Симс-сериал: "Когда начинается смерть"

[Larisch]

КристальХарт Студио представляет:

"Когда начинается смерть"

Жанр: мистика/фантазия в викторианских интерьерах.
Место и время действия: альтернативное, близкое в викторианской Англии (1867 год). Со второго сезона - еще и альтеранивный ЛА, Калифорния (2007 год).
Автор и фотограф: Larisch.
Редактор: Akulina
Поддержка и идеи: Джанир

Содержание:
Сезон 1.
Серия 1. "О юридическом положении викторианских женщин": 1, 2, 3.
Серия 2. "Флешбек": 1, 2, 3
Серия 3. "Спасение от одиночества": 1, 2, 3.
Серия 4. "Вечность начинается сегодня": 1, 2, 3.
Серия 5. "Totentanz": 1, 2, 3.
Cерия 6. "Когда приход гостей приносит неожиданное освобождение": 1, 2, 3, 4.
Cерия 7. "Конец одиночества": 1, 2, 3, 4, 5.

Сезон 2.
Серия 8. "Связь времен": 1, 2, 3, 4, 5.
Серия 9. "Магия снов": 1, 2, 3, 4, 5, 6.
Серия 10. "Спасение": 1, 2, 3, 4, 5.



В ролях:
Магда Айхель - Августа
Хелен Вудворт - Виктория
Уильям Дэвидсон - Фрэнк Стюард
Джеймс Монтегю - Саймон Гринт
Энн Роджерс - Корделия
Кларисса Дарси - Мэйси Стюард

 

[Larisch]

Серия 1. О юридическом положении викторианских женщин.

Нервный неприятный сон резко оборвался, вырывая меня из объятий Морфея и бросая лицом в суровую реальность. Суровая реальность представляла собой тонкие батистовые простыни, едва ощутимо пахнущие лавандой, ворох подушек и мягкое розовое одеяло, окутывающее меня словно облако. Досадная мысль резанула сознание, рождая наслаждение сродное той сладчайшей музыке, что возникает, если провести ножницами по грифельной доске.

Я недовольно стянула с себя теплое одеяло, вылезая из кровати. Мой последний день. Во всяком случае, последний день здесь. До свидания, любимый дом, где я жила уже шесть лет. До свидания, счастливые воспоминания о жизни здесь с мужем - и еще более счастливые о нескольких месяцах с тех пор, как он умер. Я невольно остановила взгляд на шкафу, все эти годы бережно хранившем в своем чреве мои платья, на туалетный столик, заваленный всевозможными баночками, которые по настоянию супруга доставляли из Франции и Италии (оставалось только надеяться, что приготавливались они не по рецепту веселой семейки Медичи).
Лениво потягиваясь, я подошла к окну. Рассвет едва занимался, но солнце все равно еще долго не будет видно за туманами, поднимающимися над рекой.

Нет, наверняка свои плюсы жизни в деревне в часе езды от Лондона существовали. Что-нибудь вроде старинного особняка, принадлежащего раньше какому-нибудь разорившемуся gentry, свежий воздух и прочая ерунда. Но по мне, так я бы предпочла остаться жить в скрытой за смогом столице, где в белом платье опасно выйти на улицу, чтобы оно не потеряло свой первозданный цвет, и вдыхать ароматы фабрик с востока города, чем… Чем. Но выбора у меня не было.

«Интересно, в этой уотфордовской глуши знают, что такое водопровод?», - думала я, наполняя ванну наполовину, чтобы затем добавить туда горячей воды. Изобретение римлян, скорее всего, до сих пор презираемо в английской глубинке, а ванну можно будет принять, только заранее натаскав воды - причем не только горячей, что нормально, но и холодной. Представив себя в простом платье у колодца с водой рано поутру, я готова была разрыдаться.

Вещи еще не были собраны. Я обманывала себя, откладывала все до последнего, и вот время пришло. Сегодня в пять часов приедет Джонатан, мой дорогой деверь, век бы его не видеть, со своей женой, ребенком и целой армией слуг. Хотя нет, сегодня он приедет один. Ровно в пять - он пунктуален, как швейцарские часы. Посмотрит на меня так свысока (о, попробовал бы он так сделать, когда был жив Уильям!) и произнесет безукоризненно вежливым тоном: «Мадам, не кажется ли вам, что вы задерживаетесь? Вы заказали экипаж? Я могу помочь вам уладить возникшие сложности».

И мне ничего не останется, как пройти мимо него с гордо поднятой головой и едва сдерживаемыми слезами.

Но я не буду торопиться и убегать из своего дома. Пусть лучше ждет он! Маленькая женская месть, даже еще не свершившаяся, заставила меня победоносно улыбнуться. Сегодня такой же день, как и обычно, неправда ли?
Утро - пора визитов. Данью вежливости было зайти к подругам и просто знакомым, сообщить о своем скором отъезде. «Ах, Мэгги, это так ужасно, но я вынуждена покинуть Лондон! Здоровье, дорогая, здоровье не позволяет мне больше дышать этим ужасным воздухом, мне необходима природа и долгие прогулки. Меня ждет очаровательный домик в пригороде Уотфорда. Что, ты не слышала об этом замечательном месте? Что ты, оно славится своими променадами!»
Увы, подруг у меня было не так много, как всего несколько месяцев назад. Они испаряются так же быстро и стремительно, как деньги в кошельке, когда этот кошелек не принадлежит мужу. И ты с удивлением узнаешь, что уже более не приглашена на весенний бал, который дает герцог Н., а леди Ч. больше не желает видеть тебя на своих журфиксах.
Как славно, что у меня оставалась Виктория, моя чудесная Виктория, которая не отвернулась от меня даже с изменением моего финансового состояния. Или дело было в том, что ее саму не принимали в обществе?..

Комната в шикарных апартаментах на Пикадилли была залита светом. Воздушный кремовый и нежный розовый цвета делали ее похожей на будуар Венеры. И, хоть часы и показывали одиннадцать, день для Виктории еще не наступил.

- Ты опять так рано? - она недовольно откинула волосы, еще не убранные в прическу.
- Прости, но, быть может, в том, что ты едва проснулась, виновата не я? - желания соблюдать особенные любезности не было, да и не тяжелая работа на фабрике вымотала мою подругу. К тому же, я была куда более несчастна, чем она!
Я села в кресле напротив нее и так тоскливо вздохнула, что не поинтересоваться, что со мной приключилось, было бы просто невозможно.
- Что с тобой приключилось? - поинтересовалась Виктория, честно отыгрывая свою роль.
- Ах, это ужасно! Я вынуждена покинуть Лондон. Здоровье, дорогая, здоровье не позволяет мне больше дышать этим ужасным воздухом… - страдания наполнили мой голос, заставляя любого проникнуться жалостью к бедной женщине. Любого, кроме Виктории.
- Какое здоровье? Насколько я помню, последний раз ты болела свинкой, и было это двадцать лет назад. Кого ты думаешь обмануть! - она выразительно посмотрела на меня, и мне не оставалось ничего, кроме как грустно пожать плечами. - Куда ты уезжаешь?

- Двадцать миль от Лондона, десять от Уотфорда, - мрачно произнесла я. - Домик бабушки, я говорила тебе про него. Ну тот, который не видел ремонта всю свою жизнь, и стоит в отдалении даже от деревни, в глухом лесу средь вековых сосен и другой живописной чепухи.
- Тяга к природе, возвращение к истокам? - недоверчиво поинтересовалась подруга.
- Если бы. Вступление виконта Джонатана Стэффорда в права наследования, чтобы ему провалиться.
- Он теперь граф - титул, наверняка, тоже унаследовал?
- Черт, - совсем неподобающим приличной леди образом выругалась я.
- Вот что, дорогая, подожди пару минут, я оденусь, и ты мне все расскажешь.
Зная, что за пару минут она не то, что не оденется, но даже не приступит к этой процедуре, я задумчиво уставилась на вазу с цветами, стоящую на тумбочке рядом с диваном. Виктория любила цветы. Она их обожала. Я не помню ни дня, чтобы ее комнаты не были заставлены букетами самых разных цветов - и изящные орхидеи, и каллы, и астры, и ее любимые розы… Мужчины, дарившие их, менялись, но цветы оставались всегда.

Рассказывать было особенно и нечего. Муж умер - причиной была названа остановка сердца, и я бы совершенно не удивилась, если бы узнала, что эту остановку вызвала небольшая доза свинца, сконцентрированная в пуле. В конце концов, у него были враги. И мне было плевать на них.
Но брачный контракт составлен не был, а значит, все его имущество по наследству отходило ближайшему родственнику - брату Джонатану.
- Не повезло, - пробормотала я, глубоко вздохнув.
- Что ты там говоришь? - Виктория выглянула из-за ширмы, пытаясь одновременно натянуть платье и удержать в руках баночку пудры.
- Что не повезло мне. Никогда бы не подумала, что наш и без того несчастливый брак обернется еще большим несчастьем после того, как я стала счастливой вдовой.
- Закон суров, как-то так говорили мудрые древние, да? - она вздохнула. - Не стоило питать себя ложными надеждами, honey. Следовало составить контракт, как я и говорила. Но ты поверила в честность, и в чью, Господи, в честность Уильяма!
- Во всяком случае, умер он вполне честно. Но разве это справедливо, что мне, его законной жене, не достанется ничего? - я понуро покачала головой. - Оставить бедную, одинокую убитую горем вдову без куска хлеба, что ей и остается только идти на паперть…
Виктория хитро улыбнулась и взяла меня за руки.
- Не грусти, дорогая, ты справишься!

 

[Larisch]

- Как? Я слабая, одинокая женщина… - я продолжала вдохновленно жалеть себя, все глубже погружаясь в пучину грусти и меланхолии.
- Сила женщины в ее слабости, ты знаешь. Но никак не глупости, запомни это. Ты уже ничего не сможешь изменить, значит - примирись с Уотфордом… или ищи человека, который будет… м-м-м… готов содействовать твоему пребыванию в Лондоне.
- Я не такая! Ой, прости, не то, чтобы я что-то имела в виду, но, Вик, ты понимаешь…
- Хорошо, хорошо, я понимаю. Скажи, у тебя остались здесь знакомые, в смысле - те знакомые, которые действительно могут тебе помочь?
Я грустно пожала плечами.
- А тот сыщик, с которым у вас было вполне удачное сотрудничество?
- Фрэнк? Боже, что ты говоришь, не могу же я, после всего того… Да и чем он мне поможет?
- Подскажет удобный поезд до Уотфорда, - улыбнулась Виктория. - Просто, дорогая, но я должна собираться, Генри скоро заедет за мной!

Офис частного детектива Фрэнка Стюарда располагался в тихом квартале западного Лондона среди одинаковых кирпичных домов новой постройки, аккуратных зеленых изгородей и скучной атмосферы всеобщего спокойствия. Вряд ли это место можно было назвать подходящим для сыщика, но Фрэнк, видимо, не задумывался о таких мелочах.
С трудом найдя вывеску, скромно спрятавшуюся в зелени деревьев, будто стесняющеюся своего присутствия здесь, я толкнула незапертую дверь и вошла внутрь с таким гордым видом, словно сие скромное пристанище решила посетить сама королева Виктория.
Девушка, коротавшая время за конторкой с Паттерсон-мэгазин в руках, лениво взглянула на меня. Видимо, вида перспективной клиентки я не производила.
- Я к мистеру Стюарду, - проговорила я таким конфиденциальным шепотом, чтобы девушка сразу поняла, насколько важно и серьезно мое дело.
- Ах, конечно, но, боюсь, вам придется подождать, мистер Стюард сейчас очень занят, столько дел, столько дел…
Я оглядела маленькое помещение, где едва помещался стол секретарши и колченогий стул для посетителей. Непохоже было, чтобы дела Фрэнка шли особенно удачно, а, значит, ничего не изменилось с тех пор, как мы были здесь последний раз.
- Как вас представить, мисс?
- Августа Луиза Корнелия Крегер, графиня Стэффорд, - церемонно произнесла я.
- О, госпожа графиня, сейчас, минуточку! Конечно-конечно, прекрасно помню вас и вашего мужа, - лицо девушки засияло такой искренней и сердечной улыбкой, что мне захотелось спрятаться под стол.

- Ну, если графиня, то пусть проходит, - Фрэнк появился как всегда неожиданно и сделал театральный жест рукой, приглашая меня в свою комнату. - Нельзя заставлять таких важных гостей ждать.
Я знала, что он издевается. Что он издевался всегда, никогда не принимая меня во внимание всерьез и обращаясь, как с маленькой капризной девочкой. Конечно, к моему мужу он всегда оставался предельно почтителен и учтив.
Едва дверь за нами закрылась, и мы оказались в крошечном тесном кабинете частного детектива, он поприветствовал меня уже в другой, давно забытой форме. Поцелуй оказался столь неожиданным, а объятия Фрэнка столь сильными, что вкупе с корсетом они заставили меня забыть о такой полезной функции организма, как дыхание.

- Неожиданно, - проговорила я, хотя сознание подсказывало другую фразу, вроде: «Да что вы себе позволяете, мерзавец!» или хотя бы «Ах, Фрэнк, как я скучала по всему этому». Но я не скучала. И не чувствовала себя оскорбленной.
- Вообще-то, я по другому делу. Важному, - серьезно произнесла я, опустив очи долу.
- Ну вот, а я надеялся, пришла навестить старого друга.
- По-моему, мы все уже определили, причем давно.
- Хорошо, графиня, говори, что у тебя за дело.
Он уселся на кушетке, так хорошо знакомой мне с тех времен, когда я придумывала повод остаться здесь на несколько ночей, или задерживалась случайно… Почти ничего не изменилось с тех пор.

- Скажи мне, есть ли у меня шансы вернуть свою собственность?
- Тебя обманули? Что-то украли? - выражение его лица сразу сделалось серьезным, он внимательно посмотрел на меня.
- Дом, в котором я прожила последние шесть лет в счастливом, кхм, браке, отходит этому подонку, этому проходимцу!..
- На правах законного наследования, как я понимаю?
- И что? Он практически выгоняет меня из дома! Неужели нет никаких способов?..
- Ты можешь попробовать представить в Парламент новый законопроект, - совершенно серьезно произнес Фрэнк. Ненавижу его.
- Виктория сказала, что ты хотя бы подскажешь расписание поездов до Уотфорда.
- Переезжаешь туда? Насколько я помню, это в получасах езды с Чаринг-Кросс. И что там?
- Ничего. Только старый дом, который отец записал на меня - а то ведь после его смерти он наверняка отошел бы моему младшему брату, как и особняк в Лондоне.

- Тебе хотя бы есть, где жить, а то я уже хотел было предложить тебе свою квартиру. Тогда почему бы тебе не продать его и не вернуться в свою любимую метрополию?
- К сожалению, уже сегодня я должна буду выехать из своего дома, так заявил мой любезный шурин.
- Подожди, подожди, может быть я ошибаюсь… Но ведь он должен был вступить в права наследования еще несколько месяцев назад, так?
- Ну… - замялась я. - Джонатан дал мне пару месяцев форы, чтобы я успела уладить свои дела, обустроиться там…
- Но ты, естественного, этого не сделала, - сказал Фрэнк тем тоном, что обычно разговаривают с умалишенными. - Позволь спросить, почему?
- Я не могла даже подумать, что он действительно выгонит меня! - произнесла я патетично. - Такое поведение не достойно джентльмена.

