ikki
Участник
Спасибо - Здравствуй
- ***
Извини за стиль и за мой покосый,
как забор в селе захолустном, почерк.
Я бы мог ответить на все вопросы,
только ты едва ли теперь захочешь
что-то слушать. Запах сырой извёстки
Отдает дешёвой зубною пастой.
Мы опять застряли на перекрестке
не дорог, но судеб разбитых…
Здравствуй
***
Этот город соткан из поликлиник,
магазинов, прачечных, метростроев,
и когда в разорванном птичьем клине
узнаешь рисунок своих обоев,
то проходишь мимо без интереса,
будто держишь путь из уборной в кухню.
Если небо рухнет на эту местность,
Будет лучше всем…
Но оно не рухнет.
***
Иногда, устав от мирских нелепиц,
От житейской фальши и ширпотреба,
Обращаешь взор на ночное небо,
где висят пустые ковши медведиц,
освещая то ли ворота рая,
то ли звёздный путь [что, конечно, дальше].
Мы сплели созвездья из млечной каши,
И они горят.
Ничего не зная.
***
За окном картинка ночного града -
Натюрморт в оттенках немытой свёклы.
Фонари роняют на автостраду
Чуть почаще - свет, чуть пореже - стёкла.
Извини. Я просто опять скучаю.
Как хороший клоун от глупой шутки.
Вечер был отравлен зелёным чаем.
День - испорчен утром.
Ещё в маршрутке.
***
Наши паспорта не имеют штампов,
Чтобы их стереть. Послужные списки
Потерялись в урнах чужих почтамтов,
Под завалом писем, судебных исков,
Рукописных схваток, в которых голос
Не имеет веса по сути дела…
Я - спасибо - снова и пьян и холост.
Ты – спасибо – сделала, что сумела.
ПИСЬМА ИЗ МЕЖДУРЕЧЬЯ
Да, поредела моя семья, что поделаешь
А кому-то – подумать только – мало одной
Эудженио Монтале
1
Ну, здравствуй, брат. Прошло пятнадцать лет
С тех пор, как я ушёл. Моей пропаже
Поди, дивились голуби и даже,
Повымерли, должно быть. Стольких бед
Им в раз не пережить. Ты скажешь «Нет!»
[Пятнадцать лет спустя чего не скажешь]
1
Да что уж там…
Теперь до голубей
Мне, если откровенно, мало дела…
Моя семья так сильно постарела,
Что кажется – в один из майских дней,
Я стану младше собственных детей
[помимо нерожденных].
До предела
Урезав текст, отточенным грошом,
Черчу тебе, на ломанном дельфийском,
С оказией письмо на обелиске…
Ты хочешь знать «куда же я ушел»?
Ну, слушай, брат.
Со мной все хорошо.
Пишу тебе из мрачной дельты Стикса….
1
Закаты от рассветов здесь почти
Неотличимы – в солнце мало проку
Когда за место неба, где-то сбоку,
Расщелина в земле. Ты не сочти
Мои слова за жалобу. Отнюдь.
Здесь хорошо. Конечно, мало света,
Но по весне, в разливах Черной Леты
Об этом редко вспомнит кто-нибудь.
1
Ты не подумай. Разум мой не стих,
И даже память, вроде, не слабеет -
Ведь кто-то ж помнит пение Орфея
И поступь Эвридики, пусть таких
Осталось мало.
Я же берегу
Осколки дней под крепкою бронею:
По-видимому встретиться с роднёю
Не суждено - на дальнем берегу
Приезжие толпой изводят тушь
Записываясь в очередь…
Но Стикса
Не перейти - Харон пять лет как спился.
И с той поры не видно новых душ
1
Вобще разруха, что ни говори…
Аид сбежал.
Сизиф забросил камень.
И кажется, что Лета скоро канет
сама в себя…
Но знаешь, Изнутри
Все это [уж прости мне мой снобизм]
Я однозначно видел [как-то, где-то]…
Ты можешь не поверить мне, но это…
Похоже подозрительно на ЖИЗНЬ
1
Пишу тебе из мрачной дельты Стикса….
«Ну, здравствуй, брат. Прошло пятнадцать лет»
(c) Фёдор Назаров http://termitnik.ru/author/adonatti
----------------------------------------------------------------------------
Удар твой, милый...
Удар твой, милый, почти свинцовый – меня кидает от края к центру.
Ты спросишь нагло: «Ну что, готова?», ярлык прилепишь «тринадцать центов».
