партию, что он никогда не согласился бы на ее брак с охотником. И она боялась, очень боялась того момента, когда их отношения будут обнаружены. Луиза не знала, что произойдет дальше: отец или выгонит ее из дома, или отошлет подальше отсюда, или… Или еще хуже. Бедная девушка так любила, она знала, что не переживет разлуку с возлюбленным. Лучше уж умереть.
Но настал день, когда все узнали об отношениях Луизы и Стрелка. В ту ночь Стрелок, не соблюдая осторожность, пришел в комнату Луизы, и его увидела горничная, которая тут же сообщила об этом лорду Ричарду.
Что здесь началось! Стрелка нашли в комнате Луизы и заперли в подземелье Мэвил-Кросс, намереваясь там и оставить до конца его дней.
Несмотря на все мольбы своей дочери, лорд принял решение и оставался непреклонен: Луиза должна выйти замуж за герцога Ринала как можно скорее, так как он по своему положению в обществе обошел всех остальных женихов, а до тех пор девушка останется запертой в своей комнате, чтобы не натворила других глупостей.
Лорд Ричард ни на секунду не сжалился над дочерью, его нисколько не тронули ее страдания. Любви, которую он когда-то питал по отношению к ней, как не бывало. Он посчитал, что если она предала его чувство к ней, связавшись с охотником, он может навсегда забыть об этом чувстве.
Семь дней Луиза и Стрелок находились взаперти, она – в своей комнате, он – в подземелье замка.
Мне было очень больно сознавать, что с сестрой поступают так несправедливо, ведь я каждую ночь слышал, как она плакала, наши комнаты находились рядом.
И вот наступила ночь перед тем, как Луиза должна была выйти замуж за герцога Ринала.
Я почему-то подумал, что могу больше никогда не увидеть своей сестры. Поэтому решился на рискованный шаг.
Я вылез за окно, рискуя своей жизнью, так как между моим окном и окном Луизы было не менее десяти футов, а держаться было не за что, лишь узкий выступ на голой каменной стене, по которому я шел, соединял эти два окна.
Волею Бога я дошел до окна сестры и постучал. Она немедленно открыла, и я увидел, что выглядела она плохо, очень плохо: вся бледная, на лице следы еще не высохших слез…
Мне показалось даже, что сейчас она уже больше мертвая, чем живая…
Я обнял ее тогда и выразил надежду, что, может быть, все не так уж и плохо, но в душе прекрасно понимал, что хуже для нее сейчас быть уже не может, и вряд ли вообще когда-нибудь будет.
Она заплакала, обнимая меня, и сказала, что жизнь теперь не имеет для нее смысла. Она просила только об одном: чтобы я постарался выпустить ее возлюбленного из подземелья и передал ему его же лук и стрелы, которые Луиза отдала мне. И у меня не хватило духу отказать ей, отказать этой бедной девушке, уже, казалось, потерявшей все на свете, которую я так горячо любил.
Я взял лук и стрелы, и мы обнялись в последний раз.
Затем я проделал путь по узкому выступу обратно в свою комнату, но образ моей сестры еще долго стоял у меня перед глазами, такой бледный, измученный, и в голове звучала только одна ее последняя просьба.
Вы, конечно, подумаете, почему Луиза не могла перебраться вместе со мной в мою комнату? Но ведь она все равно не смогла бы сбежать. В замке было очень много слуг, которые охраняли коридоры и днем и ночью, а у обоих выходов из Мэвил-Кросс дежурила стража.
Всю оставшуюся часть ночи я думал об этой последней просьбе сестры, я чувствовал, что, не исполнив ее, стану предателем, и не только перед сестрой, но и перед самим собой.
С рассветом я взял лук и стрелы Стрелка, сунул их в мешок, и, захватив бутылку крепкого вина, направился в подземелье. Я хорошо знал, что в это время там происходит смена стражи, и на некоторое время подземелье останется охранять только один человек. Но я не знал, успею ли сделать все, что нужно, за это короткое время.
Я спустился в подземелье Мэвил-Кросс, сразу же наткнувшись на стражника, притворившегося, что ревностно исполняет свои обязанности. Он, конечно, узнал меня. Тогда я рассказал ему о празднике, который устраивается по поводу женитьбы, и сообщил, что лорд Ричард приказал выдать на всех стражников одну бутылку вина. Не стоит рассказывать, как обрадовался этому стражник. Он тут же воспел хвалу моему отцу, получая из моих рук бутылку драгоценной жидкости, и стал пытаться как можно быстрее выпроводить меня. Я же притаился за углом.
Мой расчет сказался верен: не захотев ни с кем делиться, стражник в одиночку выпил все вино и теперь лежал на полу, громко храпя. Я спокойно взял ключи от камер и отправился искать Стрелка. Поиски длились совсем недолго, так как я знал, что «особо опасных преступников», к каковым мой отец отнес Стрелка, помещают в самые дальние камеры подземелья.
Найдя возлюбленного моей сестры, я передал ему мешок с луком и стрелами и отпер замок. Дальше он был волен делать, что хочет. Я исполнил последнюю просьбу сестры, и совесть моя перед ней была чиста.