- То есть, он дал тебе полгода на то, чтобы освободить его собственность, и ты еще возмущаешься, дорогая графиня? Его терпению можно просто позавидовать.
- Мужчины! Вы все сговорились.
- Хорошо, Августа, успокойся. Я понял твою ситуацию. И что ты хочешь от меня? Я предлагаю тебе свою квартиру, но она не удовлетворяет вашему аристократическому вкусу. Гостиница? Но лучше бы езжала бы ты в свой Уотфорд. Быть может, все не так ужасно. Ты была там хоть раз?
- Нет. Понимаешь, Фрэнк, я не хочу ехать туда одна.
- Что за глупости?
- Это не глупости. Просто… Это долгая история. Пожалуйста, составь мне компанию, прошу тебя! - мои глаза наполнились слезами, и Фрэнк не смог устоять.

 

[Larisch]

Он заехал за мной после пяти, когда я скрепя сердце собирала последний чемодан. Моя камеристка давно уволилась, и теперь мне самой приходилось все делать.
Поезд с Чаринг-Кросс, дорога до Уотфорда, наемный экипаж до моего дома - все слилось в одно. Когда мы доехали, солнце давно зашло, и в вечерней темноте дом выглядел особенно пугающим и негостеприимным. Наверное, в чем-то похожем доктор Франкештейн из книги Шелли устраивал свои ужасные эксперименты.

Окруженный высокими елями, словно в глубоком лесу, дом возвышался над нами, как мрачный средневековый замок. На секунду мне даже показалось, что в окнах горит приглушенный свет, и что мы здесь не одни.
Мы подошли к воротам, и не успели мы пройти дальше, как я в ужасе остановилась.
- Ч-что это?
Фрэнк проследил мой взгляд, всматриваюсь в темноту.
- Судя по крестам и могилам, могу предположить, что это - семейное кладбище, - произнес он, однако голос его был не так легок и непринужден, как обычно.
- Я. Не. Пойду. Туда, - произнесла я решительно. - Я предпочитаю, чтобы окна моей спальни выходили в розовый сад, а не на кладбище!

Фрэнк взял меня под руку и провел дальше, стараясь не слушать мои причитания.
- Поверь мне, кладбище - это самое спокойное место из всего, с чем я сталкиваюсь на своей работе. Так что считай, что этот пейзаж весьма живописен и умиротворяющ.
Мы поднялись по высоким ступенькам, и вошли в темный дом. Свет не горел, да и вряд ли здесь вообще было газовое освещение. Сквозь узкие окна лунный свет причудливо падал на каменные стены и пол, образуя странные и пугающие тени. Я поежилась. Наконец мы прошли в главный зал - во всяком случае, его можно было считать главным по его размерам.

- Неплохой у тебя дом, графиня, - произнес Фрэнк, оглядывая комнату.
Она напоминала средневековый зал, и оставалось ждать только появлений рыцарей Круглого стола. Громоздкая мебель, увесистые стулья из тех, что делались на века, затянутый пылью камин - все это мало соответствовало моим представлениям об уютном гнездышке молодой симпатичной женщины.
- Если этот дом перешел тебе от отца, то почему он в таком состоянии? Если только твой отец не жил во времена Плантагенетов, конечно.
- Я же говорила, это долгая история. Папа ни разу не бывал здесь за всю свою жизни, а дом купил дедушка в начале века, и я тоже очень удивлюсь, если он часто бывал здесь. Как же здесь холодно!..
С трудом, но все же Фрэнк разжег камин, который не топили наверняка уже около века. Я задумчиво смотрела на причудливую игру язычков пламени.

Скрипнула половица. Зашумели старые, полуистлевшие занавески на окнах. Где-то прокричала сова. Дом был полон звуков - этот пустой, одинокий, мертвый дом.
- Они не хотели здесь жить, понимаешь! Не просто так! Дедушка уехал отсюда через пару дней после того, как приобрел его в собственность, отец и вовсе не бывал здесь. И я прекрасно понимаю их!

- Почему бы просто не продать этот дом? Раз уж вам так не нравится этот средневековый антураж.
Я пожала плечами.
- Не знаю, почему они не поступили так, но я собираюсь его продать, и чем скорее, тем лучше.
- Вот и хорошо, Августа, вот и хорошо.
- Фрэнк…
- Да?
- Я понимаю, мы давно выяснили все, что было между нами. Все давно пройдено и забыто… Но… Фрэнк, пожалуйста, останься со мной сегодня! Мне страшно, я не смогу заночевать здесь одна.
- Хорошо, графиня, - вздохнул он, успокаивающе погладив меня по волосам.

Конец 1 серии.

 

[Larisch]

Серия 2. Флешбек.

Век честных рыцарей прошел, известно, что порой
Мир гордых женщин окружен бессовестной игрой.
Миледи.

Утром следующего дня я ехала в Лондон и под убаюкивающий стук колес поезда думала о том, что все было не так ужасно, как могло быть. Меня никто не убил, мне не снились кошмары, и в старом средневековом доме, с семейным кладбищем под окнами моей комнаты, не произошло ровным счетом ничего. Даже обидно как-то.
Фрэнк уехал еще раньше, оставив меня одну, и теперь уже не помогали никакие отговорки про роковое проклятие, нависшее над этим домом и «но кто же натаскает мне воды из колодца?!»
В Лондоне меня ждали важные и неотложные дела, мне следовало заказать мебель в новый дом, зайти к нотариусу за документами на имущество, но в первую очередь – встретиться с Викторией.
… Которая как всегда опаздывала. Уже на час.
- Ах, ты меня уже ждешь, как это мило с твоей стороны! – она выпорхнула из экипажа с легкостью лани, газели, или с какими еще животными сравнивают изящных женщин?

- Не так уж и долго, - проговорила я, махнув на нее рукой.
- Ну как твой домик в… Укридже?
- Уотфорде, - поправила я Викторию, проникаясь гордостью, любовью и патриотизмом к нашему маленькому славному Уотфорду. Век бы его не видеть. – Все… прекрасно. Отличные виды, старинная мебель, э… тишина и покой.
- Скука смертная, да? – сочувственно проговорила подруга. – Но жить можно?
- Не уверена… Хотя паукам там живется вполне вольготно.

- Паукам?! – Виктория наморщила свой миленький носик. – Но ведь ты сильная, ты справишься! А Кэти, должно быть, уже закончила с моей новой шляпкой, - она поспешила сменить тему, и с предвкушением маленькой девочки направилась к входу.
Кэти – модистка, и вот уже несколько лет Виктория остается ее самой перспективной клиенткой, хотя чтобы справиться с количеством вещей, которые необходимы моей подруге «здесь и прямо сейчас», впору открывать маленькую фабрику. Я грустно вздохнула и поплелась вслед за ней. Новых шляпок в моих далеко идущих планах не было.
Вики по-хозяйски открыла дверь и вошла внутрь.
- Августа, дорогая, подожди, я быстро, - заверила она меня.

Мы с Кэти переглянулись. Она проводила меня к креслу для таких ожидающих и мающихся от безделья, как я. Мужья, подругу, камеристки – все они проводили здесь долгие часы, которые мне было предложено скрасить чаем с печеньями.
Виктория с упоением кружилась перед зеркалом в шляпе с какими-то совершенно немыслимыми перьями.
- Мне идет? Боже, Кэти, какая невообразимая красота!..
Модистка согласно кивала, радуясь, что ее новая работа никаких нареканий не вызывает. Пока.

Я усмехнулась про себя. Виктория как будто и не изменилась с детства. Ее восторг и радость всякой ерунде вызывали в любом взрослом человеке улыбку и полную уверенность в том, что она непроходимая дура. Но я-то прекрасно знала, что это не так…

Дружим мы так давно, что уже и не вспомнить. Наши матери были знакомы, а до этого – наши бабушки, а уж что было раньше, не взялся бы сказать никто. Мы общались, мы ссорились, мы плакали и смеялись вместе, и конечно, мечтали…

Я прекрасно помню то время, это было теплым летом 1850 года. Я гостила в доме ее бабушки где-то в Вустерширской глубинке. Тогда я представляла дом своей мечты именно таким – большой, светлый, деревянные полы и деревянные же панели на стенах, запах свежескошенной травы, речка неподалеку, зеленые холмы, уходящие вдаль… С тех пор мое видение идеального дома немало изменилось. Иногда мечты исполняются.
Был поздний вечер, и мы сидели в отведенной нам комнате. Мы давно должны были спать, но вместо этого, уютно устроившись посреди комнаты, болтали обо всем на свете. Как нам тогда казалось – об очень серьезных вещах.

- Скажи, - шепотом обратилась ко мне Вики, как будто боялась, что бабушка может ее услышать, - ты мечтаешь о том, как выйдешь замуж?
Ее вопрос заставил меня покраснеть, глаза Виктории наоборот же горели от предвкушения интересного душевного разговора. По правде сказать, о своем «замуже» я тогда еще не думала, куда больше в мои семь лет меня интересовали куклы и прочие девчачьи штучки. Подруга же начала взрослеть и интересоваться мальчиками (на мой тогдашний взгляд – премерзкие создания, от которых ничего хорошего ждать нельзя было) много раньше меня.

- Ну, да, иногда, - слукавила я. – Мы же обязательно выйдем замуж, мне там всегда мама говорила. Я хочу, чтобы он был красивый!
- И я! – все тем же таинственным шепотом продолжала делиться со мной Виктория. –Только мой муж должен быть обязательно принцем, вот.
Я завистливо вздохнула. Ну вот, всегда так, Виктории только принцы и достаются, хотя бы в мечтах.
- Из какой-нибудь далекой-далекой страны… Ну как Франция! И у него должен быть замок, как в сказках, знаешь? А я буду принцессой! Виктория закружилась по комнате, изображая руками длинное широкое платье, которое будет на ней надето. Это первое, что ассоциировалось с принцессами.
- А потом будет свадьба, большая-пребольшая. И он меня обязательно… поцелует! – тут даже Вики покраснела.

 

[Larisch]

Флешбек. 2 часть.

Как быстро мы выросли! Казалось бы, прошло всего каких-то семь или восемь лет, но нас было уже не узнать, и, конечно, я говорю не о внешности. Я жила с родителями в шестикомнатной лондонской квартире, которая была, разумеется, довольно велика для нашей небольшой семьи и скромного штата прислуги в три человека, но уже тогда я в тайне надеялась и мечтала о большем.
Виктория же, как мне казалось, со своими целями в жизни давно определилась, она недавно закончила балетную школу при Кавент-гардене и теперь числилась в труппе, и, кажется, даже подавала какие-то надежды.
Я пришла в их дом на окраине, где она жила с матерью. Ее отец умер два года назад, и сейчас я как никогда хорошо понимаю их финансовое состояние на тот момент. Да и мать ее ничего не имела против осуществления мечты Виктории, которая всегда хотела танцевать.

Виктория делала разминку, которая, по ее словам, была необходима балеринам каждый день (слово «балерина» произносилось с придыханием и искренней гордостью в голосе). На ней был ее сценический костюм, в котором, по моим представлениям, танцевать было весьма затруднительно, однако она старалась изо всех сил. И цветы, цветы в большом количестве – скромные полевые цветочки и настоящие роскошные букеты, они занимали все доступные поверхности и наполняли комнату просто невыносимым ароматами.
- Да ты популярна, Вики, - шутливо проговорила я, но подруга зарделась от настоящей гордости.
- Ну что ты, просто нашлись некоторые ценители… Но, быть может, когда-нибудь я стану известной танцовщицей, звездой Кавент-гардена… Ах, тогда бы моя мечта сбылась!

- Я так искренне за тебя рада, дорогая! Я вижу, как ты счастлива. Тебе ведь все нравится, да?
- Все… Все, Августа, это слишком много, - как-то по-взрослому серьезно произнесла она. – Но я довольна, что сама выбираю свой путь и строю свою жизнь.
- Ну да, это замечательно, - протянула я задумчиво. – Свобода и все такое, здорово.
Мы спустились в небольшой ухоженный сад, прилегающий к их дому. Теплое весеннее солнце приятно грело, и нам хотелось купаться в его лучах, радоваться цветам и пению птиц… Ну, во всяком случае, мне. Виктория выглядела какой-то задумчивой и поникшей.
- Устаешь там, да?
- Конечно, но не в том дело. Знаешь, Августа… Я не думала, что будет так. Это жизнь, та самая настоящая жизнь, но я не уверена, что она мне нравится.
- Что ты имеешь в виду?
- Не будь глупенькой! Кругом столько мужчин, и складывается такое впечатление, что им наплевать на балет, и все, что их интересует, это только мы!
Я недоверчиво посмотрела на нее.
- Нравиться мужчинам как женщина, ты понимаешь?

- Но что в этом такого? Знаешь ли, и я не обделена вниманием! К родителям порой приходят гости, и меня знакомят с милыми молодыми людьми, - гордо проговорила я, желая показать, что тоже ничуть не хуже некоторых.
- Ах, я говорю совсем о другом, - Вики махнула рукой. – Скоро подрастешь и поймешь.
«Подрасту?!» Я обиделась. Какое еще «подрасту», да мы с ней ровесницы! Но уже тогда я понимала, что Виктория во многом отличается от меня. Она была гораздо более искушенной в жизни, во всех ее проявлениях, возможно, на это оказала влияние среда оперного театра, но я думаю, что Вики всегда была такой. Слишком умной и слишком сильной, чтобы оставаться обычной. Она стала моим проводником в эту, другую жизнь, открыла мне глаза и заставила повзрослеть. О чем я порой жалею. Я бегала к ней за советами, я плакала только при ней и рассказывала о своих переживаниях, а Виктория всегда понимала, принимала – и, что самое главное, давала советы.

Тогда же она говорила о совершенно другой жизни, о которой я и понятия не имела.
- Ты даже не представляешь, как взрослые мужчины любят молоденьких балеринок, - хихикнула она. – После представления от них просто отбоя нет, наша тесная гримерка забита. И что ты думаешь – девочкам нравится! Никто не возражает против ласк и поцелуев, а то и большего.

- Но… это же ужасно! – искренне воскликнула я.
- Ужасно? Да ничуть, дорогая. Это жизнь, та самая жизнь, о которой я и говорю тебе. Мужчины – настоящие дураки, они не знают, что это мы ими вертим, как хотим. Посмотри, видишь этот кулон? Ты даже не представляешь, сколько он стоит! А они дарят эти безделушки и считают, что мы теперь принадлежим им. Да никогда! Я принадлежу только себе.

- Вроде того, - пробормотала я ошеломленно. – Но… Позволять мужчинам прикасаться к себе, это же так мерзко! Я не могу себе этого представить, брр!
- Думаешь, когда ты выйдешь замуж – а случится это уже очень скоро, поверь мне! – муж не будет тебя трогать? Да он будет грубее этих мужчин, потом что тогда-то ты точно будешь принадлежать только ему.

- Но он же будет мужем… - неуверенно проговорила я.
- Еще хуже, поверь мне. Мужья не дарят таких подарков, не возят в рестораны пить дорогое шампанское и не заваливают цветами. Одна из наших оперных девочек вышла замуж – и что теперь? Живут вдвоем на его нищенскую зарплату, Люси нашей муж работать, конечно, запрещает. Бьет ее. Никаких красивых платьев и драгоценностей, только знай, что думай, как бы мужа не разгневать, особенно когда тот пьяный домой приходит. Ты думаешь – это лучше?
Я не знала, что ответить, просто стояла и смотрела на подругу, как на пришельца из другого мира. Еще пять минут назад я страшно хотела замуж, сейчас же я в этом так уверена не была. Но интересовал меня другой вопрос…
- Скажи, Вики, - я перешла на шепот и даже огляделась, хотя кругом никого не было. – А он тебя, ну, любил?
- Ах, ты про это! – засмеялась она. – Господи, Августа, какая же ты еще маленькая все-таки! Конечно, как же иначе. Ну что ты делаешь такое страшное лицо, дорогая, не бойся. Это не так уж и страшно, а иногда даже приятно. Но, чаще всего, это скучно. Зато это нравится им, так что почему бы и нет?..