А я готова! Сдержусь, не вскрикну, зароюсь в снеге, зароюсь в сене…
А мир, ты знаешь, не плоский – выгнут! Пойдешь на Запад, придёшь на Север…
А здесь не любят вас незнакомцев, и нас не любят, гулящих девок…
Вот если б были на пальцах кольца, вот если б платье еще надела –
Тогда я дама, мечта героев. А так… удары, и все за дело.
А я в соломе себя зарою…. Зачем мне тело? Зачем вам тело?
Удар твой, милый, достигнет цели, но я сильнее – нахмурю брови.
А ты, как раньше – дикарь в пещере: и жизнь из камня, и сам из брёвен!
Пойми же, глупый, здесь всё – торговля. Пора привыкнуть, здесь все – товары.
Решусь однажды, найду другого, чтоб был умнее, а значит – старый.
Вцеплюсь зубами, вцеплюсь ногтями, и пусть решиться сбежать трусишка.
Но мы всё тащим друг друга, тянем…. И мы друг к другу прилипли слишком…
И кто-то снова снимает сливки и рушит чувства за фразой фраза…
А мне б прививку. Нам всем прививки от всех любовных заклятий сразу!
Удар твой, милый, до боли нежный не позволяет мне спать ночами…
Мы – бытовые, мы – где-то между: считаем звёзды и ставим чайник…
А мы привыкли взлетать и падать, терять навеки, искать глазами…
Наверно, нужно. Наверно, надо. Наверно, Боги нас наказали…
Пойдём со мною, пойдём на Север! Там нас не любят, но нам нет дела…
Там всюду счастье, любви посевы…. Зачем мне тело? Зачем нам тело?
Давай резвиться, давай кружиться, давай забудем дурные вести!
В прозрачной майке, в дырявых джинсах…. Мы всё же вместе…. Мы всё же вместе…
На дне...
Подожду до утра, до пустых этажей, до момента, когда нет возврата уже, до ненужных наполненных светом измученных комнат. Подожду, чтоб уйти в неизвестность… на дно. Ты, наверно, узнаешь и рад будешь, но всё забудешь мгновенно, и вряд ли когда-то напомнят. Опускается вниз, за пролётом пролёт, моё сердце и плачет, а, может, поёт… никогда неизвестно, что с этим предметом творится. Это просто надежда… и окрик «Очнись!». Это спуск (а, быть может, падение) вниз. Это жизнь, что забыта на стареньких жёлтых страницах.
Я вела дневники и пыталась мечтать, но мечта оказалась не там и не та, и, наверное, стоит забыть и не мучаться больше, не писать эти глупые злые стихи, чтоб глаза оставались ясны и сухи, не шептать по ночам в неизвестность «Помилуй нас, Боже»…
Это просто безумие: в мыслях бардак, водка пьётся как будто простая вода, дверь закрою на ключ и еще подпираю коленом. Свои бредни подсуну под дверь я – возьми, я устала от вашей мышиной возни и от ваших написанных за ночь великих нетленок.
Зарывается в простыни-грёзы душа, просто я продолжаю в полсилы дышать, просто я не успела…. Прости, нам нужны перерывы. Я учусь по чуть-чуть, обживаюсь на дне, говорят, через парочку сотенок дней станет легче, я стану как раньше свежа и красива. А пока что кровать, две подушки и хлам, яркий свет (не от солнца – от маленьких ламп) и немного надежды, запрятанной в ворохе книжек. На поверхности город родимый гудит, и какую-то мерзость и слякоть в груди развело моё сердце, боясь, что тебя не увижу. То оно, а не я – я уже не боюсь! Перевесило «нечто» и минус и плюс, и сейчас даже ярость и гнев перед этим бессильны. Без еды, без питья как-то слишком легка, я усну у окна с тёплой книгой в руках и увижу во сне Новый год, фейерверк, апельсины…. Мне приснится Париж, Амстердам и Стокгольм, и еще, что я выросла, стала другой, и теперь отношусь очень просто к сложнейшим вопросам. Я проснусь, не дыша, и подушка мокра, и подумаю «Всё, собирайся – пора. Он не снился, а, значит, ты стала немного, но взрослой».
Очень тихая ночь без намёков луны, и глаза без привычной уже пелены не слезятся от огненных бешеных ветра нападок. Подожду до утра, до пустых этажей, до момента, когда нет возврата уже, и отправлюсь наверх, а не вниз, и летать, а не падать.
