Длинна жизнь обитателей Сидонии. Очень длинна. Потому-то при возведении любого мало-мальски значительного сооружения сидонийские зодчие стремятся сделать его максимально удобным и функциональным на очень продолжительный срок.
Ну а если уж речь идёт о зданиях поистине знаковых, то возникает трудноразрешимая дилемма: сооружение должно без ущерба пережить многие тысячелетия и прослужить не просто долго, а бесконечно долго и при этом соответствовать определённым канонам красоты, принятым у разных народов Сидонии, чтобы радовать глаз не одного поколения обитателей Поднебесного мира.
Именно поэтому сидонийская архитектура уникальна, она вобрала в себя несочетаемые, казалось бы, элементы самых разных архитектурных стилей.
При этом архитектуре Сидонии присущи черты гигантизма и монументальности, а в сочетании с так любимым сидонийскими строителями красным и коричневым гранитом, мраморными статуями, изысканными резными украшениями и непременными оконным витражами, коими любой уважающий себя зодчий стремится щегольнуть перед своими собратьями по цеху, подобные сооружения выглядят поистине помпезно.
Ну, взять для примера хотя бы здание Сената, расположенное в Белом Городе.
Внешне оно очень напоминает знаменитый римский Колизей - с той лишь разницей, что это грандиозное сооружение увенчано громаднейшим куполом, равного которому не сыскать ни в Сидонии, ни в мире людей.
По всему периметру здания Сената через равные расстояния расположены облицованные коричневым и чёрным мрамором колонны титанических размеров, а в арочных нишах установлены высеченные из гранита статуи первых легендарных королей и вождей сидонийских кланов. С головокружительной высоты купола на мир Сидонии взирает отлитая из золота статуя богини Дану, Первоматери всех народов, населяющих Поднебесный мир.
Естественно, что веса этой статуи не смог бы выдержать ни один купол. Посему весь центр Сената представляет собою единую монолитную колонну, на вершине которой и установлено изваяние, а здание по сути своей является не чем иным, как основанием, поддерживающим её.
Внутри размещаются два огромных полукруглых зала заседаний, по своей конструкции похожих на амфитеатры, но вместо ступеней, служивших местами для зрителей, устроены отдельные ложи для представителей различных земель Сидонии.
Собственно, главным залом заседаний Сената, где принимаются все важные законы и решения, является лишь одно помещение.
Второй зал является Палатой общин и служит для заседаний лордов и старейшин - тут в основном решаются межклановые споры, оглашаются постановления Сената и указы императора.
Ниже находятся секретариат, библиотека, рабочие кабинеты сенаторов, помещения для охраны, комнаты отдыха и залы для ведения переговоров.
Сооружение настолько огромно, что украшающая его купол статуя Праматери выглядит крохотной миниатюрой - и это несмотря на то, что она вдвое больше знаменитой статуи Свободы.
Другим столь же огромным и помпезным сооружением Сидонии является комплекс Синодального храма Ордена Праматери.
Задумывался и строился он по схеме креста, центром которого является собственно сам храм Праматери, а четыре его луча - это монастырь Ордена и корпуса трёх ступеней университета со всеми жилыми помещениями, аудиториями и хозяйственными сооружениями.
По ширине основания храм Дану немного уступает зданию Сената, но значительно превосходит его по высоте двух главных шпилей, являясь самым высоким зданием Сидонии.
Благодаря потрясающей колоннаде, которая визуально как бы поднимает это великолепное здание над землёй, создаётся ощущение, что оно висит в воздухе. Иллюзию парения создаёт не только колоннада, но и четыре огромнейшие уступчатые лестницы, ведущие вверх, прямо к основанию храма. Своим силуэтом здание чем-то напоминает готические соборы со множеством шпилей и островерхих узких окон с неизменными для сидонийской архитектуры разноцветными витражами.
Причём строившим храм зодчим каким-то непостижимым образом удалось избежать излишней громоздкости и добиться невозможного - храм Дану выглядит в высшей степени лёгким и изящным, со стороны кажется, что он не просто парит над землёй, а буквально стремится в небесную высь.