Отчаянно зевая, я перевела взгляд на часы. Кажется, Виктория примеряет свою шляпку уже час. Поистине, эта процедура требовала немалых усилий, как моральных, так и физических. Я продолжала скучать, не забывая угощаться предоставленным Кэти печеньем.
- Какая прелестная сумочка! – искренно восторгалась подруга. – Это шелк? Чья работа, неужели тоже ты, Кэт?

- Увы, нет, мадам, привезена из Парижа.
- Ах, Париж!.. – задумчиво проговорила Виктория, в глазах которой ценность сумочки подскочила до недостижимых высот. – Дорогая, неправда ли, она миленькая?
- Да-да, - протянула я.

Что ж, пока Виктория наслаждается покупками, продолжим наш рассказ. Мы с Викторией продолжали общаться, хоть и жили в совершенно разных мирах. Это не было преградой, наоборот, нас притягивала и очаровывала эта непохожесть. Я всегда была la petite fille en rose, Вики же казалась мне опытной и искушенной женщиной, несмотря на нас одинаковый возраст. Особенно ее поддержка понадобилась мне, когда настала моя пора выходить замуж…

Я уже второй час стояла около зеркала, заламывая руки и со страданием в голосе вопрошая (себя, зеркало, Викторию и горничную, которая поспешила ретироваться), почему мы, женщины, так несчастны, что нас выдают замуж против нашей воли.
- Может, не надо? – в очередной раз спросила я.
- По-моему, ты об этом дне всю жизнь мечтала. Красивое платье, все такое. Ну вот и радуйся, - проговорила добрая подруга.
Платье и правда было прекрасно – сшитое по типу платья австрийской императрицы с ее нового портрета, получившего широкое распространение, сидящее на огромном кринолине – в нем я сама чувствовала себя императрицей. Но даже это меня не радовало.

 

[Larisch]

Флешбек. 3 часть.

- Ну скажи хоть, нравится тебе твой будущий муж? Он богатый?
- Да как будто это самое главное, - всплеснула я руками. – Ну да, богатый, граф даже, не знаю уж, где родители его нашли. Но что с того? Я не люблю его, да и он вряд ли любит меня, мы виделись всего пару раз. Он чужой мне человек, он старше меня на десять лет!
- Десять лет? Ну, дорогая, это совсем немного. Вот что, пойдем-ка сядем!
Виктория оторвала меня от зеркала, в котором отображалась моя унылая физиономия в ореоле красиво убранных волос и кружева платья.
- Будь умницей, и тогда жизнь твоя пойдет, как по маслу. Докажи ему, что ты можешь быть хорошей женой, любящей, нежной, ну и какими там они еще бывают, эти жены. Заставь его полюбить тебя, вот что самое главное. Ты красивая и умная девушка, Августа, немного стараний, и ты сможешь сама строить свою жизнь так, как захочешь. Мужчины считают нас глупыми и беспомощными, и в этом наш козырь, ты понимаешь?
- Что-то не очень. Я мечтаю о свободе, которая есть у тебя, но не могу ее получить: сначала родители, теперь муж, я даже не знаю, что хуже!

- Все в твоих руках, - проговорила подруга. – Ты еще не знаешь, какие перспективы тебе открываются. Ты станешь графиней, у тебя будет множество знакомых – любые мужчины будут у твоих ног, стоит тебе лишь пальцем поманить.
- О каких мужчинах ты говоришь! Ты забыла, что я выхожу замуж?
- О, если ты будешь осторожна, то этот будет тебе помехой, - засмеялась она. Муж? Это лишь неудобство, с которым придется смириться, но это неудобство будет оплачивать все твои траты, а ты сможешь заказывать платья у лучших портных Лондона, устраивать балы в своем доме, иметь самые роскошные экипажи… Я даже немного завидую тебе, твое положение намного прочнее моего, мужу просто некуда от тебя деться, в то время как мои кавалеры могут покинуть меня, лишь только я им надоем. Carpe diem!
Я улыбнулась, и грусть, кажется, немного отступила, стоило мне представить, как я еду в шикарной белой открытой карете, я, графиня Стэффорд!, и все с завистью смотрят на меня, такую красивую и богатую… Да, пожалуй, это не так уж и плохо.

- Ну же, Августа, да ты совсем поникла! – Виктория уселась рядом со мной, когда все ее покупки были закончены. Неужели я и правда так долго? Извини, дорогая, но я просто не могла устоять!..
- Да что ты, что ты, все хорошо, я задумалась. Но, честно признаться, я тороплюсь. Столько дел в связи с этим переездом! Сейчас мне необходимо заказать мебель, ведь не могу я жить среди этих средневековых развалин.
- Бедная, как я тебе сочувствую, и тебе приходится делать все самой! Неужели этот сухарь Фрэнк не поможет тебе? Он совершенно не понимает твоего положения.

- Но что Фрэнк? Наша связь закончилась, я ясно дала ему понять, что между нами больше ничего нет, и теперь не могу же я взять свое слово назад только для того, чтобы он решал мои дела!
- Вчера тебя не смущало упросить его составить тебе компанию в Уэстфорде.
- Уотфорде. И сегодня, представь только, он покинул меня рано утром, только чтобы отправиться на свою работу, его там ждал какой-то важный клиент, понимаешь ли! Нет, он обиделся на меня, определенно обиделся.
Виктория засмеялась.
- Тебе надо найти мужчину, дорогая, иначе ты совсем пропадешь!
- У тебя нет никого на примете? – безрадостно спросила я. – Впереди еще длинная жизнь, и не хочется провести ее в одиночестве.
- Да, длинная жизнь… - задумчиво проговорила Вик.
- Что-то не так?
Я заметила, как быстро изменилось ее лицо, как будто тяжелая дума или грустно воспоминание закралось в голову, совершенно для того не предназначенную.

- Вики, все в порядке?
- Да-да, конечно, как же иначе. Ну что, идем? Меня ждет экипаж, я подброшу тебя, куда тебе необходимо.

Конец второй серии.​

 

[Larisch]

Серия 3. Спасение от одиночества.

Солнце ярко светило, птички жизнерадостно щебетали на ветках, заставляя голову раскалываться, цветы в саду источали утонченный аромат. Жизнь шла своим чередом.
Я вернулась домой (Боже, за какие грехи я должна называть это средневековое недоразумение своим домом?) после успешного завершения дел, чтобы наслаждаться тишиной, спокойствием, уединением, а также возможностью ослабить корсет и поменять огромный кринолин на простое домашнее платье.
И наконец-то осмотреть свои владения.

…Скромный приусадебный участок был заброшен, он зарос высокой травой, которая пробивалась даже сквозь камни подъездной площадки. Мрачная черная решетка кладбищенской ограды притягивала взгляд. И, разумеется, я не смогла устоять. Я толкнула железную створку калитки и прошла внутрь.

Птички продолжали надрываться на ветках и, в общем-то, ничего не изменилось. Могилки как могилки. Старенькие. Я наклонилась, чтобы прочитать дату, готические римские цифры отсылали меня куда-то в XV век, быть может, тогда этот уютный дом и был возведен.
Самой новой выглядела могила, стоящая в некотором отдалении от остальных и украшенная амурчиком в лучших традициях рококо. «Корделия Амалия Говард, 1762-1780» - гласила замысловатая надпись. Совсем еще молоденькой была эта Корделия Амалия.

Я вздохнула и равнодушно пожала плечами. Но повезло ей, но мне-то какое дело?
С другой стороны, быть может, я могла бы узнать что-нибудь об этом доме, стоящем заброшенным вот уже сто лет? Не зря мой дед не захотел здесь оставаться ни дня.
А может быть, я раскрою какую-нибудь страшную мистическую тайну, окутывающую этот дом, словно густой туман. И стану детективом, ничуть не менее важным, чем Фрэнк!
Я поднялась по лестнице на самый верх, где, под крышей, предыдущими хозяевами были решено сделать библиотеку. Кто размешает книги на чердаке? Только люди с темным прошлым и ужасным настоящим, в чьих головах обитают преступные мысли, и которые ни дня прожить не могут, чтобы не совершить какое-нибудь коварное злодеяние.
И собирающие ужасающе скучные книги. Правда, стоят они, наверное, столько же, сколько весь этот дом. Век XVII, наверное. Я провела пальцем по корешку книги. В общем, кто бы не жил здесь раньше, он наверняка был провидцем и знал, что через 100-200 лет здесь поселится одинокая, но прекрасная собою женщина, которая будет нуждаться в деньгах. Может, он еще и клад где оставил?..

Но, в целом, подборка литературы была в основном классической и такой скучной, что мне немедленно захотелось почитать самый банальный сентиментальный роман. Про то, как «ее сердце затрепетало от дурного предчувствия, а глаза наполнились слезами, и, прижав руку к груди, она подбежала к окну, вглядываясь в рассветную даль». Наверняка какая-нибудь Корделия Амалия тоже этим зачитывалась.

В комнате стало прохладно, пламя свечей затрепетало от дуновения ветра. Тут еще и сквозняки гуляют, как у себя дома. Оконные рамы рассохлись, и теперь в доме было ненамного теплее, чем на улице. Хорошо хоть крыша держалась. Интересно, каково здесь зимой?
Может, эта Корделия Амалия подхватила воспаление легких? Ну вот только этого мне не хватало.
Неожиданно странное ощущение охватило меня. Нет, я вовсе не испугалась, что прямо здесь и сейчас заболею легочной болезнью. Я вообще об этом не думала. Но холод в комнате вдруг стал слишком холодным, а ветер - слишком ветреным. И, неожиданно для себя, я почувствовала страх.
- Эй, Августа, не сходи с ума, - проговорила я вслух, подбадривая себя. И хмуро улыбнулась отражению в зеркало.

Оно улыбнулось мне в ответ, что, в общем-то, нормально. Но, что ненормально для совершенно пустой комнаты, – в зеркале отразилась какая-то тень, мимолетная и почти невидимая, тонкая и прозрачная, словно весенняя паутинка. То ли занавеска шелохнулась от ветра, то ли лист упал, слетев со стола, а может и дух, невидимый и неосязаемый, пролетел по комнате. Мое сердце затрепетало от дурного предчувствия, и, прижав руку к груди, я сделала решительный шаг вперед.
- Привет? – на всякий случай произнесла я, хотя здороваться с собственным воображением – это уже за пределами добра и зла.
- Бу, - ответило мне воображение.
Нет, не так. Будто ветер завыл в трубе, или собака залаяла в отдалении, или камень просвистел рядом, или плеск воды из Темзы раздался за много миль от меня, или бархатное платье прошуршало по каменному полу. Это был звук и не звук одновременно. Но в тот момент мне было не до анализа сложившейся ситуации.
Я медленно, очень медленно, развернулась и вскрикнула в ужасе.

Ко мне неторопливо направлялась девушка. И ладно бы, если просто девушка. И ладно бы, если просто направлялась. Но она была прозрачна, совершенно и абсолютно, только легкая беловатая дымка создавала ее очертания, и сквозь нее была видна вся комната. Девушка летела над полом, протянув ко мне руки, и я невольно отпрянула.
- Бу, - на всякий случай повторила она, но мне и первого раза было достаточно.
Я попыталась исчезнуть, вжаться в зеркало, но отступать было некуда. Зловещий призрак приближался ко мне, а я даже молитву вспомнить не смогла, не говоря уже о способах борьбы с привидениями.
Она тянула ко мне свои прозрачные бесплотные руки, будто желая задушить, медленно, но неотвратимо приближалась, и я видела ее лицо, испачканное в крови, и губы, усмехающиеся в зверином оскале.

Мне показалось, что комната вокруг меня изменилась, и вот я уже стояла не посреди светлой просторной библиотеки, а в мрачной пустой зале в окружении ужасных каменных изваяний, и вокруг не было никого кроме меня… и призрака.
Призрак завыл – или это был не призрак, а собака в окрестностях, ну да неважно – так страшно и утробно, что я закрыла уши, чтобы не слышать, и зажмурилась, чтобы не видеть. В общем, лишила себя почти всех чувств. И даже ущипнула на всякий случай, но кошмар не кончался.

- Мой дом!.. Это мой дом!.. Самозванка! – голос призрака разносился по комнате, отражался от стен и возвращался вновь ко мне, и как бы я не хотела, я не могла не слышать его.
Глухой, холодный, как могила, мертвый, бесчувственный, ударяющий, словно молот по наковальне – таким он должен был быть. Получилось, правда, что-то немного детское с плаксивыми нотками, но оттого не менее страшное.
Призрак вышел из стены. В прямом смысле этого слова: сначала появились тянущиеся ко мне руки, потом все остальное.

- Что надо тебе в этом уделе смерти? – вопросил призрак, и, не дождавшись ответа, бросился на меня.

 

[Larisch]

А вместе с ним – и пауки, спустившиеся со стен. Мерзкие, мохнатые и огромные. Кажется, я понимаю Викторию! И вот эта армия набросилась на меня, желая, видимо, смерти, самой ужасной и отвратительной, которую только можно представить.

- Нееееет! – закричала я в исступлении. Это было последнее, что я запомнила, перед тем, как лишиться чувств.
За это время со мной могло случиться что угодно, и я боялась приходить в себя в страхе, что открою глаза где-нибудь в аду, например. Но глаза я открыла на полу библиотеки, ровно в том месте, где стояла до того, как потерять сознание. Приятное открытие.
А неприятное заключалось в том, что привидение никуда не исчезло, оно все так же нависало надо мной.
- Кошмар не кончился, - пробормотала я только потому, что тишина показалась невыносимой. – Может, убьешь меня сразу, что время тянуть, а?

Призрачная девушка была уже не столько прозрачной, как раньше, казалось, что она стала почти осязаемой. И испуганной. Она виновато посмотрела на меня и пробормотала тихонько:
- Прости, я не думала, что напугаю тебя… так.
- Прости – что? – я изумленно уставилась на нее, не забывая при этом продолжать бояться. – То есть как это?
- Ну, что ты в обморок упадешь. Извини. Только, пожалуйста, не уходи сразу, как все другие. Я ведь, правда, не специально, - сконфуженно, как мне показалось, проговорила она.

А я в этот момент поняла, что чего-то не понимаю в этой жизни. Вот я стою тут (я поднялась с пола, где возлежала в мягком слое пыли, и старательно отряхнула юбку), вижу привидение, разговариваю с ним, и к тому же оно извиняется, что напугало меня. Кажется, с моими снотворными каплями пора заканчивать… и переходить на что-нибудь посильнее.
- Ты приведение? – спросила я на всякий случай.
- Ну… вроде да.
- И точно не плод моего воображения?
- Нет, определенно нет, - с серьезным видом кивнула девушка-призрак.
- Хорошо. И чего ты хочешь? Извини, я просто не знаю, чего вообще хотят привидения, если честно, я в них не верю особенно.
- Да вот я тоже не верила. Но пришлось. Я… я ведь правда не хотела, чтобы ты так пугалась и сознание теряла. Я же чуть-чуть, несильно…
- Чуть-чуть? Несильно? А пауки? А все эти слова про самозванку и удел смерти? А само твое наличие, в конце концов? И, извини, конечно, но могла бы и предупредить перед появлением! Да ты кто вообще?