(c) Кристина Эбауэр http://arunaleof.resheto.ru
- ***
Извини за стиль и за мой покосый,
как забор в селе захолустном, почерк.
Я бы мог ответить на все вопросы,
только ты едва ли теперь захочешь
что-то слушать. Запах сырой извёстки
Отдает дешёвой зубною пастой.
Мы опять застряли на перекрестке
не дорог, но судеб разбитых…
Здравствуй
***
Этот город соткан из поликлиник,
магазинов, прачечных, метростроев,
и когда в разорванном птичьем клине
узнаешь рисунок своих обоев,
то проходишь мимо без интереса,
будто держишь путь из уборной в кухню.
Если небо рухнет на эту местность,
Будет лучше всем…
Но оно не рухнет.
***
Иногда, устав от мирских нелепиц,
От житейской фальши и ширпотреба,
Обращаешь взор на ночное небо,
где висят пустые ковши медведиц,
освещая то ли ворота рая,
то ли звёздный путь [что, конечно, дальше].
Мы сплели созвездья из млечной каши,
И они горят.
Ничего не зная.
***
За окном картинка ночного града -
Натюрморт в оттенках немытой свёклы.
Фонари роняют на автостраду
Чуть почаще - свет, чуть пореже - стёкла.
Извини. Я просто опять скучаю.
Как хороший клоун от глупой шутки.
Вечер был отравлен зелёным чаем.
День - испорчен утром.
Ещё в маршрутке.
***
Наши паспорта не имеют штампов,
Чтобы их стереть. Послужные списки
Потерялись в урнах чужих почтамтов,
Под завалом писем, судебных исков,
Рукописных схваток, в которых голос
Не имеет веса по сути дела…
Я - спасибо - снова и пьян и холост.
Ты – спасибо – сделала, что сумела.
ПИСЬМА ИЗ МЕЖДУРЕЧЬЯ
Да, поредела моя семья, что поделаешь
А кому-то – подумать только – мало одной
Эудженио Монтале
1
Ну, здравствуй, брат. Прошло пятнадцать лет
С тех пор, как я ушёл. Моей пропаже
Поди, дивились голуби и даже,
Повымерли, должно быть. Стольких бед
Им в раз не пережить. Ты скажешь «Нет!»
[Пятнадцать лет спустя чего не скажешь]
1
Да что уж там…
Теперь до голубей
Мне, если откровенно, мало дела…
Моя семья так сильно постарела,
Что кажется – в один из майских дней,
Я стану младше собственных детей
[помимо нерожденных].
До предела
Урезав текст, отточенным грошом,
Черчу тебе, на ломанном дельфийском,
С оказией письмо на обелиске…
Ты хочешь знать «куда же я ушел»?
Ну, слушай, брат.
Со мной все хорошо.
Пишу тебе из мрачной дельты Стикса….
1
Закаты от рассветов здесь почти
Неотличимы – в солнце мало проку
Когда за место неба, где-то сбоку,
Расщелина в земле. Ты не сочти
Мои слова за жалобу. Отнюдь.
Здесь хорошо. Конечно, мало света,
Но по весне, в разливах Черной Леты
Об этом редко вспомнит кто-нибудь.
1
Ты не подумай. Разум мой не стих,
И даже память, вроде, не слабеет -
Ведь кто-то ж помнит пение Орфея
И поступь Эвридики, пусть таких
Осталось мало.
Я же берегу
Осколки дней под крепкою бронею:
По-видимому встретиться с роднёю
Не суждено - на дальнем берегу
Приезжие толпой изводят тушь
Записываясь в очередь…
Но Стикса
Не перейти - Харон пять лет как спился.
И с той поры не видно новых душ
1
Вобще разруха, что ни говори…
Аид сбежал.
Сизиф забросил камень.
И кажется, что Лета скоро канет
сама в себя…
Но знаешь, Изнутри
Все это [уж прости мне мой снобизм]
Я однозначно видел [как-то, где-то]…
Ты можешь не поверить мне, но это…
Похоже подозрительно на ЖИЗНЬ
1
Пишу тебе из мрачной дельты Стикса….
«Ну, здравствуй, брат. Прошло пятнадцать лет»
(c) Фёдор Назаров http://termitnik.ru/author/adonatti
----------------------------------------------------------------------------
Удар твой, милый...
Удар твой, милый, почти свинцовый – меня кидает от края к центру.
Ты спросишь нагло: «Ну что, готова?», ярлык прилепишь «тринадцать центов».