Я помню ее в белом подвенечном платье, выходящую из кареты, такую печальную, как будто и не живую уже. Ее глаза, прежде всегда сиявшие жизнью, они были мертвы теперь, они потухли, как я тогда думал, навсегда.
Луиза медленно шла по направлению к церкви рядом со своим суженым, герцогом Риналом. Он почти насильно заставил мою сестру взять его под руку.
Тогда я подумал, что же сделал с этим юным созданием ее отец? Зачем он поломал жизнь дочери, которую так любил?
Внезапно что-то просвистело в воздухе, снова и снова, я понял по звуку, что это летят стрелы. В мгновение все окружение невесты вместе с женихом лежали на земле, пронзенные стрелами, посланными точно в цель.
И тут в глазах Луизы снова засверкала жизнь. Она снова видела своего возлюбленного, она снова жила. Сквозь слезы она протягивала к нему руки, умоляя взять ее с собой.
После этого я увидел и Стрелка. Он был на лошади (где он только ее взял?), держа в одной руке поводья, в другой лук, и выглядел при этом гордо и величественно, как и подобает победителю. В следующую секунду Стрелок оказался рядом с Луизой, посадил ее перед собой и пустил лошадь галопом.
Последнее, что я увидел, была Луиза, ожившая, счастливая, обнимающая своего возлюбленного.
Из церкви уже успела набежать толпа, в которой был и лорд Ричард, выглядевший весьма взволнованным. Некоторые люди даже повскакивали на лошадей и пытались догнать беглецов. Но я точно знал, что ничего у них не выйдет. Никто не сможет догнать лошадь, которой правит великая сила – сила любви.
А Стрелок и Луиза мчались навстречу солнцу, навстречу своей судьбе, какая бы она ни была, главное – они были вместе. Вместе навсегда. Они знали, что больше никто не сумеет их разлучить.
Они остановились лишь достигнув Великого Луга, тянувшегося на много миль вдаль, в тени деревьев.
Стрелок и Луиза смотрели на дали, простиравшиеся вокруг и радовались всему: заходящему солнцу, нежным дуновениям ветра, пению птиц у них над головами. Перед ними расстилалась свобода. Та свобода, которую они так долго ждали. Может быть, всю жизнь. Пусть она будет недолговечной, оба хорошо это понимали, но за один этот миг Луиза и Стрелок с радостью бы отдали свои жизни. Этот миг того стоил.
Так они и стояли в молчании, обнявшись, глядя на закат и понимая, что это самый счастливый миг их жизней.
Луиза произнесла:
- Любимый, я чувствую, что счастлива сейчас, как никогда не была счастлива прежде, и как никогда не буду счастлива в будущем. Лишь этого момента я ждала всю свою жизнь. И я чувствую, что мне больше ничего уже не нужно, только остаться с тобой навсегда. Тебя осудят, и ты умрешь, но я умру с тобой.
Стрелок лишь печально смотрел вдаль и ничего не отвечал. Он знал, что все так и будет.
И они проводили закат в тени могучего дерева, укрывающего их своими ветвями, как мать укрывает своего ребенка от всех опасностей. Они так и уснули, обнявшись.
А с восходом солнца Луизу разбудил звук летящей стрелы. Эта стрела вонзилась прямо в сердце ее возлюбленного. Его горячая кровь хлынула на руки девушки, на ее грудь. Луиза сдавленно вскрикнула и увидела перед собой герцога Альберта Ринала, младшего брата убитого Эдмунда. Он стрелял в ее любимого почти в упор, и просто не мог промахнуться.
Гневно усмехаясь, он сказал Луизе:
- Ты предпочла моему брату какого-то охотника, теперь же они оба мертвы, и ты станешь моей женой!
Сказав это, он потащил упирающуюся девушку за собой к своей лошади. Луиза же вовремя заметила за поясом герцога кинжал, в следующее мгновенье она с силой вырвала его и из последних сил вонзила кинжал прямо в сердце убийцы ее возлюбленного. Герцог даже не успел понять, что произошло, он с глухим проклятием упал к ногам Луизы и умер. Девушка, казалось, даже не обратила на это внимания.
Она вернулась в тень дерева, где покоился ее любимый Стрелок. Она не стала плакать, а лишь коротко прошептала:
- Вместе навсегда.
С этими словами Луиза вытащила стрелу, которой был убит Стрелок, и со всей силой вонзила ее себе в сердце.
Так их и нашли, всех троих, мертвых, с пронзенными сердцами…
Когда лорд Ричард узнал о трагическом конце жизни своей дочери, он разрыдался, и рыдал, наверное, весь день и всю ночь, и это было так удивительно, ведь раньше его никто никогда не видел плачущим…
А после он приказал изменить герб, изобразив на нем стрелу, одну стрелу, пронзившую два любящих сердца.
Старый лорд Эдвард Грей замолчал. Он не заметил, какое впечатление произвел своим рассказом на присутствующих, не заметил слез на глазах женщин и бесконечной, невыразимой печали в глазах мужчин. Его рассказ достиг того результата, которого он желал. Но старый лорд этого не заметил. Он только что заново пережил свою молодость, казалось, вся жизнь прошла перед его глазами. Он готовился к встрече с теми, кого любил всю свою жизнь и любит до сих пор.