- Меня зовут Корделия, - она радостно улыбнулась, протягивая мне руку. Я сделала шаг назад, в рука, лишь слегка меня коснувшись, пошла сквозь.
- А, ты есть та самая Корделия Амалия? Я твою могилу видела сегодня, симпатичная, - я решила сделать комплимент перед решительной атакой.
- Спасибо, мне тоже нравится, - смутилась она. – И я рада приветствовать тебя в своем доме!
- Своем доме? – я удивленно приподняла брови. – Тут небольшая ошибочка, знаешь ли, это мой дом! А до этого был домом моего отца. И дедушки. И вообще…
- А, дедушка! Неужели этот тот смешной молодой человек, который убежал отсюда, как только меня увидел? А я ведь только поздороваться хотела.
- Поздороваться? Со всеми этими загробными воями, стонами и что там еще у вас, призраков, в запасе? Не лучший способ!

- Извини, но я же призрак! Я не могу постучать в дверь и сказать: «Привет, я буду тут с вами жить».
- А ты пробовала?
- Нет, но… Все призраки должны пугать людей, это их призвание, понимаешь? Как же иначе!
- Так вот, Корделия Амалия, запомни: хозяйка в этом доме я, и я не позволю себя пугать, а также шуметь, выть, устраивать сквозняки, нагонять пауков, писать устрашающие надписи на стене, рыться в моих вещах, читать мои письма и готовить на моей кухне! Я не собираюсь жить с привидением, но тебе не выгнать меня отсюда, как моего дедушку. И если ты еще хоть раз попробуешь появиться неожиданно из воздуха, я обещаю, что начну настоящую войну! Я не знаю, как, но я найду способ справиться с призраком, будь к этому готова.

Я стремительно бросилась к лестнице, ведущей вниз, стараясь не смотреть назад.
- Но послушай, я же извинилась!.. – донесся мне вслед полудетский голос призрачной девушки.

Дверь в спальню я забаррикадировала комодом, стулом, чемоданом с одеждой, вазой с цветами, туфлями и всем остальным, что нашла под рукой. Потом залезла под одеяло и долго, смертельно долго сидела под ним, боясь высунуть голову. Я дрожала от холода и страха, я плакала и злилась, я вспоминала все известные мне проклятия и осыпала ими призрака, я наконец мечтала о том, чтобы бежать из этого дома, но мой побег был бы слишком большой трусостью. И самым разумным поступком на свете.
А потом я заснула.
Белые тени, зловещие, мистические, и ее лицо, и голос, и руки, тянущиеся ко мне, и полчища пауков, и вой, и стоны, и кровь…
Я проснулась от собственного крика. Сердце билось так, что, наверное, побило все рекорды в мире. Я затравленно озиралась, глотая ртом воздух.

Или я проснулась от холода? Я забыла закрыть окно на ночь, и теперь понимала, что продрогла до костей. Неплохо было бы разжечь еле тлеющий камин, и я осторожно вылезла из-под одеяла, продолжая затравленно оглядываться.
Тепло и уют, которыми одарил меня старый камин, немного вернули мне уверенность, но не сняли состояние страха, и я готова была уже прибегнуть к припасенному по совету Виктории морфию, чтобы хотя бы заснуть спокойно, но этого мне сделать не удалось.
- Привет! Я буду тут с тобой жить. Вторая попытка? – произнес возникший посреди моей кровати призрак, жалобно глядя на меня.

Я вздрогнула так, что едва не уронила кочергу себе на ногу.
- Ты, опять ты! Изыди, исчезни! – закричала я. – И вообще, я сплю. То есть – спала. Тебя нет, ты не существуешь!
- Вообще-то существую, но я не специально, правда. Просто так получилось.
- У тебя, кстати, в прошлый раз был еще рот в крови измазан, кажется, - заметила я.
- Да, так лучше было? Страшнее? Сейчас, я могу вернуть…
- Да нет, не надо, и так достаточно страшно, - смилостивилась я.
- Прости, а как тебя зовут?
- Августа Стэффорд. Но какая разница? Изыди, призрак! Ах, отчего же я не захватила с собой святую воду!
- Ну хорошо, - понуро опустив плечи, пробормотала она и шмыгнула носом. – Я уже, может быть, пятьдесят лет никого из людей не видела, ни с кем не говорила, слонялась по замку и не могла выйти за его пределы! А ты мне даже пяти минут уделить не можешь. Вот тебе бы так жить понравилось?
- Нет, - сказала я, нахмурившись.
Корделия, воспользовавшись моим минутным замешательством, не только не исчезла, но и стала совсем осязаемой и непрозрачной, как будто и вовсе не была призраком.
- Я могу рассказать тебе, как умерла, хочешь?
- Понимаешь ли, я верю, что это должно быть очень интересно, мне еще никто не рассказывал про свою смерть, но, если честно, я бы не отказалась остаться одной в своей комнате и немного поспать.

- Неужели тебя это ни капельки не интересует? Ты что, каждый день призраков видишь? – обиделась она. – Как же мне с жильцом не повезло! Ты черствая, жестокая, бессердечная, приземленная материалистка!
Я сдалась. Я поняла, что мне не справиться с ней, что моя борьба обречена на провал.
- Только быстро, - предупредила я.
- Ах, это так здорово! Меня еще никто никогда не слушал, - радостно улыбнулась она. – Ну, я начну, да? О, как была я тогда молода и наивна! Словно бутон первоцвета, тянущийся к солнцу посреди таящих снегов, как зеленые почки на деревьях, появляющиеся на свет весной, я еще не видела мира и не знала его…
- Кхм. Давай перейдем к главному, - я зевнула и выжидающе посмотрела на нее.

- Меня отравил мой муж.

 

[Larisch]

- Вот это уже интереснее, - я кивнула. – А потом ты умерла. Конец? Я пошла спать, изыди.
- Нет еще! Между прочим, это очень трагичная история. Мы только поженились, а замок этот был моим приданым. Мы переехали сюда сразу после свадьбы, и как же я была счастлива в те дни! У меня было все, чего я желала: дом, муж, богатство…

Но как недолговечно было мое счастье. Уже скоро я поняла, что он не любил меня, и единственное, что ему было нужно – это мои деньги.
- Угу, обычная история, - заметила я. – Жаль, ты незнакома с моей подругой Викторией, вот уж кто бы сказал тебе много всякого хорошего о мужчинах.
- Ну, я продолжу? Хоть я пыталась спрятаться за видимостью благополучия, но видела, насколько ужасно мое положение. Я была для него хуже любой служанки, он запрещал мне покидать дом без его ведома, но если мы появлялись в свете – о, любой бы сказал, что мы самая счастливая пара на свете.

Я жила в двух мирах: между любовью и ненавистью, между правдой и ложью, между счастьем и болью, между…
- Да, я поняла. Так что там у нас дальше?
- Я терпела, о, я долго терпела! Но всему приходит конец. И вот я сказала ему: «Ты прекратишь так издеваться надо мной, иначе…». Все, чем я могла ему пригрозить, была расправа моего отца, но недаром тот был судьей графства. И Генри, мой муж, прекрасно понимал, чем ему грозит навлечь на себя гнев такого влиятельного человека. Мне оставалось только отправить письмо, и я могла сделать это в любой момент.

«Корделия, тебе следовало бы сразу так и сказать, - расплылся он в улыбке. – Все будет так, как ты захочешь, дорогая.» И я ему поверила. Наверное, это было неправильно, но мне ничего не оставалось, кроме как принять его слова. Вроде бы, он и правда стал относиться ко мне лучше, и я наконец смогла почувствовать себя не его рабыней, но женой, и, возможно, будущей матерью его детей…
Однажды вечером, когда я уже готовилась ко сну, он позвал меня в малую гостиную.
«За наше примирение, cheri», - и протянул мне бокал.

Хоть бы одна мысль закралась тогда ко мне в голову, хоть бы одно сомнение. Но нет, тогда я свято верила, что наше счастье все же возможно.
Я выпила. Да, вино было непривычно на вкус и горчило, но я заметила это не сразу, а когда поняла, было слишком поздно.

«Что это?» – попыталась спросить я, но слова застряли в горле. Я попыталась вздохнуть, но не смогла.
«Ты, ты, что ты сделал?» – было ли это моими последними мыслями или последними словами, я уже не помню.
Помню лишь смутно, как видела на полу свое распростертое тело, видела улыбку на лице Генри… Сейчас все как в тумане. Потом были похороны – красивые, чинные, я лежала в гробу и казалась самой себе божественно прекрасной, хоть портрет пиши. Никто ничего не заподозрил.
«Она всегда была так слаба здоровьем, - говорили соболезнующие. – Бедная девочка, что за судьба, умереть так рано!»
Меня они не видели. Первым, кто увидел меня в том виде, в котором я предстала перед тобой, был Генри, на следующий после похорон день. О, как изменилось его лицо, да его же едва удар не хватил! Кстати жалко, что не хватил. А я всего лишь спросила:
«Милый, ну зачем же ты это сделал?»
Я даже не пугала его специально, это развлечение я изобрела потом.
Не переставая озарять себя крестным знаменем, он бросился к двери. Он убежал, оставив в доме все вещи – позже за ними заехали его слуги.
- Веселенькая история, - хмыкнула я. - Изыди.
- Что, снова?
- Извини, но я хочу спать!

Ванная комната – это то место, где можно уединиться, подумать о вечном, предаться философским размышлениям, или просто помыться. Я вдохновенно намыливала губку, насвистывая под нос не очень уместную, но отчего-то пришедшую в голову Марсельезу, и пыталась не думать о призраке. Я все силы прикладывала, чтобы о нем не думать. Я только и думала о том, как бы о нем не думать. И вот, как раз в тот момент, когда я думала о том, что совсем уже не думаю о призраке, беловатая тень мелькнула подле меня.

Я даже не разозлилась, сил на злость не оставалось.
- Доброе утро, Августа! – радостно поприветствовала она меня.
- Отвернись, я из ванны вылезаю, - буркнула я недовольно. – Что на сей раз? Вроде историю свою ты мне рассказала, теперь должна упокоиться с миром. И вообще, сейчас же утро! Утро, ты понимаешь? Приличные призраки появляются только ночью, это же всем известно?
- Да? Я не знала. Извини. Мне уйти?

- А ты и правда уйдешь?
- Да нет, вообще-то. Некуда.
- Так я и знала. Ничего, еще пару дней, и я либо окончательно свихнусь, либо придумаю, как от тебя отделаться. Кстати, объясни мне, - проговорила я, всматриваясь в ее белое лицо. – Вот все эти кровавые подтеки, это вообще откуда? Тебя же отравили, а не долго и упорно ногами били? А фата! Неужто ты была в фате, когда спускалась пить вино перед сном? Тогда я бы еще поспорила, кто из нас более безумен.
- Ну, понимаешь, мне кажется, так страшнее, - призналась Корделия.
- Ага, конечно. Вроде бы призраки должны оставаться только в том состоянии и одежде, в котором были на момент смерти, или я что-то путаю?
- Я этого тоже не знала, - она расстроено поджала губы, готовясь заплакать. – Но я так стараюсь быть страшным призраком, пугающим всех и вся… Вот с твоим дедушкой у меня получилось!
- Ничего, у тебя почти получается. Но эта засохшая кровь тебе правда не идет.
- Так лучше?

Она довольно посмотрела на меня. И даже перестала быть прозрачной.
- Лучше, лучше, - кивнула я. – Если ты исчезнешь, тебе вообще цены не будет. А почему ты не просвечиваешься?
- Сама не знаю, - пожала она плечами и опять взгрустнула. – Я самый несчастный призрак на свете! Я ничего о них не знаю.
- Бедненькая, - бросила я, занимаясь своими делами.
Стараясь не обращать внимания на постороннее присутствие, я приготовила платье, достала косметику и вообще старалась себя вести, как самая обычная девушка самым обычным утром.
- Нет, правда! Меня же никто не учил, а ты пришла и говоришь: это не так, то не так, то крови слишком много, то прозрачности не хватает, а я, можно подумать, знаю, как надо!
Она уселась на кушетку (или повисла над ней, это еще вопрос) и меланхолично уставилась в одну точку.

- Нет, правда, мне тебя очень жалко. Если я найду, я непременно куплю тебе книгу Полезные советы начинающему привидению». Но сейчас мне пора, извини.
Я захлопнула дверь перед ее носом и довольно улыбнулась. Кажется, одна маленькая победа за мной.

А еще, ура-ура, у меня появился редактор - Akulina!

 

[Larisch]

Серия 4. Вечность начинается сегодня.

Мы решили, что работа Фрэнка подождет. Вернее, я так решила.
- Это очень важно! Практически вопрос жизни и смерти! – заявила я, и пусть кто-нибудь попробует сказать, что я соврала.
Мы вышли прогуляться в небольшой сквер возле его офиса, такой ухоженный и опрятный, что зубы сводило от скуки.

- Итак, графиня, может быть, ты все же расскажешь, в чем заключается твоя проблема? – спросил Фрэнк после того, как мы обсудили утренние новости, погоду, летнюю резиденцию королевы Виктории, политику Дизраэли, регату на Темзе, котировку акций на фондовой бирже и заказанную мною вчера мебель.
- Понимаешь, Фрэнк, - прошептала я заговорщицки - кажется, я сошла с ума.
- И давно ты это осознала?

- Осознала? В каком это смысле? Я имею в виду, что я действительно сошла с ума! Помутнение рассудка и все такое.
Детектив посмотрел на меня уже более серьезно.
- Какой вздор, с чего ты взяла?
- У меня начались галлюцинации. Мне показалось, что я видела призрака.
- Так.
- И слышала...
- Та-ак.
- И разговаривала. Долго. Теперь мне осталось только пойти и сдаться в Бедлам. Хотя, говорят, в Сальпьтьер во Франции берутся за такие случаи. Но нет, меня уже ничего не спасет, я безнадежна!

- Постой, постой, какой призрак?
- Ну такой, нормальный, обычный призрак. Прозрачный, пугает и все дела. Правда, потом мы разговорились, и он, в смысле она, рассказала мне о себе, милая такая девушка, хоть и глупа непроходимо.
- Августа, скажи мне честно, что ты пила? Это все абсент, он до добра не доведет!
- Ничего я не пила. И вообще, Фрэнк, что ты себе позволяешь!
- Тогда что это? Гашиш, морфий, опий, лауданум? Знаешь, пойдем-ка присядем.

Я обиженно хмыкнула, что он меня не за ту принимает, но все же понимала, что совершенно не понимала, что же произошло. И даже стала сомневаться, а был ли призрак?
- Фрэнк, послушай, я правда видела привидение. Говорила с ним. Оно – настоящее!
- Графиня, ты знаешь, что привидений не существует?

Я кивнула. Это я знала точно. Не существует, как и Санта-Клауса, и зубных фей, и эльфов, и русалок, и духов, и оборотней. А привидений – в первую очередь. Знала, но уже не была в этом так уверена.
- Но я же его видела… Ведь не зря же этот дом стоял запертым столько лет, мой дедушка был тем еще скрягой, все-таки он приехал из Шотландии, и просто так дом бы он не оставил! Это привидение девушки, которую убили в этом доме, отравили.
- И она стала призраком? Не хочу тебя разочаровывать, но людей убивают направо и налево, в том числе и травят, уж поверь частному детективу. Если бы каждый из убитых становился привидением, в Лондоне было бы просто не протолкнуться. И почему же она не появилась в первую ночь, когда я был в твоем доме? Тогда, может быть, я бы поверил. Или отправился бы вместе с тобой в Сальпетьер.
- Ну откуда же мне знать! – воскликнула я.