Третьим величественным сооружением Сидонии является царский дворец в Аль-Самарне, столице народа сульми. По занимаемой площади, по высоте шпилей и куполов дворец не уступает комплексу Синодального храма, но по общепринятому среди зодчих правилу он всё же чуть ниже, причём ровно на длину ладони взрослой женщины.
По преданию, дворец возводился ещё при жизни Хабиб Мариам, и эта разница в высоте определялась длиной её ладони.
Вообще во всей Сидонии не сыскать более таинственного сооружения, чем дворец в Аль-Самарне, ибо он окутан легендами и слухами.
Ещё со времён его строительства в народе ходят сплетни, будто бы под ним находится лабиринт пещер, в одной из которых сокрыто истинное и бесценное сокровище Сидонии.
Там, в вечной черноте подземного мрака, забывшись многотысячелетним сном, дремлет на своей кладке первоматерь всех истинных драконов Сидонии, великая и легендарная Дорго.
Драконами в Сидонии никого не удивишь, ибо они, как и единороги, исстари являются привычной частью этого мира даже сейчас, когда стали чрезвычайно редки. А в преданиях говорится, что истинные драконы не чета нынешним, что они в разы крупнее и могучее тех жалких вырождающихся особей, которых ещё изредка можно увидеть парящими в небе.
Если верить преданиям, истинные драконы столь велики и сильны, что от взмахов их крыльев поднимается самая настоящая буря, что им достаточно лишь один раз исторгнуть пламя, чтобы дотла сжечь средних размеров город, а от их рёва рушатся скалы и реки выходят из берегов.
В сохранившихся летописях упоминается лишь несколько имён истинных драконов, коих за всю историю Сидонии были единицы. Естественно, первой следует сама Дорго, далее - Фафнир, Трокки, Балгур и самый последний из них, Тирин.
Всех этих драконов объединяет одно: по преданию, они все вышли из легендарной кладки Дорго, якобы сокрытой в пещерах под Аль-Самарной, и назывались не иначе, как императорские драконы.
Но упоминание о драконах - это уже из области легенд, мы же сейчас говорим об архитектуре Сидонии. Впрочем, в архитектуре, как и в прикладном искусстве, этим легендарным животным отведено особое внимание, их изображения можно встретить практически повсеместно.
Это скульптурные изображения, барельефы и затейливая резьба по камню или дереву, где фигуры драконов как бы вплетаются в общий узор. Крыши некоторых зданий покрыты черепицей, выполненной в форме чешуи дракона.
Даже столица Вересковых Пустошей, и та носит имя легендарного Тирина, последнего из императорских драконов.
Сам же императорский дворец наряду со зданием Сената, комплексом Синодального монастыря и дворца в Аль-Самарне мог бы претендовать на почётное звание одного из самых помпезных и грандиозных сооружений Сидонии, если бы не одно "но".
Все выше упомянутые здания строились сразу и по заранее разработанным проектам.
Дворец в Тирине в его сегодняшнем великолепии возник не сразу, а как бы постепенно, и его первоначальный облик давно утонул в более поздних пристройках, став частью самого города.
Первоначально императорский дворец стоял на вершине скалы, у подножия которой раскинулся Тирин.
Просуществовав в первоначальном виде не более пятисот лет, дворец и город начали перестраиваться. Этот процесс продолжался вплоть до периода царствования последнего императора Сидонии.
Благодаря тому, что это дело было доверено гномам с их необъяснимой любовью к гигантизму, и город, и дворец приобрели поистине циклопические масштабы.
Во-первых, стараниями коротышек-строителей городские кварталы старого Тирина поднялись почти до уровня вершины скалы, на которой возвышался императорский дворец. Гномы просто окружили скалу своего рода уступом, внутри которого находились громадные залы для хранилищ, арсеналы, казармы и мастерские. Поверх этой искусственно созданной платформы были вновь отстроены жилые кварталы и разбит парк.
Именно тогда началась и перестройка самого дворца.
Тирин разделился на цитадель с находящимся в ней императорским дворцом, на верхний, так называемый Старый Город и на нижний, Новый Тирин, который возник и разросся уже после завершения строительства циклопической платформы и всего верхнего города.