А я готова! Сдержусь, не вскрикну, зароюсь в снеге, зароюсь в сене…
А мир, ты знаешь, не плоский – выгнут! Пойдешь на Запад, придёшь на Север…
А здесь не любят вас незнакомцев, и нас не любят, гулящих девок…
Вот если б были на пальцах кольца, вот если б платье еще надела –
Тогда я дама, мечта героев. А так… удары, и все за дело.
А я в соломе себя зарою…. Зачем мне тело? Зачем вам тело?
Удар твой, милый, достигнет цели, но я сильнее – нахмурю брови.
А ты, как раньше – дикарь в пещере: и жизнь из камня, и сам из брёвен!
Пойми же, глупый, здесь всё – торговля. Пора привыкнуть, здесь все – товары.
Решусь однажды, найду другого, чтоб был умнее, а значит – старый.
Вцеплюсь зубами, вцеплюсь ногтями, и пусть решиться сбежать трусишка.
Но мы всё тащим друг друга, тянем…. И мы друг к другу прилипли слишком…
И кто-то снова снимает сливки и рушит чувства за фразой фраза…
А мне б прививку. Нам всем прививки от всех любовных заклятий сразу!
Удар твой, милый, до боли нежный не позволяет мне спать ночами…
Мы – бытовые, мы – где-то между: считаем звёзды и ставим чайник…
А мы привыкли взлетать и падать, терять навеки, искать глазами…
Наверно, нужно. Наверно, надо. Наверно, Боги нас наказали…
Пойдём со мною, пойдём на Север! Там нас не любят, но нам нет дела…
Там всюду счастье, любви посевы…. Зачем мне тело? Зачем нам тело?
Давай резвиться, давай кружиться, давай забудем дурные вести!
В прозрачной майке, в дырявых джинсах…. Мы всё же вместе…. Мы всё же вместе…
На дне...
Подожду до утра, до пустых этажей, до момента, когда нет возврата уже, до ненужных наполненных светом измученных комнат. Подожду, чтоб уйти в неизвестность… на дно. Ты, наверно, узнаешь и рад будешь, но всё забудешь мгновенно, и вряд ли когда-то напомнят. Опускается вниз, за пролётом пролёт, моё сердце и плачет, а, может, поёт… никогда неизвестно, что с этим предметом творится. Это просто надежда… и окрик «Очнись!». Это спуск (а, быть может, падение) вниз. Это жизнь, что забыта на стареньких жёлтых страницах.
Я вела дневники и пыталась мечтать, но мечта оказалась не там и не та, и, наверное, стоит забыть и не мучаться больше, не писать эти глупые злые стихи, чтоб глаза оставались ясны и сухи, не шептать по ночам в неизвестность «Помилуй нас, Боже»…
Это просто безумие: в мыслях бардак, водка пьётся как будто простая вода, дверь закрою на ключ и еще подпираю коленом. Свои бредни подсуну под дверь я – возьми, я устала от вашей мышиной возни и от ваших написанных за ночь великих нетленок.
Зарывается в простыни-грёзы душа, просто я продолжаю в полсилы дышать, просто я не успела…. Прости, нам нужны перерывы. Я учусь по чуть-чуть, обживаюсь на дне, говорят, через парочку сотенок дней станет легче, я стану как раньше свежа и красива. А пока что кровать, две подушки и хлам, яркий свет (не от солнца – от маленьких ламп) и немного надежды, запрятанной в ворохе книжек. На поверхности город родимый гудит, и какую-то мерзость и слякоть в груди развело моё сердце, боясь, что тебя не увижу. То оно, а не я – я уже не боюсь! Перевесило «нечто» и минус и плюс, и сейчас даже ярость и гнев перед этим бессильны. Без еды, без питья как-то слишком легка, я усну у окна с тёплой книгой в руках и увижу во сне Новый год, фейерверк, апельсины…. Мне приснится Париж, Амстердам и Стокгольм, и еще, что я выросла, стала другой, и теперь отношусь очень просто к сложнейшим вопросам. Я проснусь, не дыша, и подушка мокра, и подумаю «Всё, собирайся – пора. Он не снился, а, значит, ты стала немного, но взрослой».
Очень тихая ночь без намёков луны, и глаза без привычной уже пелены не слезятся от огненных бешеных ветра нападок. Подожду до утра, до пустых этажей, до момента, когда нет возврата уже, и отправлюсь наверх, а не вниз, и летать, а не падать.
(c) Кристина Эбауэр http://arunaleof.resheto.ru