- Может, ты ей не понравился? Или она тебя испугалась.
- Призрак испугался меня? Ты мне льстишь, графиня. И все же, тебе следовало спросить.
- Можно подумать, я только и задавала ей вопросы. Кстати, хорошая идея, надо будет этим заняться.
- Зная тебя, я бы не удивился, если бы ты устроила своему привидению допрос с пристрастием. Жаль, что ты такая изысканная и благородная леди, из тебя мог бы получиться неплохой дознаватель. Ну а что же ты тогда делала с этим привидением?
- Боялась, представь себе! Вернее, сначала боялась, потом она рассказывала мне свою грустную историю, а потом я заснула.
Он усмехнулся.
- Узнаю тебя. Но, послушай, Августа, чтобы это ни было: призрак, видение, мираж, галлюцинация – мы непременно разберемся. Успокойся и ничего не бойся, мы справимся и избавимся от этого.

- Я уже не боюсь, к тому же я не уверена…
- У меня есть знакомый, он журналист и все время пишет обо всем сверхъестественном, просто помешан на этом. Правда, ему не особенно везет на всякое сверхъестественное, и пока все то, что он писал – выдумка чистой воды. Но наверняка он лучше нас знает, как избавляться от привидений.
- Думаешь, надо избавляться?
- А как же? – удивился он. – Еще минуту назад ты сама говорила про привидение, а теперь еще и спрашиваешь. Если это действительно призрак, полтергейст, злой дух или что-то в таком роде, мы найдем способ с ним справиться и изгнать!

- Ну, может не такой уж и злой этот дух, - предположила я. – Так, надоедливый слегка, а в остальном волне милый.
- То есть ты хочешь сказать, что тебя все устраивает? Тогда ты самая оригинальная женщина, которую я когда-либо встречал.
- Фрэнк, я не знаю! Я запуталась! Я чувствую, что схожу с ума, мне нужна помощь и поддержка. Я не каждый день сталкиваюсь с привидениями и понятия не имею, что с ними надо делать!
- Хорошо, хорошо, графиня, я понял. Я обещаю тебе, что поговорю с этим журналистом, и, быть может, втроем мы что-нибудь сделаем. Но если это привидение посмеет причинить тебе хоть малейший вред, я лично сотру его с лица земли. Правда, пока не представляю, как.
Я улыбнулась.
- Как хорошо, что у меня есть такой защитник! А теперь, Фрэнк, позволь попрощаться, не буду больше отрывать тебя от работы. Вдруг какой-нибудь клиент да заглянет? Я уже научилась верить в чудеса.

Галантно коснувшись губами моей руки, он направился в офис, а я задумчиво побрела прочь. Интересно, правильно ли я поступила, рассказав ему все и открыв тайну о призраке? Сможем ли мы вместе разобраться с этой Корделией Амалией? А, может быть, разбираться и вовсе не нужно, и все следует оставить так, как есть? Или изгнать духа и продолжить дальше жить спокойной, обычной, скучной жизнью?
И уж точно не стоит на каждом шагу кричать, что в моем доме поселилось замечательное привидение, вход открыт по субботам с десяти до шести, стоимость 5 шиллингов, напитки в цену билета не входят.
Но еще одному человеку я о своем призраке расскажу.

 

[Larisch]

Роскошный холл квартиры Виктории (то есть той квартиры, в которой она жила; вряд ли здесь можно говорить о какой-то принадлежности) был отделан в стиле позднего барокко. Наверное. Никогда не разбиралась в стилях, но так звучит убедительней. Огромный портрет ее владельца* – нынешнего любовника Виктории – во всю стену, шикарная мебель, персидский ковер... Здесь знали толк в роскоши, пусть даже иногда она была чересчур… Kitsch.

Но моему уже заранее продуманному и отрепетированному рассказу про призрачный террор (и про бедную меня, так от него страдающую) не суждено было быть услышанным.

Викторию в таком состоянии мне уже доводилось видеть. И даже ни раз. Увы, но пагубная тяга моей подруги к вину (и коньку, и виски, говоря уж на чистоту) была одним из тех самых странных ее свойств, которые я никогда не могла понять. Но уже привыкла. И поняла, что случилось что-то серьезное.
- Вики? Вики, милая, что происходит, позволь спросить!

Она посмотрела на меня замутненным взглядом, прибывая где-то не в нашем мире. Кто знает, что там творилось.
- Виктория, посмотри на меня! – строго проговорила я, отбирая бутылку и присаживаясь рядом. Во всяком случае, это казалось легче, чем поднять ее. – Что произошло?
А что-то непременно произошло. Мои глубинные знания человеческой души в целом и Виктории в частности навели меня на предположение, что напиться подруга решила не только из любви к прекрасному.
- Уже не важно. Уже ничего не важно. Уже ни-че-го.
- Ну да конечно, я вижу. Ты меня хотя бы узнаешь? – на всякий случай поинтересовалась я, так, чистого любопытства ради.
Она отсутствующе кивнула.
- Что ж ты с собой творишь, Вики? Зачем?

- Это пос… последний раз, - проговорила Виктория и неожиданно засмеялась каким-то своим мыслям. – Я больше не буду. Ты мне веришь, Августа? Августаааа!
- Верю, - я вздохнула с видом мученицы. – Вставай, пора спать.
Сказку на ночь о призраке я решила не рассказывать, немного даже обидевшись на такое поведение Виктории. Подруга называется. Я, быть может, самым сокровенным поделиться хочу, а она… она…
Она, неустойчиво пошатываясь на ногах, все же встала.

Чтобы тут же упасть на меня.
- Извини, я не спц… сп… циально, - она снова засмеялась и тут же разрыдалась.
Я погладила ее по спине, успокаивая, как маленького ребенка. Вместе мы с трудом достигли кресла, куда я усадила подругу и сама устроилась напротив.
- Ну же, дорогая, не плачь. Все пройдет, все будет хорошо, все наладится, - повторяла я эти банальные слова автоматически, сама недоумевая, что же произошло всего за один день. Или, возможно, раньше?
- Не будет, - пробормотала она, всхлипывая. – Я знаю, уже ничего не будет. Августа, я такая дуууура… - она вновь разрыдалась. - Прости меня, пожалуйста. Ты ведь простишь меня, правда?

- Конечно, да что ты могла…
- Прости за то, что я сделала…
- Да, да.
- … И за то, что сделаю. Я так боюсь… Пойдем со мной, Августа! – Виктория неожиданно схватила меня за руку, да так крепко, что я едва смогла расцепить ее пальцы.
- Куда ты пойдешь в таком состоянии, Вики?
- Пойдем, умоляю тебя, мне будет так плохо без тебя… Пойдем, они зовут нас, слышишь!
Ее взгляд с трудом сосредоточился на мне, став неожиданно осмысленным и каким-то будто незнакомым мне.
- Это прекрасная дорога, она ждет меня… Я сама, сама выбрала, ты понимаешь? Я уже не могу повернуть назад. Могла раньше, но я решилась. Скажи мне, я права? Я ведь права? Я права, да?!
- Конечно-конечно, ты права, - поспешила я заверить ее, даже не пытаясь понять, что она имеет в виду. Это было попросту невозможно и, скорее всего, Виктория на следующий день и не вспомнит, что за чушь она несла.
- Я буду свободной, как… как… И все изменится, и буду летать, и танцевать, и…, - ее речь ее становилась все менее связной, и мне пришлось совершить следующий решительный шаг.
Неописуемым маневром мы переместились на кушетку. Я отцепила от себя Викторию, которая продолжала что-то бессвязно бормотать, и решительно направилась на кухню. Во-первых, за стаканом воды, а, во-вторых, за тазиком. На всякий случай.
Когда я вернулась, Виктория уже спала, мирно, как младенец.

Хмыкнув про себя что-то среднее между «Ну ты даешь, подруга» и «И зачем, спрашивается, я приходила?», я накрыла ее покрывалом и направилась прочь. Сходила в гости, называется.
И все же мысль о поведении Виктории, вернее, о его причине, не давала мне покоя. Из всего ее бреда я поняла только пару пассажей про ужасную ошибку и свободу, и вместе это складывалось в совершено невразумительную картину.
Ее дом я покинула с твердым намерением вернуться сюда завтра и во всем как следует разобраться.

 

[Larisch]

Подъездная площадка перед моим домом напоминала цыганский табор, разве что костра не хватало. Пара дюжих ребят стояла около калитки, косо поглядывая на окна дома. Лишь только я покинула карету, они направились ко мне так стремительно, как будто я была по крайней мере Жанной д’Арк, намеревающейся их спасти.
- Мэм, леди Стэффорд?
- Собственно, да, - честно призналась я. – А кто вы, позвольте спросить?

- Мебель доставили, от «Хауз и сыновья».
Я довольно улыбнулась. Это значит: долой средневековье, вперед навстречу светлому будущему в наш просвещенный век. Если честно, вся эта тяжелая угловатая мебель из потемневшего от времени дерева действовала на нервы получше всяких привидений. Осталось всего ничего: обои, паркет… канализация, газопровод… Мои мечты казались неосуществимыми.
- Ну, заносите! – милостиво разрешила я.

… - И комод воооон туда, пожалуйста, - я заняла стратегический пост и наблюдала за разгрузкой мебели.

Все пережитки прошлого мы (я принимала непосредственное участие, давая необходимые указания. Чтобы они без меня делали!) сдвинули к каминной стене, чтобы потом увезти, остальное составили на время в одном зале.
- Странный у вас дом, мэм, - пробормотал один из грузчиков, потирая ушибленный локоть. – То двери сами по себе закрываются, причем ударить норовят побольнее, то ветер такой, что стулья падают, а эту этажерку, мне кажется, мы уже третий раз переносим.
- А… Это у меня сквозняки такие. Вы не обращайте внимания, носите, я с ними потом… разберусь.
Я погрозила пальцем воздуху, и сквозняк покорно утих.
Когда работники «Хауз и сыновья» отбыли, я, усталая, но довольная, улеглась на свежеприобретенную мягкую кушетку. И пусть средневековый антураж дома не гармонировал с новыми приобретениями, я была рада, как никогда. Неужели все налаживается?..

- Ушли? – недовольно поинтересовался голос призрачной девушка.
- А, Корделия Амалия, а я-то уже обрадовалась…
- Ты! Ты, как ты могла!
- Что, прости? – устало поинтересовалась я.
- Все это, эти вещи, вот так просто взяла и выкинула, как будто это… просто вещи!

Меня не покидало ощущение, что кто-то из нас говорит нечто странное. И это точно была не я.
- Да ну? А что же это?
- В них вся моя жизнь! Они как часть меня… Я жила все эти годы в окружении их, как будто со старыми знакомыми. Я не могла покинуть этот дом, и все, что у меня было, – это вот этот стол, вот эта скамейка, которая сейчас пошла на дрова и, и…
- Хм, - задумчиво произнесла я и добавила: – Хм. Ты, конечно, извини, но это мой дом. И… И вообще, я не знала, что ты так будешь убиваться по поводу кусков дерева.

- Убийца! Я делилась с ними своими секретами, переживаниями, мыслями, мы разговаривали, вместе коротали эти долгие сто лет… Они были моими друзьями!
- Извини, но я правильно поняла: ты разговаривала с мебелью? – на всякий случай переспросила я.
- Я знала о них все, а они – все обо мне. Мы так привязались друг к другу, - продолжала она, не слушая меня. – И вот ты пришла в мой дом, выкинула их, как ненужный хлам!
- Кхм, прости. Но я правда не знала, что ты так… привязана к мебели.
- Теперь уже поздно! Жестокая, жестокая!..

С этими словами она исправилась, а по комнате еще долго разносились ее рыдания.

Следующий день начался в десять утра, когда почтальон явился ко мне со срочным извещением. Я неохотно спустилась вниз, поминая по пути всех, кто встает ни свет, ни заря и не дает спать приличным женщинам.
Стоило мне лишь открыть конверт, как все мысли о сне пропали.
Я схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Буквы плыли у меня перед глазами и никак не хотели складываться в предложение.
Извещение сообщало о смерти мисс Виктории Джейн Морган.

* Кто узнает изображенного на портрете человека, тому виртуальная шоколадка, цветуечек или что сами захотите. Подсказка: к Виктории он не имеет ни малейшего отношения

 

[Larisch]

Серия 5. Totentanz

Being а vampire sucks!
Harmony, ‘BtVS’

Tot zu sein ist komisch.
Magda, ‘TdV’

- Пора, графиня.
Фрэнк заехал за мной с утра в день похорон. Я вышла ему навстречу, поприветствовала, может быть, даже улыбнулась. Все было как в тумане.
- Твой призрак больше не появлялся? – спросил Фрэнк. Наверное, он спросил это только для того, чтобы что-нибудь спросить.
- Там он где-то, - я вяло махнула рукой в сторону дома.

Признаться, с призраком коротать эти дни после страшного известия было намного легче, чем одной. Удивляюсь только, как Корделия выдержала мои страдания, слезы и жалобы на несправедливость мира и не сбежала куда-нибудь. Хотя ей попросту было некуда деться, и она мужественно терпела.

Мы ехали молча. Фрэнк хотел произнести слова соболезнования, но что он мог сказать? Я покачала головой, давая понять, что хотела бы побыть в тишине.

Я не понимала, почему. Почему умерла Виктория? Почему умерла именно она? Какова причина ее смерти? Все было так загадочно, так таинственно, так необъяснимо… Смерть выбрала ее среди многих других жертв. Пригласила на танец и забрала в свой мир навсегда.
Виктория не смогла ей отказать.

Странные мысли, но они преследовали меня последние дни.
Но все же, все же. Наверняка были более достойные кандидатуры для этого танца. Спросите меня, и я с удовольствием составила бы список, кого отправить отплясывать польку со смертью.
Виктория же всегда являлась для меня примером человека, который живет в полном смысле слова, наслаждается жизнью, берет от нее по полной. И – смерть?
Я так не убивалась после смерти мужа, но то – муж, а то - Виктория! Я не могла представить себя без нее, мы всегда были вместе, у нас не было секретов друг от друга… Наверное, не было… Почти не было.
А Фрэнка больше интересовал другой вопрос: что произошло? Полиция молчала, казалось, они и сами были в замешательстве. Но у смерти ведь должна быть какая-то причина?

Сегодня собрались немногие. Не пришел даже ее последний любовник. Виктория была не из тех, кого называли душой компании, она легко распоряжалась людьми и бросала их, когда они становились не нужны. Она вообще была той еще эгоисткой. Но все это вместе и делало Викторию той, кем она была.
И цветы… Они поставили около могилы ее любимые цветы, которые окружали ее при жизни. Пусть и в смерти не покинут. Я аккуратно прислонила скромный букет к могиле.
Священник произносил длинную речь, в слова которой я не вслушивалась. Что он знает о Виктории?..