Тирин строила гильдия зодчих, и, как это часто бывает в подобных случаях, каждый из мастеров стремился чем-то отличиться и перещеголять своих собратьев по цеху. А если учесть, что все они были гномами, чьё упрямство давно вошло в поговорку, единого проекта как такового просто не существовало уже изначально.
К тому же за всё время своего существования императорский дворец, не избежав участи любого жилого здания, неоднократно перестраивался и надстраивался в угоду вкусам и пожеланиям своих владельцев, в результате чего стал напоминать некий лабиринт-термитник, пронизанный сотнями коридоров, тайных комнат, ходов, залов и тоннелей.
В этом хитросплетении могли ориентироваться лишь избранные, любой посторонний наверняка заплутал бы, окажись там.
В этот поздний час по такому потайному коридору, освещая себе дорогу закреплённым в навершии посоха световым шаром, уверенным размашистым шагом шел один из тех, кто в совершенстве знал каждый закоулок дворца - высокий седовласый старец в чёрном просторном балахоне.
Следом за ним не менее уверенно шагал молодой мужчина в чёрной хотте имперских стражей.
Это были советник Ангрим и его сын, герцог Гуял-Исша, главнокомандующий имперской армией.
Проследовав длинным коридором, мужчины без колебаний свернули в зияющую чернотой узкую арку и начали неспешный подъём по каменным ступеням лестницы, которая вывела их в небольшую прямоугольную комнату, служившую своего рода разветвлением сразу для шести коридоров. Ангрим уверенно свернул в один из них.
Придерживая рукой висевший на поясе меч, Эльрик последовал за отцом.
Сводчатый коридор заканчивался тупиком, но в стене находилась потемневшая от времени дубовая дверь.
Окинув сына оценивающим взглядом, советник поправил перевязь на его плече, одобрительно кивнул и взялся за бронзовую ручку двери.
- С ним Преподобная Мать, - полуобернувшись, предупредил он.
Эльрик приосанился.
Ангрим открыл дверь, и они вошли в огромный зал, тот самый, в котором советник впервые встретился с Преподобной Матерью и семьёй вернувшегося в Сидонию потомка императорского рода.
Сейчас, ночью, этот зал выглядел иначе, чем в тот солнечный сентябрьский день.
Громадный камин освещал лишь часть помещения, всё остальное терялось в густой темноте.
Зал был пугающе тих и мрачен, а развешанные по стенам в знак траура белые полотнища лишь дополняли общую картину.
Пляшущие по стенам багряные отсветы пламени и колеблемая сквозняками ткань создавали неприятную иллюзию присутствия чего-то нематериального, словно на границе света и тьмы витает сонм призрачных сущностей, пришедших в этот мир из непостижимой вечности.
По верованиям сидонийцев в течение девяти дней душа усопшего прощается с Поднебесным миром, друзьями и родственниками. Посему, чтобы не препятствовать ей в совершении этого последнего обряда омрэ, все, кому покойный был близок, держат окна и двери своих домов распахнутыми настежь.
Конечно же, в мире людей подобная традиция рассматривалась бы скорее как вопрос духовности и наверняка была бы высмеяна прагматиками и официальной наукой как оголтелое суеверие, но в парадоксальном с человеческой точки зрения мире Сидонии данный факт являлся непреложной истиной.
Преподобная Мать и император о чём-то разговаривали, сидя в креслах с высокими резными спинками, но оба разом обернулись, услышав тихий скрип дверных петель и шаги.
Приблизившись к ним, Ангрим приложил руку к груди и склонился в низком поклоне перед Преподобной.
- Матушка, прошу простить меня за неожиданное вторжение и за то, что прерываю вашу беседу, - вежливо, но с достоинством произнёс советник.
Преподобная ответила ему слабым наклоном головы.
Ангрим повернулся в сторону своего господина.
- Дурные вести с Севера, государь.
Император нахмурил брови.