- Неужели это все? – тихо спросила я.
- Увы. Остается только смириться.
- А если я не хочу? Да я даже не знаю, что произошло! Все так внезапно и неожиданно, так ведь не бывает. Фрэнк, послушай меня. Я хочу нанять тебя, я хочу, чтобы ты все узнал о причине смерти Виктории.
- Но, Августа, какой теперь смысл, уже слишком поздно, знание ничего не изменит.
- Мне плевать! Мне это нужно. Я заплачу, только узнай для меня, что произошло с Вики.
- Как хочешь, графиня, - пожал он плечами. – Если только тебя это успокоит.
Может быть, для Фрэнка это казалось бесполезной тратой времени и сил, но для меня это и правда было важно. Я так чувствовала, но не понимала, почему.

«Верни Викторию, я прошу Тебя, верни ее. Это неправильно, это ошибка, это…» - повторяла я про себя. Фрэнк стоял в почтительном отдалении, молча наблюдая за мной. Та еще картина, наверное, но пусть терпит, сам согласился сопровождать меня. Он-то не знал Викторию и заочно был о ней не самого лучшего мнения.
- Верни ее, пожалуйста… - прошептала я.
Интересно, могла бы я что-нибудь изменить? Остаться с ней в тот день? Ну вот, не хватало еще считать себя виновной. Гони все эти мысли прочь, Августа. Послушай Фрэнка, он прав. Забудь, прими.
- Вы не должны этого говорить, мисс, - я и не заметила, как священник подошел ко мне. – Мисс Морган сейчас в лучшем мире, и оттуда не возвращаются. Это невозможно.
Я вздохнула:
- Я понимаю. Просто… Просто все случилось так неожиданно. Она не должна была умирать, понимаете?
Он кивнул.
- Только Бог знает, когда следует забрать человека, не нам решать, пришло ли его время. Смиритесь и отпустите ее, не держите больше на земле.

«А спросил ли кто-нибудь у Виктории, чего хочет она сама?»
Мне не понравилась эта мысль, и я постаралась загнать ее подальше, но она упорно напоминала о себе. Какие были ее планы? Что она вообще думала о смерти и обо всем этом безобразии с Totentanz?
Но, разумеется, всего этого я не сказала. Я только покорно покивала, мол, что мы можем. Но осознавать собственную беспомощность было не особенно приятно.

- Саймон? – удивился Фрэнк за моей спиной.
«Саймон?» - удивилась я, так как никого с таким именем не знала и едва ли горела желанием узнать.
- Фрэнк, что ты здесь делаешь? Кладбища – это не по твоей части. О, мисс…
- Леди Стэффорд, - холодно произнесла я, глядя на небрежно одетого молодого человека, которого и звали Саймон. Ужасное имя. Он нагловато смотрел на меня, как будто изучая что-то диковинное.
- Не та ли это леди Стэффорд… - он перевел взгляд на детектива. – Привидения, духи, все такое?
- Сейчас не лучшее время, - осадил его Фрэнк.
- Ах да, - он огляделся и, кажется, только сейчас заметил, что похороны лишь недавно закончились. – Но, я надеюсь, леди Стэффорд пообещает мне беседу? Мне не терпится познакомиться с вашим призраком.
- Непременно, - пробормотала я, выныривая из омута своих мыслей.
- Но не сейчас, - твердо произнес Фрэнк.

- Хорошо, но мы ведь встретимся завтра, как и договаривались?
- В Le Matin в одиннадцать. Но даже не рассчитывай, что леди Стэффорд присоединится к нам.
- Я приду, - неожиданно для них и для себя произнесла я. – Нет, Фрэнк, правда. Я думаю… Это будет не так уж плохо.
- Иногда я не понимаю тебя, - развел руками Фрэнк, а журналист просиял.
- Буду ждать, леди Стэффорд!
Они распрощались, и, когда Саймон отошел на приличное расстояние, Фрэнк произнес:
- Прости его, графиня. Хорошие манеры – не его конек, он все больше на всякой мистике специализируется.
Я равнодушно пожала плечами.
- Хорошо, мне все равно. Призраки сейчас мало меня интересуют.
- Но как же? – удивился он. – Ведь…
- Не сейчас. Фрэнк, просто не сейчас. Потом мы непременно разберемся и с Корделией Амалией и с чем-нибудь еще, если твоему другу так этого хочется. А сейчас, пожалуйста, оставь меня одну.
- Тебе точно не нужна помощь?
- Нет. Точно не нужна. Я хочу побыть с Викторией.
- Экипаж будет ждать тебя у ворот. И если что-то потребуется…
- Я знаю.

Как трудно порой оказаться наедине со своими чувствами. Их принято скрывать от людей – это нормально. Мы привыкаем скрывать их и от самих себя – это тоже становится нормой. Но вот выпустить их наружу…
Я воровато огляделась по сторонам: народу на кладбище почти не осталось. Только теперь я могла позволить себе расплакаться, как маленькой девчонке.

- Прости меня, Вики… Я буду помнить тебя!

 

[Larisch]

Стемнело. Я и не заметила, как бежит время.
Я медленно ходила по кладбищу, как другие гуляют по парку. Это успокаивало и настраивало на правильный лад. Что-то вроде «Все мы там будем, но лучше не торопиться» или «Какое безвкусное оформление у этого могильного памятника, себе я бы такого не поставила». В глубине кладбища темнел склеп – тоже не особенно уютное местечко. А около склепа темнела одинокая фигура.
И что-то мне подсказывало, что ничего хорошего меня не ждет.
Я не ошиблась.
- Эй, миссис… Стэффорд? – обратилась ко мне фигура голосом журналиста Саймона, так интересовавшимся моим домашним привидением.
Но, во всяком случае, было непохоже, что он только что поднялся из могилы и собирается напасть на меня, чтобы высосать кровь, мозги или что-нибудь не менее важное из организма. Хотя, кто знает этих журналистов!

- Леди Августа Луиза София Корнелия Стэффорд, - поправила я его.
- Я это и имел в виду. Уже поздний вечер, что вы делаете на кладбище? – изумленно произнес он. – Это далеко не лучшее время для такой э… молодой и привлекательной особы. И вообще для любой не лучшее.
- Гуляю, свежим воздухом дышу, да мало ли что, - пожала я плечами.
- Ну и место вы выбрали! Я хочу вам кое-что сказать, - он понизил голос, однако в кладбищенской тишине мне все равно было прекрасно его слышно. – Это касается некоторых… сверхъестественных вещей, ну, вы понимаете.
- Нет! – резко произнесла я. – Все, хватит, с меня довольно! В моем доме нет никаких привидений, это самый обычный, скучный, старый дом, без малейшего намека на это ваше… сверхъестественное. Оставьте нас в покое. То есть меня. Приведений нет, Фрэнк пошутил, все, вы довольны?

- Да, да, конечно, - он сделал шаг назад, ошеломленный моей слегка экспрессивной реакцией. – Вообще-то я и не говорил о вашем привидении. Которого, конечно же, нет. Но по вечерам на кладбище лучше не гулять, атмосфера, знаете ли, не располагает. Я хотел вас предостеречь: в этом районе уже несколько недель находят обескровленные трупы, и все следы вновь и вновь выводят меня на кладбище. Знаете, - проговорил он доверительным шепотом, - я склонен думать, что здесь действует вампир.
- Ага. Вампир, - согласно закивала я, медленно отходя назад. – Конечно-конечно. Я, пожалуй, это… пойду.
«Псих, совершеннейший псих», - думала я, покидая кладбище.

***
Он проследил взглядом, как медленно, смертельно медленно закрылись ворота кладбища, оставляя его здесь одного. Одного ли? Мысль о ночном обитателе кладбища не покидала Саймона с тех пор как, сопоставив несколько очевидных фактом, он пришел к выводу, что:
- вампиры существуют;
- и один конкретный вампир существует на этом кладбище;
Это будет настоящая сенсация! Разумеется, он и мечтать не мог, что ему разрешат провести фотосъемку на кладбище, или что вампир будет так любезен, что сам придет в редакцию «Ночного Лондона»… Но хотя бы на маленькое интервью Саймон все же надеялся.
Журналист закрыл глаза и представил передовицу газеты с броским заголовком: «Вурдалак в Лондоне! Отважный журналист Саймон Гринт (прим.: придумать более звучную фамилию) спасает город от кровососущего монстра». Это воодушевляло лучше всякой молитвы.
Он толкнул дверь в склеп, и она со скрипом поддалась.

Саймон решительно сделал шаг внутрь, доставая припасенный большой деревянный крест. На всякий случай. Если что, им и по голове ударить можно. Выставив крест вперед, он прошел в темное помещение. Осмотрелся. Поздоровался, потому что даже журналисты знают, что входить в чужой дом без приглашения неучтиво. Эхо вежливо поздоровалось в ответ. И больше никто.
Свет, пробивающийся в узкую щелочку незакрытой двери, тускло освещал холодные каменные стены, давая ясно понять, что никаких вампиров тут нет. Ни одного, даже самого завалящего.
Зато было много паутины, холода, сырости и камней. И два совершенно пустых гроба. Саймон даже постучал по одному и аккуратно приподнял крышку. Внутри лежала уютная паутина, один тапочек, помятая подушка, и опять – никакого вампира. Но ведь журналист наблюдал за склепом еще в течение дня, да и когда стемнело - не отходил ни на шаг от дверей!

Расстроенный своей неудачей, Саймон направился к выходу.

***
А между тем…
- Прости меня, Вики… Я буду помнить тебя! – заунывно протянул голос Августы над самым ухом.
Виктория едва сдерживалась, чтобы не забарабанить в крышку гроба с криками «Замолчите все и дайте поспать нормально!». И на будущее твердо решила завести табличку «СОБЛЮДАЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ТИШИНУ» и огородить могилу колючей проволокой, радиусом так в полмили.
Наконец, отплакав свое, Августа удалилась, и Виктория облегченно вздохнула. Фигурально выражаясь.
Теперь стоило дождаться темноты…

… «Нет, ребята, так нечестно! – грустно размышляла она, от скуки полируя крышку гроба изнутри. – Найдите себе другое место и поговорите там спокойно, в уютном уединении. Саймон, - она уже успела выучить его имя, и через пару часов наверняка узнала бы, как зовут его троюродную бабку из Девоншира, - привидений не существует. Совсем. Вампиров тоже. И убирайся отсюда поскорее, если не хочешь убедиться в обратном. И Августу с собой захвати».
Как сладко звучала музыка тишины, когда оба их голоса замолчали. Но упивалась этим безмолвием не-окончально-умершая недолго. С радостью откинув крышку гроба, которую раньше едва ли подняла бы, она очутилась на свободе.

Рассыпанными по небу алмазами блестели звезды – такие яркие, такие близкие, что, казалось, лишь протянешь руку, и дотронешься до их холодного огня. Луна, это ночное солнце, ярко освещала кладбище таинственным серебристым светом. Длинные тени от крестов и надгробий мягко стелились под ногами. Красота ночи… Музыка ночи…
Которую Викторию не могла ощутить в полной мере.
Вам когда-нибудь доводилось умирать? Вот и ей тоже нет – до этого самого дня. Но умереть – это еще полбеды, потом же она еще и воскресла. В несколько ином экзистенциальном статусе, но все-таки относительно… немертвая. Только вот тело еще не осознало, какого черта его подняли, заставили ходить и двигаться, и всячески этому сопротивлялось.
Несложной разминкой Виктория заставила руки и ноги вновь шевелиться, правда несколько медленнее и неувереннее, чем им полагалось. Со второй попытки сдалась голова: как следует покрутившись на шее, она согласилась поворачиваться, не забывая при этом скрипеть как несмазанная телега.
Клыки, выросшие всего за одну ночь, непривычно царапали нижнюю губу.
Волосы покрывала какая-то накидка, которая, видимо, символизировала фату на ее свадьбе с Богом, однако по сути своей напоминала нечто среднее между старой занавеской и вязаной скатертью.
Платье, откопанное скорее всего в сундуках пра-пра-много-бабушки, сидело как ночная рубашка из дешевого материала.
В общем, ночь не задалась.

Скрипнувшая дверь склепа заставила ее оставить грустные мысли о гардеробе и испуганно спрятаться. Она хотела быстро прыгнуть обратно в могилу, но потом одумалась. Да, она – молодая красивая девушка – одна на кладбище, да, она одета в невразумительную ночную рубашку с декольте, но уж теперь-то ей тут нечего бояться. Виктория довольно улыбнулась своим мыслям. Все-таки приятно ощущать себя столь всесильной, и плевать, что ноги еще не договорились между собой в синхронности, а руки поднимались только со второй попытки.
К тому же из склепа сейчас мог выйти только один человек. Он… О, как ждала она этого момента воссоединения после поцелуя смерти. Ждала только с одной целью… Но это был не он.
Виктория даже пару раз моргнула, но по узкой дорожке по направлению к выходу шел молодой человек несколько потрепанного вида, ругаясь сквозь зубы.

И в этот момент Виктория поняла, что как никогда хорошо знает, что ей сейчас делать. Все остальные мысли покинули голову, уступая место главной. Она довольно улыбнулась. Неожиданно для нее самой ей это… нравилось.

 

[Larisch]

***
Невесомо ступая, будто летя над землей, девушка шла Саймону навстречу. Сказать, что она его поразила, значило бы не сказать ничего. Во-первых, она была одета либо как актриса, играющая в пьесах Шекспира, либо как модель, позирующая кому-нибудь из прерафаэлитского братства, и это если не брать вариант с психиатрической клиникой. Во-вторых, она шла ночью по кладбищу с той уверенностью и свободой, будто гуляла в разгар дня по Сент-Джеймс парку. В-третьих, - и тут Саймон остановился, иначе бы просто налетел на нее, - она смотрела на него так пристально и улыбалась столь нежно и ласково, что ему захотелось оказаться подальше отсюда.
- Доброй, кхм, ночи, - поздоровался он и сделал шаг в сторону, чтобы обойти ее.
Почти незаметно повторив его движение, она вновь оказалась перед ним.
- Доброй, - проговорила она приглушенным и хрипловатым, как после сна, голосом, а затем повторила уже нормальным. – В смысле, доброй ночи.
И продолжала все так же внимательно на него смотреть.

- Поздновато, не находите, мэм?
- Да, пожалуй.
- Прогуливаетесь? Хм, мэм?
Он понял, что она его не слушает. Взгляд девушки был направлен куда-то чуть выше его плеча, на шею; она словно поедала ее глазами. И сделала медленный, очень медленный шаг к нему…

Тысяча чертей, да она же вампирша! Саймон уже и сам не знал, радоваться или бежать отсюда сломя голову. Пока что ему больше всего импонировал вариант радостно бежать, по дороге продумывая репортаж. Пусть только теперь эти выскочки из «Ночного Лондона» попробуют ему не поверить!
- Мэм, вы вампирша, да? – решил он уточнить на всякий случай, опасливо поглядывая на клыки, торчащие из-под верхней губы.
- Ну да, вроде бы, - кажется, этот вопрос сбил ее с мысли о вкусном горячем ужине. – В смысле я хотела сказать: стой, смертный, я выпью твою кровь и высосу душу. Подойди ко мне, ближе, ближе…
Последнее мыслью Саймона перед тем, как впасть в мягкое, тягучее, как карамель, забытье, было: «Интересно, а успею ли я достать крест, и отпугнет ли ее…». Додумать мысль до конца он не успел, подчинившись гипнозу вампирши.
Потом он чувствовал, что где-то там, в другом мире, у другого Саймона прокусили жилку на шее, холодные губы присосались к коже и пьют пульсирующую кровь…

…Его кровь, черт возьми! И с каких это пор он, Саймон Гринт (прим.: исправить фамилию в репортаже на что-нибудь более героическое) позволяет какой-то девице в дурацком платье сосать свою кровь?
Он попытался оттолкнуть ее, но вампирша только сильнее впилась зубами в шею, отмахнувшись от него, как от назойливой мухи. Это уже переходило все границы. Окончательно сбросив с себя ее колдовские чары, он, стараясь не думать о том, что еще пара минут и крови в организме не останется вовсе, судорожно зашарил по своим карманам. Спички, сигареты, карандаш, опять карандаш, визитная карточка «Ночного Лондона», блокнот, скрепка, носок – что в его кармане делает носок? -… вот оно!
Пока вампирша была полностью поглощена своей трапезой, он торопливо откупорил дрожащими пальцами бутылочку со святой водой и плеснул в лицо кровопийце. Ну, почти в лицо. Сложно прицеливаться, когда твоя голова запрокинута, а кровь покидает тело. Но хотя бы слегка задел.

- Ай!!! Так нечестно! – крикнула девица, отпрянув. – Я же сделала гипноз, все как надо, неужели не сработало? Ай, больно, - вновь заныла она, дуя на ожог от святой воды.
Кожа покраснела и слегка задымилась, но сама вампирша не превратилась в прах и даже как будто не особенно страдала от нанесенного ей увечья. Обидно.
- Мне тоже, - пробормотал Саймон, проводя рукой по шее. Рана еще кровоточила, и взгляд вампирши вновь был обращен к ней.
- Я убью тебя, гад, - злобно прошипев сквозь зубы, вампирша бросилась на него.
- Уже пробовала, милая, - не уступая ей в злобности и шипении, проговорил Саймон, доставая тот самый большой деревянный крест, которым он уже надеялся попугать вампира в склепе.
В крайнем случае, будет им отбиваться. Но он уже заметил, как старательно она обходила все кресты на кладбище, стараясь даже не смотреть на них. Поистине, кладбища – настоящая пытка для вампиров, какое же чувство противоречия заставляет их жить здесь?
Резко затормозив в своем полете на него, вампирша вновь вскрикнула в ужасе и отпрянула назад, продолжая осыпать его ругательствами, которые в репортаже он решил не приводить, пожалев чувства читателей.

- Ага, действует, значит, - довольно проговорил он, наступая на нее. Кажется, у него появилась неплохая идея.
- Не то слово! – вампирша отступала назад, старательно прикрыв глаза рукой. – Убери эту штуковину, а? Я исполню три твои желания…
- Хорошая попытка, но это из другой сказки.
Саймон помахал крестом перед ее носом, довольный эффектом.
Он снова сделал стремительный шаг вперед, а вампирша – несколько не менее стремительных назад. Пока не уперлась в дверь склепа, когда отступать было некуда. Она резко распахнула дверь и бросилась внутрь, найдя, наконец, убежище и получив краткий перерыв для восстановления сил и душевного спокойствия.
Саймон же тем временем чувствовал себя как никогда воодушевленно, прилаживая Тот Самый крест над входом в дверь. Теперь он мог быть уверен, что вампирша никуда оттуда не денется, и что у него есть живое – то есть немертвое – доказательство того, что он не просто сумасшедший журналист, свихнувшийся на сверхъестественном, но сумасшедший журналист с собственным запертым в склепе вампиром.
- Выпусти меня! Выпусти меня немедленно! – кричала запертая вампирша.
- А зачем?
- Чтобы я могла убить тебя!
- Неправильный ответ, - проговорил Саймон, наблюдая за ее попытками выбраться.
Она бросалась на него, но невидимая сила отталкивала ее снова и снова, причиняя боль и не давая покинуть склеп.

- До завтра, дорогая, - с искренней сердечностью попрощался он со своей пленницей. – Извини, что все так вышло, но, поверь, ты мне очень поможешь. Повторишь завтра это свое «высосу кровь, смертный»? Очень убедительно получилось.
- Спасибо, - проговорила она, засмущавшись. – Я старалась.

***
Дверь за неудавшимся ужином закрылась, оставляя Викторию в тишине, темноте и одиночестве. Хорошо хоть тишина успокаивала, в темноте неожиданно для себя она видела лучше, чем раньше при свете дня, а одиночество… Что ж, она все еще надеялась, что он придет. У нее было, что ему сказать.
Черт, эта новая жизнь не задалась с самого начала! Она раздраженно пнула деревянный гроб, стоящий в центре маленького затхлого склепа, и, слегка не рассчитав силы, отправила его в полет до стенки. Зато теперь ее взору предстал маленький листок бумаги, смотревшийся таким одиноким и покинутым на каменном холодном полу.

… Семейные обстоятельства? Неудача с покупкой недвижимости? Какая, к дьяволу, недвижимость?! Виктория в гневе разорвала письмо на мелкие кусочки и разбросала их по всему склепу. Она знала, что он мерзавец, подлец, негодяй, скотина, чертов подонок и обманщик, но она надеялась хотя бы на то, что он не оставит ее вот так… одну… умершую… По его вине, в конце концов!
Еще раз пнув гроб и на этот раз вернув его на место (прим.: удобный способ передвижения мебели, взять на вооружение), она уселась у стенки, стянув с головы вуаль – этот дурацкий символ ее смерти.

Что он там говорил: начало новой жизни, музыка ночи, бесплатная еда, танцы при луне, вечность впереди?.. И почему вместо всего этого она сидит в темном мрачном помещении, куда раньше едва ли заглянула бы под страхом смертной казни, голодная и всеми покинутая? У нее больше нет друзей, нет дома, нет… нет даже любимых платьев! Где же обещанное всесилие, если ее смог одолеть даже какой-то идиот с помощью двух скрещенных деревянных палок!
Но у нее не было выбора, кроме как сидеть здесь и ждать наступления дня, мечтая о свежей крови и уютном диване вместо жесткого гроба.

Конец 5 серии.
Ответ на прошлую загадку: на портрете был изображен всего лишь король Баварии Людвиг II.

 

[Larisch]

Серия 6. Когда приход гостей приносит неожиданное освобождение.

… Но я, разумеется, понятия не имела, что происходило на кладбище. Вместо вампиров этой ночью мне снилась небезызвестная пьеса Шекспира.
Не то, чтобы я что-то против него имела, но я бы предпочла, чтобы над моей кроватью не нависало привидение, заунывно и монотонно читающее нараспев:
- Ромео!
Ромео, о, зачем же ты Ромео!
Покинь отца и отрекись навеки
От имени родного, а не хочешь -
Так поклянись, что любишь ты меня, -
И больше я не буду Капулетти.

В конце концов, я бы не возражала даже прослушать всю пьесу во сне, однако Корделия, похоже, знала только эти строчки, и всячески стремилась это знание продемонстрировать.
- Послушай! – не выдержала я наконец, оборвав ее на полуслове. – Это, конечно, прекрасно, но что ты делаешь?
- Читаю «Ромео и Джульетту», - с готовностью ответила она:
Одно ведь имя лишь твое – мне враг,
А ты – ведь это ты, а не Монтекки.
- Зачем ты это делаешь? – мой голос был холоден, как льдина, и полон презрения ко всем инфернальным сущностям в мире, и к моему домашнему привидению в первую очередь. Я была непоколебима, как скала, и сдержанна, как дипломат. Просто мне хотелось ее убить.

- Я пробовала скрипеть дверью и звенеть цепями, но ты спишь, как убитая! – обиженно проговорила она.
- Угу. Прекрасно. И зачем ты все это делала?
- Я привидение, это моя работа!
- Изыди, а?
- Ты совсем не обращаешь на меня внимания, - грустно продолжала она. – Пропадаешь где-то целыми днями, а мне даже поговорить не с кем…
- Если раньше ты общалась с мебелью, почему бы тебе не поболтать с… с… одеждой? – предложила я.
- О, это прекрасная идея! – Корделия вновь просветлела и скрылась в моем комоде.
Я заснула вновь и поняла, что Шекспир был меньшим из зол. Лучше бы мне снилась я в легкомысленной ночной рубашке, стоящая на балконе в образе Джульетты, чем искаженное лицо Виктории, ее глаза, застывшие и мертвые… и кровь, кровь повсюду.

Стоит ли говорить, что утром я была мрачнее тучи.
- Это все из-за меня, да? – Корделия расстроено витала вокруг меня.
- Просто оставь меня в покое, хорошо? Мне сейчас совсем не до тебя!

- Виктория, опять Виктория? Все время Виктория! Ты только и говоришь о ней… И это в моем доме, между прочим.
- Корделия, замолчи немедленно! – воскликнула я. – Да, Виктория. Она моя лучшая подруга… была.
- Хочешь, я буду твоей новой лучшей подругой? – тут же нашла выход призрачная девушка. – Я буду стараться!

Мысленно ужаснувшись маячившей передо мной перспективе, я постаралась изобразить на лице как можно более доброжелательную улыбку.
- Пожалуй, не стоит. Куда больше мне сейчас требуется горничная или кухарка, а то эти приходящие из деревни девицы просто невыносимы. Я бы также не отказалась от хорошей портнихи, а вот без подруги пока проживу. Ты умеешь шить?
- Нет… Тебе точно не нужна лучшая подруга? Я никогда не пробовала ею быть, но, думаю, у меня получится.

- Но мы лучше не будем пробовать, - перебила я ее. – Мне, конечно, очень жаль, что ты умерла, но мне пора.
- Уходишь? – грустно проговорила Корделия, как будто уходила не только я, но и ее последняя надежда. – Как же я здесь одна… среди…
Не договорив, она обвела мою комнату тоскливым взглядом. Кажется, новая обстановка не пришлась ей по вкусу, и особой неприязнью она прониклась к репродукции Россетти на стене.
- Ты не грусти. Сама понимаешь, ты умерла, я нет, и это дает некоторые преимущества. Например, я могу сейчас пойти в кофейню на Стрэнд и отведать венские пирожные с нежным заварным кремом, а ты нет, - видя, что мое привидение расплакалось бы, если бы только умело, я улыбнулась. Это была моя маленькая месть за Джульетту. И за Ромео заодно.

- Я самое несчастное привидение на свете, - пришла к выводу Корделия. – Или в моем доме самый ужасный жилец.
- Знаешь, кажется, у меня есть идея, как помочь тебе, - проговорила я.
- Да?
- Да. Кстати, ты не видела мою черную шляпку?
- На верхней полке в шкафу. Я перестану быть привидением?
-Я не могу обещать, но, надеюсь, мы сможем покончить с этим. Знакомый моего знакомого вроде бы имеет представление, как изгнать и упокоить призрака.
- Ты имеешь в виду, что… Что вы убьете меня?! – в ужасе прошептала она.

- Ну почему же убьем? Убили тебя давно, а мы просто завершим этот процесс. Разве не все привидения мечтают о том, чтобы упокоиться с миром? – удивилась я.
- Что, правда?
- Не знаю, я же не привидение.
- Но я не хочу нигде покоиться! Мне и тут вполне неплохо. У меня есть… эм… этот дом, например. И ты!
- Нет у тебя меня, - я испуганно замахала на нее руками. – И вообще, мертвые должны быть мертвыми.
- Виктории своей это скажи, - пробормотала Корделия обиженно.
- Что?
- Ничего. Что ты вообще в этом понимаешь… живая, - она попыталась произнести это как можно более презрительно, но, как обычно, у нее не получилось.
- Извини, дорогая, но мне и правда пора. Дела живых, понимаешь ли. И венские пирожные.
- Но ты ведь не будешь пытаться убить меня?
- Ну…
- Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

- Если ты пообещаешь, что больше никакого Шекспира…
- Конечно!
- И это не значит, что следующей ночью я хочу слушать Теннисона, понятно?
- Ну да, - поникла Корделия. Кажется, я раскрыла ее коварный план.
- Я подумаю, - пообещала я.

 

[Larisch]

***
Едва ли можно было подумать, что этим солнечным утром трое людей собрались в кафе, чтобы обсуждать вещи не только детективного, но и мистического свойства. Пожалуй, темное помещение со свечами по периметру и паутиной на потолке подошло бы больше, однако отчего-то все мы решили, что атмосфера Le Matin, а также французские эклеры и австрийские шницели нам нравятся больше.

Когда я подошла к столику, где уже сидели Фрэнк и вчерашний журналист, повисла настолько вежливая тишина, что слова «ты пришла как раз во время серьезного разговора» разве что не весели в воздухе.
- Доброе утро, графиня.
- Доброе утро, леди Стэффорд.
- Доброе утро.
Мы снова замолчали.
- Неплохая сегодня погода, не правда ли?
- Саймон имел в виду, что хотел бы поговорить с тобой по поводу некоторого мистического явления, обитающего у тебя в доме, - перевел Фрэнк.

- Я же уже сказала: у меня нет привидений!
- Да ну?
- Ну да. Разве можем мы, взрослые, серьезные люди, говорить о призраках, которых, как известно, не существует?
- Призраки уже неактуальны, это вчерашний день, - заявил вдруг человек, от которого подобное заявление я ожидала услышать в последнюю очередь, - помешанный на сверхъестественном журналист Саймон Гринт.
- Это почему же? – обиделась я.
Мои собеседники переглянулись, и с немого согласия Фрэнка его приятель поведал, что он видел живого вампира.
- Живого кого, простите? – холодно переспросила я. – Фрэнк, твой друг сошел с ума?

- Зря вы так, мэм, - обиделся Саймон. – Не даром я вчера говорил, что, гуляя по кладбищу ночью, можно обнаружить много интересного!
- Вообще-то вы говорили, что гулять по кладбищу ночью опасно.
- Одно не отменяет другого, - заметил Фрэнк. – Итак, значит, мы собрались здесь этим прекрасным утром для того, чтобы послушать захватывающую историю о вампирах. Я правильно тебя понял, Саймон?
- Именно! Ах, какой это будет материал, я уже предвкушаю статью в «Ночном Лондоне». Интересно, они выделят мне фотографическую камеру, чтобы я запечатлел вампира? Теперь-то они должны мне поверить.
- И что же это за вампир? – поинтересовался Фрэнк с таким вниманием, с каким врач разговаривает с умалишенным пациентом. – Раз ты сейчас сидишь с нами, то, значит, не такой уж и страшный?

- Страшный! Да что ты понимаешь в вампирах, - снисходительно произнес Саймон. – Острые клыки нависают над нижней губой, глаза горят красным огнем, белое платье колышется на ветру, она надвигается, медленно и неумолимо…
- Она?
- Вампирша. Но, к счастью, я смог справиться с ней и…
- Убил? – заинтересовался Фрэнк. Разговор начинал переходить в сферу его интересов.
- Вампирша? – переспросила я.
- Не убил, конечно, как бы я мог…
- Ну слава Богу!
- … Тогда доказать существование настоящего вампира? – удивился журналист. – О нет, я запер ее в склепе.
- Ее? Там это была женщина? – в третий раз переспросила я.
Какая-то очень неприятная, очень нехорошая мысль зародилась где-то в глубине, и я приложила все силы, чтобы убить ее в зародыше.
- Ну да, я же говорю. Думаю, ее обратили не так давно, во всяком случае, на опытного вампира она не была похожа. Но искренне старалась. Это просто находка! Я проведу с ней интервью, точно. «Интервью с вампиром» - как звучит, а?
- Ужасно, - честно признался Фрэнк. – А еще ужаснее даже не то, что ты веришь в существование вампиров, оборотней и эльфов, а то, что ты запер в склепе несчастную женщину, решив отчего-то, что она вампир. Ты должен немедленно ее выпустить, и если после этого она заявит в полицию, то будет только права!
- Отчего-то решил? А что же тогда это?
Саймон отдернул шейный платок, и нашему взору предстали две маленькие одинаковые ранки на небольшом расстоянии друг от друга. Мы с Фрэнком пожали плечами почти одновременно.