- Следуя твоему приказу, прибыл герцог Гуял-Исша, - Ангрим отступил на шаг в сторону и жестом руки указал на стоявшего подле потайной двери Эльрика. – Боюсь, что мой сын принёс дурные вести.
Сказав это, он, как и полагается советнику, встал возле кресла императора.
- Что произошло? - мрачно спросил Муилькор.
- Беда, государь! - дрогнувшим от волнения голосом ответил герцог.
Его очень смущало присутствие Первожрицы. Быстро приблизившись, он опустился на колено перед Преподобной Матерью и с едва скрываемым трепетом поднёс к губам край её одежды.
В отличие от своего кузена, лорда Лансера, он первый раз в жизни воочию увидел Первожрицу, и надо сказать, что она произвела на молодого герцога неигладимое впечатление.
От этой женщины буквально исходила немыслимой силы волна материнской любви и спокойствия. Помимо его воли в душе герцога возникло необъяснимое желание почувствовать её прикосновение.
Стоя перед Первожрицей в коленопреклонённой позе, Эльрик волновался, словно мальчишка, и непроизвольно вздрогнул, когда ладонь Преподобной Матери мягко опустилась на его склонённую голову.
В этот момент в его душе что-то перевернулось, неожиданно вернулось запрятанное в самых потаённых глубинах сознания и почти забытое им ощущение из далёкого детства, ощущение материнского тепла.
Эльрик не смог удержаться и посмотрел в глаза этой удивительной женщины.
Когда его взгляд встретился со взглядом Преподобной, в памяти отчётливо всплыло воспоминание о разговоре с Рональдом.
Тогда он спросил:
- Скажи, дорогой мой Рон, какая она, эта Белагестель?
И кузен ответил:
- Она непостижима и прекрасна. Когда она начинает говорить, ты помимо своей воли попадаешь под магию её голоса, весь превращаешься в слух и желаешь только одного: слушать... Поверь мне, дорогой мой Эльрик! Когда она смотрит на тебя, её взгляд буквально проникает в самую душу, и ты моментально растворяешься в нём. Она поистине Мать - и она непостижима!
То ли общая мрачная и таинственная атмосфера зала, освещенного багровыми отсветами пламени, то ли разыгравшееся от излишнего волнения воображение Эльрика, а может, то и другое вместе вызвали в его сознании отчётливое ощущение, что из бездны необъятного прошлого на него взирают глаза самой Первоматери, полные бесконечной мудрости.
Этот взгляд обволакивал, проникал в самые потаённые глубины сознания, вселяя в душу уверенность и покой.
С этой самой минуты Эльрик был готов тысячекратно подписаться под каждым словом, сказанным тогда Рональдом.
"Что это - магия, наваждение? Она зачаровала меня? Нет! Это её суть, она истинная Мать!" - глядя в бездонные глаза Первожрицы, подумал он.
- Так вот он каков, избранник нашей милой Фрейдис. Сожалею, что наша встреча произошла при столь печальных обстоятельствах. Встаньте, герцог. Какие тревожные вести Вы принесли нам? - тихо произнесла Преподобная.
Её фраза вернула Эльрика в реальность.
Собравшись с духом, он поднялся с колена и обратился уже к Муилькору.
- Искренне сочувствую горю, постигшему семью императора, и разделяю великую скорбь. Боюсь, что приумножу твою печаль, государь, ибо я принёс дурную весть из Данахта. Третьего дня от руки подлого убийцы пал король Увэ. Заговор лордов, государь.
Преподобная Мать обеспокоено взглянула на своего "возлюбленного братца".
На миг ей показалось, что он превратился в комок нервов.
- Лилит?.. И королева Амелия? - хриплым от напряжения голосом коротко спросил Муилькор.
- Слава Праматери, они обе живы-здоровы и сейчас принимают активные меры по сохранению стабильности в землях Данахта и Норвика.
Муилькор не смог скрыть вздох облегчения.
- Как это произошло? - глухим голосом спросил он.
- Увы, государь, мы предполагали, что Лига планирует вторжение, и готовились к нему, но произошло то, чего не могли предвидеть. Оказалось, что Лига готовила не вторжение как таковое, а мятеж данахтских лордов. Благодаря госпоже Лилит, перехватившей важное письмо, мы имеем полный список мятежников, но беда в том, что пасынок короля Увэ был вовлечён в этот заговор. Убийство короля - его рук дело. Сейчас он схвачен и находится в темнице. Королева Амелия лично допрашивала его. Он сообщил, что этот список является дополнением к тайному договору между данахтскими лордами из так называемого тайного братства белых сидов и Лигой.
Кроме того им названы те, чьи имена отсутствуют в списке. По приказу королевы Амелии верные трону паладины при содействии имперских стражей из Второго легиона частично разоружили воинов мятежных лордов. Те, кто вознамерился оказать сопротивление, перебиты, часть заговорщиков схвачена. Также по приказу королевы арестованы семьи тех, кто всё же успел бежать из Данахта. Лорд Адар и сенатор Гунар покончили с собой - их имена также значатся в списке. Вот перехваченное госпожой Лилит послание.
С этими словами Эльрик извлёк из поясной сумки круглый пенал для депеш и с лёгким поклоном подал его императору.
- Что значит «частично разоружили»? - изучив надломленные печати и извлекая из пенала письмо, поинтересовался Муилькор.
- Пока шли аресты в Норвике и Арне, кое-кто из мятежников успел скрыться на территории сопредельного Трингобарда и увести туда часть своих войск.
- В Трингобард? Значит, Меленгорд всё же решился открыто выступить на стороне Лиги?
Эльрик криво усмехнулся.
- О, государь, этот плут ведёт свою игру. Как только стало ясно, что королевские войска Данахта берут ситуацию под свой контроль, этот лис прислал королеве Амелии письмо, в котором выразил соболезнования по причине гибели короля Увэ и сообщил, что в сложившейся ситуации Трингобард занимает нейтральную позицию.
Муилькор качнул головой.
- Вот ведь хитёр, гадина.
- Хитёр и осторожен, государь. Мотивируя своё решение исключительно стремлением к милосердию и желанием избежать излишних жертв, он предоставил войскам мятежников возможность беспрепятственного прохода через земли Трингобарда, и сейчас они находятся в Андалане и баронстве Нан-Марог. Боккаж охотно принял бежавших и предоставил им гарантию безопасности.
Император кивнул и, развернув пергамент, пробежал глазами по тексту.
- Ублюдки! - сквозь стиснутые зубы процедил он, порывисто поднявшись с кресла, и протянул послание Преподобной Матери. - Ангрим, немедленно созовите Большой Совет.
- Сейчас, ночью?!
- Не то время, чтобы спать.
- Но, государь!..
Муилькор нахмурился:
- Немедленно!
В знак повиновения Ангрим склонил голову.
- Срочно отправь гонцов к Колодаи и Архаин.
- Госпожа Колодаи сейчас во дворце, она у императриц, - ответил Ангрим. - Она вернулась накануне и завтра, вернее, уже сегодня, на утреннем приёме планировался её отчёт о переселении снорков.
- Пошли за ней. Она должна присутствовать на Совете.
- Слушаюсь, государь, - поклонившись, Ангрим вышел из зала.
Муилькор взглянул на Преподобную Мать.
Чуть повернувшись к огню, Белагестель внимательно читала перехваченное письмо.
Оторвав взгляд от пергамента, она вопросительно посмотрела на Муилькора.
- Может, кто-нибудь объяснит мне, что всё это значит и при чём тут Лилит? Каким образом это письмо оказалось у неё?
- Я сам хочу услышать более подробный и вразумительный отчёт, - ответил тот, переводя взгляд на герцога. - Тем более что Эльрик располагает показаниями мятежников. Я правильно понимаю?
Герцог смущённо кашлянул в кулак.
- Государь, допросы заговорщиков ещё не завершены, и боюсь, что я не владею полной информацией. На сегодняшний день известно лишь, что первоначальные предположения о готовящемся на Севере вторжении Лиги в основном были верны, - начал он.
- Не зря, ох, не зря они так настойчиво тыкали нас мордой в королевство Лакои! - садясь в кресло, произнёс Муилькор.