- Я с трудом смог от нее отбиться, к счастью, я взял с собой святую воду – это ее отпугнуло. Теперь ей из склепа не выйти, я повесил распятие на двери, оно удержит ее. Фрэнк, ты должен пойти сегодня со мной на кладбище! – заявил он неожиданно.
- С чего это вдруг?
- Иначе мне просто не поверят! Мне нужен свидетель, который подтвердит, что видел вампира, и что я не… ну, не сошел с ума, одним словом. Потому что если я расскажу, что мне на кладбище встретилась девица в старомодном платье и белой вуали…
- …Кружевной…
- … В цветочек. В смысле, откуда вы знаете про вуаль? – Саймон уставился на меня так, как будто я, по меньшей мере была тем самым вампиром.
- Догадалась. Еще у нее были темные волосы, собранные в пучок, - я грустно вздохнула, вспоминая, как сама причесывала ее, отправляя в последний путь, и даже отрезала прядь волос на память, чтобы вставить их в медальон.

- Да, но откуда…
- Саймон, мне кажется, мы знаем, о ком ты говоришь. И если тебя это обрадует, то я могу подтвердить, что еще вчера днем эта девушка была мертва окончательно и бесповоротно, - сказал Фрэнк.
- Значит Виктория, моя Виктория жива?
- Не совсем. Насколько я помню, вампиров называют немертвыми, но это еще не означает, что они живы. Видимо, мисс Викторию укусил вампир, и теперь она сама обратилась в подобное существом, во всяком случае, так гласят легенды. Думаю, мистер Гринт уцепится за эту идею, хотя я предпочел бы найти другое объяснение.
- Другое объяснение того, что она восстала из могилы, набросилась на меня и попыталась выпить кровь? Она вампир, чудовище, кровососущий монстр, ну и так далее. А это правда, что вы ее хорошо знали? – Саймон повернулся ко мне с таким воодушевленным взглядом, что я испугалась.

- Да… А что?
- О, это можно будет использовать в статье! Вампир: до и после смерти. Вы расскажете все о том, какой она была при жизни, потом – как сильно она изменилась, потеряв душу, ну или что там вампиры теряют. Феноменальный материал! И все же я бы хотел поговорить с ней самой перед тем, как мы ее убьем. Очень уж хорошо получалось это: «Подойди, смертный…».
- Но вы не можете ее убить, это же Виктория!

- Почему не могу? – удивился он. – Деревянный кол в сердце, отрубить голову и все. А что еще с вампиром делать?
Я задумалась. Вампиров, конечно, надо убивать, это всем понятно. И если бы это касалось любого другого вампира… Но ведь это Виктория! Даже совершенно чужого призрака я не могу изгнать из дома, что уж говорить про мою дорогую подругу.

 

[Larisch]

- Графиня, послушай. Мне странно это говорить, но, кажется, Саймон прав. Если Виктория и правда после смерти превратилась в нечто подобное, то она уже не та девушка, которой ты ее знала. Ведь, я надеюсь, раньше Виктория не пила кровь?
- Да нет вроде, - пожала я плечами. – Но убить ее я вам не позволю!
Фрэнк с пониманием посмотрел на меня и грустно покачал головой. Он хотел было что-то сказать, но журналист перебил его.
- Графиня, а не согласились бы вы пойти сегодня вечером с нами на кладбище?
Я не удивилась этому предложению, я ждала его, а вот вон Фрэнк опешил.
- Как ты можешь даже думать об этом? Ты хотя бы представляешь, какой опасностью грозит ей это предприятие? Да и всем нам, между прочим.
- Я пойду. Я должна увидеть Викторию в последний раз, если… если и правда будет необходимо ее убить.
- Я рад, что ты это понимаешь, - кивнул Фрэнк. – Что ж, я думаю, если мы подготовимся как следует, то сможет победить ее. Мы должна взять оружие, Саймон, у тебя есть револьвер?

- Он не пригодится, - махнул рукой журналист. – В смысле, конечно, можешь взять, но я никогда еще не видел, чтобы кому-то удалось застрелить вампира.
- А ты вообще до этого вампиром видел?
- Нет, но… Я много о них читал. Деревянный кол и крест – вот наше оружие! Хм, звучит как заголовок, надо подумать об этом…

Мы разошлись, договорившись о встречи вечером. Почти разошлись. Заметив мое подавленное состояние, Саймон вернулся, сделав вид, что никуда не уходил. А я сделала вид, что не нахожусь на гране истеричного припадка.
- Это, наверное, большое потрясение для вас, - неловко начал журналист.
- Да, - горько вздохнула я.

- А она вам ничего не говорила перед тем, как умереть?
- Постойте… Да, что-то про дорогу, выбор, свободу… Господи! Неужели она это имела в виду? Но какой человек в здравом уме пойдет на такое? Ах да, я же говорю о Виктории.... Но…
- Успокойтесь, леди Стэффорд. Сегодня вечером мы сами воочию убедимся, что ваша Виктория жива, вернее, немертва. Но вы должны быть готовы…
- Да-да, я готова! А когда вы ее видели, она что-нибудь говорила обо мне? Просила что-нибудь передать?

- Как вы себе это представляете, графиня? Она набрасывается на меня, я поливаю ее святой водой, она дымится, потом отбегает и говорит: «О, я же совсем забыла! Передайте леди Стэффорд, что я завещаю ей свои платья». Я согласно киваю, она меня благодарит, потом снова набрасывается, я достаю крест и запираю ее в склепе?
- Это было бы в стиле моей Виктории. Почему, ну почему же все произошло… так? Почему она так со мной поступила?
- Это ее выбор, она же сама вам сказала. Кстати, это хорошая мысль! Напомните мне спросить о тех мотивах, которые ею двигали. Надо написать список вопросов, их уже немало. Надеюсь, вы понимаете, что потом мы ее убьем? Даже если она ваша подруга – пить кровь по законам Британии запрещается, если Дизраэли чего нового не придумал.
- Я поговорю с ней! Она совершила ошибку, но она осознает ее. Я знаю Викторию и люблю ее больше всех на свете, поверьте, она - не чудовище, каким вы ее представляете!

Журналист покачал головой, так ничего и не ответив мне. Мы холодно распрощались, договорившись о встрече на кладбище.
Отправляться в Уотфорд не имело смысла, и я решила провести скорбные часы в грустных думах о Виктории в кондитерском магазине.

***
Ворота кладбища открылись, гостеприимно скрипнув.
- Может быть, это не Виктория была? – я попыталась ухватиться за последнюю соломинку, которая с хрустом разломилась пополам.
- Августа, ты можешь вернуться, здесь не лучшее место…
- Нет.
Фрэнк замолчал, я тоже.

Сердце билось, как пойманная в сачок бабочка, и мне казалось, что оно вот-вот выпрыгнет, причем из ушей. Хотя, признаться, я плохо знаю анатомию, это не та наука, которой должна владеть леди.

- Кресты, святая вода, кол, - Фрэнк сверился со списком. – Саймон, ты уверен, что эти твои научные трактаты о вампирах, написанные сто лет назад, содержат хоть слово правды?
- Да, - твердо ответил журналист и добавил: – Почти уверен. Еще я читал что-то про серебро и чеснок… Вот сейчас мы и убедимся, что из этого действует!
- Подождите, мы же пришли просто поговорить! – вмешалась я.

- А, да-да, конечно. Деревянные колы очень действенны в разговоре с вампиром, так еще авторы минувших лет писали, а уж они-то знали в этом толк!
- Зная вашу пишущую братию, думается мне, что они были такими же знатоками сверхъестественного, как и ты, Саймон.
- Все равно мы ничего не узнает, пока не войдем, - обиженно произнес журналист.
- Да, надо бы войти, - заметила я.
- Да пора уж.
- Ведь мы уже готовы встретиться со злом лицом к лицу!
- Да, именно за этим мы сюда пришли.
- ..И поговорить, - неуверенно добавила я.
- Ну что ж, Саймон, снимай крест, открывай дверь.
- Может, стоит постучать?
- Ну что ж, зайдем.
- Мы ведь готовы и ничего не боимся…

- Да заходите вы, наконец! – раздалось из-за двери.
- Виктория! – воскликнула я радостно, узнав голос подруги, и готова была броситься вперед, но Фрэнк удержал меня:
- Держись позади нас, она опасна.

Она и правда была опасна. Едва дверь открылась – медленно, как будто против воли, - она бросилась на нас отнюдь не с дружескими объятьями. Вернее, бросилась на незадачливого Саймона, потому что мы с Фрэнком успели отступить в сторону, а я еще успела ойкнуть и спрятаться за спину детектива.

- Что она хочет? – шепнула я на ухо Фрэнку.
- Кровь выпить, ясное дело.
- Интересно, у нее получится?
- Какие твои ставки?
- Наверное, мы должны ее остановить.
- Я тоже так думаю.

- Ты! Запер меня здесь, без еды, без денег, без всего! Ненавижу! – зарычала она. – А если бы там были крысы?! Я ненавижу крыс! Я убью тебя, выпью всю кровь и… Нееет, сначала я запру тебя в склепе, чтобы ты осознал свои ошибки, и только потом выпью всю кровь… Хм, привет, Августа.
- П-п-привет, - четко и уверенно произнесла я, во всяком случае, попыталась.
- Так вот, на чем я остановилась. Ты расплатишься за все страдания, которые причинил мне, и каждая капля крови, покидая твое тело, будет напоминать об этом. Я причиню тебе мучения, которые ты даже не можешь себе представить…

 

[Larisch]

- Кусала бы она поскорее, что ли, - проговорила я, зевнув.
- Ну до этого, надеюсь, не дойдет, - заметил Фрэнк, доставая любовно заточенный из ножки стула кол.
Каким именно деревом кол был до этого, он и сам вряд ли бы вспомнил, но они с Фрэнком надеялись, что еще исполнят свой долг перед Королевой, Отечеством и мебельной промышленностью Британии.

- Сделаешь шаг, и ты умрешь, - стремительным движением Фрэнк направил кол ей в грудь, в область сердца. Еще движение, и он бы проткнул ее, но вампирша буквально зависла в прыжке в полудюйме от опасного оружия.

- Убери эту гадость, а? – попросила она.
- Два шага назад.
Виктория сделала два шага назад.
- Виктория! – я решительно вышла из-за спины Фрэнка. – Неужели ты жива! Но почему ты жива?
- Ну, так получилось, это долгая история, - она отвела взгляд.
- Как ты могла так поступить со мной! – воскликнула я, забыв об острых зубах и неутолимой жажде крови моей подруги. – Я места себе не находила, я думала, ты умерла, бросила меня! Я боялась, что никогда больше тебя не увижу; знала бы ты, как я плакала, узнав о твоей смерти. Но нет, оказывается, ты даже не собиралась умирать! Могла бы хоть предупредить лучшую подругу, что собираешься стать вампиром. Ты обо мне подумала? А мое траурное платье уже вышло из моды!

Она молча продолжала смотреть на меня глазами, которые… которые почти не изменились. Я была готовить увидеть адский блеск в них, злость на весь мир, потерю души… Все это я, конечно, увидела, но, насколько я знаю Викторию, это было и раньше.
И я поняла, что не зря пришла сюда.
- У меня были свои причины, - просто ответила она, и краем глаза я заметила, что Саймон достал блокнот и приготовился записывать. – Но я не хочу сейчас об этом говорить.
- Но Вики… Что же теперь будет с тобой, с нами?
Она вновь отвернулась от меня.

Это была глупая ситуация. Мы стояли посреди склепа, не зная, что сказать. Три человека и Виктория, которая теперь по своей видовой принадлежности к нам не относилась. И надо было бы что-нибудь сказать или сделать, чтобы нарушить эту тишину длиною в вечность.
Поэтому прежде, чем Фрэнк успел крикнуть: «Стой, сумасшедшая», а Саймон – понять, что происходит, - я заключила мою подругу и ныне вампиршу Викторию в крепкие объятья. Я не знала, кто из присутствующих больше удивился моему душевному порыву, понятия не имела, собирается ли любезная подруга всадить зубы мне в шею, но была счастлива, что она если и умерла, то не до конца.

- Как это… мило, - проговорила Виктория, аккуратно убирая от себя мои руки. – Но все должно было быть не так, понимаешь?
- М-м-м, не очень.
- Она хочет сказать, что, став вампиром, она потеряла душу, навечно отвернулась от света, вступила на путь порока – хотя, по-моему, она это давно сделала, - и теперь не имеет морального права продолжать жизнь обычного человека и возвращаться к своим друзьям. Так, мисс? – перевел Фрэнк.
- Вообще-то я имела в виду, что предпочла бы встретиться с Августой в другом месте, где атмосфера больше располагает к дружескому общению, и нас не караулят два идиота с крестами, но в ваших словах тоже есть резон. Да, дорогая, не смотри на меня так, твой друг наверняка понимает в вампирах больше, чем мы с тобой.
- И что же теперь? Ты - это не ты? – я грустно посмотрела на подругу.
- Не знаю, это все слишком сложно. Единственное, что я знаю совершенно точно, это то, что я страшно хочу крови, и если…
- Но-но, - мягко остановил ее Саймон, выставляя вперед крест, Фрэнк последовал его примеру, а мне ничего не оставалось, как примкнуть к этим двоим.

Вампирша скорбно лязгнула зубами, но отступила.
Мы снова посмотрели друг на друга, и на этот раз взгляд пришлось отвести мне.
- Вы ведь не убьете меня, я знаю, - сказала она, внимательно глядя на каждого из нас. – Просто не сможете. Наверное, в этом вся разница: я бы убила любого из вас без промедления, и даже Августу – а нечего было держать меня взаперти целые сутки! Ты должна понять, cherie, что я стала вампиром!
- И перестала быть собой? – презрительно спросила я, не забывая прятаться за спину Фрэнка. – Кто же ты теперь?
- Я… Я не знаю.

- Мы должны это обсудить, - произнес Фрэнк после некоторой паузы.
- Мы? – переспросила Виктория.
- Мы. А вы, мисс, подожди пока, что такое пять минут по сравнению с вечностью.

- Это потрясающе, настоящий вампир!.. – глаза Саймона горели таким безумным огнем, что я бы поспорила, кто из них двоих опаснее сейчас.
- Это не потрясающе, это безумно опасно. Ты, - Фрэнк повернулся к Саймону, - забудь наконец о своей дурацкой статье! И ты, графиня, оставь свое эгоистическое «но-это-же-моя-подруга-она-не-может-быть-плохой!». Подумайте оба, что за существо перед вами. Это не зубная фея, это вампир, который убивает людей и пьет их кровь. И мы должны его уничтожить.
- Но это же моя подруга, она не может быть плохой! – проговорила я.

- Августа, она вампир!
- И она сбежала, - перебил нас Саймон.

Дверь склепа, с которой мы так непредусмотрительно сняли крест, была распахнута. И Виктории, как уже заметил Саймон, в склепе не было. Из чего он и сделал свой логичный вывод, с которым мы спорить не решили.
Мы стремительно покинули склеп и выбежали наружу.
- Вот она!
- Мы не успеем, - покачал головой Фрэнк. – Она угнала наш экипаж. Вы знаете, чем все это грозит не только нам, но и Лондону?
- Я же оставила там зонтик и перчатки! – в ужасе воскликнула я, провожая взглядом отъезжающий экипаж.

Конец 6 серии.