- Дознание только началось, но уже сейчас с определённой долей уверенности можно сказать, что первоначальные планы вторжения были сорваны. Но, увы, это была не наша заслуга, - продолжил герцог.
- Не наша заслуга?
- Да, государь. Всё дело в Меленгорде. На сегодняшний день известно, что Лига планировала поддержать мятеж лордов вводом двух армий в Данахт. Таков был первоначальный план всей компании. Но между землями Лиги и Данахтом простирается Трингобард. На допросах мятежники сообщили, что в назначенный день вторжения по приказу Меленгорда к границе были стянуты несколько корпусов армии Трингобарда. Без всяких объяснений Меленгорд отказался пропустить силы Лиги через свои земли.
- Чертовщина какая-то, - пробормотал Муилькор. - Меленгорд, он же союзник Лиги?
- Боккаж тоже считается состоящим в Лиге, но это не так, - уверенно ответил герцог. - Эти двое ведут каждый свою игру, и похоже, что она направлена на ослабление Лиги. После произошедшего расклад сил изменился. Лига потеряла верных союзников на Севере, в глазах подданных и соседей Меленгорд выглядит истинным миротворцем, а Боккаж заполучил несколько тысяч профессиональных воинов, включая озлобленных лордов, готовых броситься в драку как с империей, так и с Трингобардом.
- Самое дрянное последствие мятежа то, что теперь эти несколько тысяч находятся не на Севере, а у наших границ, - задумчиво произнёс Муилькор. – Кстати! Работа для парней Колодаи. Надо непременно выяснить точное количество этих войск.
В раздумье помяв виски, Муилькор взглянул на герцога.
- Сдаётся мне, что эти двое намерены столкнуть нас с Лигой, выждать, наблюдая за происходящим со стороны, а потом совместно добить победителя, который к этому моменту будет ослаблен. Ну а потом...
- Очень похоже на то, государь, - согласился герцог.
- Ну а что насчёт письма? - поинтересовалась Преподобная.
- Это очень странная история, матушка, - с уважительным поклоном ответил Эльрик. - Буквально накануне мятежа в караульное помещение королевских гвардейцев кто-то подбросил письмо...
Услышав эту фразу, Муилькор, словно очнувшись от сна, встрепенулся и подался вперёд.
- Это письмо, часом, не подписано Зунхаром из Андалана, сыном Уфхура-плотника? - сверкнув глазами, спросил он.
- Да, государь. "Зунхар из Андалана, сын Уфхура-плотника" - именно так оно и было подписано, - растерянно отозвался тот. - Сейчас это письмо находится у госпожи Лилит. Только не понимаю, когда она успела сообщить об этом? - в голосе Эльрика звучало недоумение.
Мулькор задумчиво качнул головой.
- Так что же было в этом письме? - вмешалась Преподобная Мать.
- Это даже не письмо, так, записка. Причём весьма безграмотно написанная. В точности весь текст воспроизвести не берусь, но смысл был таков, что король Лодвиг отправил гонца к Майтрасту, главе клана Мак'Олдринов, и тот гонец везёт в Нави-Тирит чрезвычайно важное послание. Что если поторопиться, то гонца ещё не поздно перехватить, ибо из Оргарда он выехал лишь утром и, стало быть, к Укунскому мосту сможет добраться лишь к вечеру. Прочитав перехваченное послание, можно предотвратить страшный заговор, который зреет в Данахте, узнать имена участников и избежать большой беды, которая непременно должна случиться буквально после того, как послание будет доставлено адресату.
- Значит, гонец вёз именно это послание? - спросила Преподобная Мать, помахав свёрнутым в трубку пергаментом.
- Да, матушка, - подтвердил герцог. - Именно это письмо и перехватила госпожа Лилит. Пока советники королевы Амелии решали, как им следует относиться к предупреждению, госпожа Лилит, никого не известив, в одиночку выехала из города.
Взглянув на Муилькора, Преподобная Мать с недоверием качнула головой.
- Лилит в одиночку смогла перехватить гонца, зимой, ночью? Даже странно, как ей это удалось?
Герцог лишь пожал плечами.
- Магия.
- Не зря в Норвике её прозвали Белой Волшебницей! - не без гордости произнёс Муилькор и, встав с кресла, подошел к камину.
- Волчицей, - поправил его герцог.
- Как погиб король Увэ? - спросил император.
- Это произошло в загородной резиденции, в его рабочем кабинете. Пасынок нанёс ему несколько ударов оленьим кинжалом. Король Увэ был крепким мужчиной, ему хватило сил, чтобы встретить смерть, как и подобает истинному воину, в схватке. Безоружный, он смог противостоять нападению даже после того, как получил три смертельных ранения в грудь. Охрана среагировала очень быстро и скрутила убийцу, но для Увэ уже всё было кончено. После нападения он прожил всего час. Королева Амелия, находившаяся в тот день в столице, всё же успела приехать, чтобы застать его в живых и проститься. Последний вздох король Увэ сделал у неё на руках. Необычайной силы и здоровья был мужчина. Настоящий воин.
- Известно, кто возглавлял армии Лиги, те, что должны были прийти на помощь мятежникам? - мрачно спросил Муилькор.
- Да, государь. В первую очередь это верховный жрец Кухулина Нарзес, король Лодвиг и барон Нан-Марог.
- Откуда это известно? - подняв взгляд на Эльрика, спросила Первожрица.
- Убийца короля Увэ сообщил это во время допроса, - стушевавшись, ответил герцог.
Преподобная с сомнением качнула головой.
– Подозреваю, что он сообщил это под пыткой.
- Допрос убийцы происходил при участии госпожи Лилит. Госпожа Лилит хороший ментад.
- Надеюсь, он ещё жив?
Эльрик с сомнением качнул головой.
- Не думаю. Королева Амелия настроена более чем решительно.
Скрестив руки на груди, Муилькор слушал их диалог и смотрел на огонь камина.
- Королева Амелия лютует, государь, - обращаясь уже к императору, тихо произнёс герцог. - Даже госпожа Лилит предпочитает не вмешиваться. Может, стоит отправить в Данахт кого-нибудь из старшин корпуса стражей? Иначе, ослеплённая гневом, она вырежет не только схваченных заговорщиков, но и родственников тех, кто успел скрыться.
Муилькор отрицательно качнул головой.
- Если Лилит считает, что её вмешательство не требуется, то это значит, что королева Амелия не делает ничего дурного.
Подняв взгляд на "возлюбленного братца", Преподобная Мать укоризненно качнула головой.
- Герцог прав. Голос благоразумия умолкает, когда душа обуяна пусть и праведным, но гневом. Могут пострадать невинные. Как первожрица от лица Ордена и от себя лично я прошу брата моего принять меры, чтобы унять гнев королевы Амелии,- ровным голосом произнесла она.
- Увы, сестрица! Я и пальцем не пошевелю, чтобы помешать этой женщине. Её муж подло убит в результате мятежа предателей, и она имеет полное право на месть. В конце концов, империи пора показать, что с ней шутки плохи. Королева Амелия Прекрасноволосая и её покойный муж король Увэ одними из первых присягнули на верность. Расправа над предателями должна наглядно показать всем, что империя сурово карает тех, кто посягнул на верных ей вассалов.
Преподобная Мать с сомнением качнула головой.
- Всеобщего почитания и любви жестокостью не добьёшься. Неужели ты хочешь, чтобы тебя боялись, а не любили и уважали? Не с того начинаешь, братец. Ох, не с того.
- За несколько прошедших месяцев Лига уже отняла сотни жизней. Две моих дочери и зять убиты. И после этого ты призываешь меня к гуманности и милосердию? – с болью сказал Муилькор.
- К благоразумию, к благоразумию! Ты ослеплён постигшим тебя горем и разделяешь чувства королевы Амелии. Но не забывай, что твои дочери были моими крестницами. Я нянчила их, когда они были совсем ещё крохами. Они мне не менее дороги. Гибель Ирен и Элуидис так же разрывает моё сердце болью. Но мы не должны давать волю своим эмоциям, мы обязаны быть благоразумны и сдержанны, - возразила Белагестель. - Величие и мудрость правителя заключаются в том, что даже в дни постигшего его горя он поступает, согласуясь с принципами милосердия и разума. Ты должен пресечь возможное кровопролитие. По крайней мере, посмотри на это с точки зрения политика.
Муилькор недобро усмехнулся, взглянув на Преподобную Мать.
- Лига интригует, она сделала свои ходы. Сначала тут, а теперь и в Данахте. И везде пролилась кровь. Причём это была наша кровь! Наша! До этого момента мы лишь защищались. Теперь пришло время показать, кто хозяин в Сидонии. Более я не намерен избегать прямого конфликта с Лигой. Лига хочет войны? Ну так она её получит! А впрочем...
Заложив руки за спину, Муилькор в раздумье прошелся вдоль громадного зева камина.
- А знаешь что? Пожалуй, ты права. Мы проведём открытый суд над предателями!
- Прости за дерзость, государь, но кто будет судить заговорщиков? - вежливо поинтересовался герцог.
- Совет старейших, - не совсем уверенно ответил Муилькор, догадываясь, что Эльрик не просто так задал свой вопрос.
- Совет старейших призван решать иные вопросы. На суд Совета выносятся межклановые и территориальные споры, а также вопросы о наследовании.
Выслушав слова Эльрика, император понимающе кивнул.
- А ты сам что посоветуешь?
- Прости, государь, я всего лишь воин. Я не обладаю мудростью и жизненным опытом, какими обладает мой отец.
- Тогда скажи без утайки, что думает воин.
- Воин уверен, что в Сидонии есть лишь один высший суд. Это суд императора и Преподобной Матери, - прямо глядя в глаза Муилькора, ответил герцог. - Совет старейших не может судить клятвопреступников, ведь мятежные бароны принесли вассальную клятву королю Данахта и предательски её нарушили. Они вероломно предали и убили своего короля, который дал клятву верности тебе, императору. Стало быть, предав его, они совершили тягчайшее преступление против императорского дома. Кроме того, они изменили истиной вере, вступив в союз с последователями культа Кухулина, а это уже само по себе является их вторым тягчайшим преступлением. Мне неведомо, каким богам поклоняются люди и поклоняются ли они им вообще, но Первоматерь не вымышленная богиня, каждый житель Сидонии сохранил её образ в памяти своих прошлых жизней. Можно заблуждаться и с пеной у рта оспаривать её божественное начало, пытаться понять, какие её поступки истинны, а какие приписаны народной молвой. Но при этом надо помнить, что все подобные споры разворачиваются вокруг женщины по имени Дану, женщины, которая привела нас в этот мир, и неважно, была ли она настоящей богиней или покорила сердца соплеменников своей харизмой и душевной широтой! В любом случае она оставила след в истории и добрую память в сердцах каждого жителя Поднебесного мира! Праматерь так же реальна, как и мы, она дышала тем же воздухом, каким дышим мы, ступала по той же земле по которой мы ходим, пила ту же воду, что и мы пьём сегодня. Как можно поступиться своей собственной памятью и поверить в божественность того, кто принёс в Сидонию человеческую скверну и поверг этот мир в бездну зла и порока?! Совет старейших не может, не вправе судить мятежников. Лишь приговор Первожрицы и императора определит их дальнейшую судьбу, ибо по сути они предали мир, в котором существуют, предали его основы!
Слушая слова герцога, Муилькор кивал головой - они звучали откровением. В эту минуту он открыл для себя совсем иного Эльрика.
- Измена данной клятве - подлость! - продолжал герцог. - Но самое жуткое и отвратительное преступление совершили те, кто, спасая свои шкуры, бежал, бросив на произвол судьбы близких. Эти ничтожества совершили самое низкое из всего, что только можно себе представить: они предали свои семьи, свою кровь! Даже самки гулей, которые яростно защищают своё потомство, и те достойны большего уважения, чем эти выродки. Думая лишь о себе, они ни во что не ставят чужие жизни, даже жизни своих близких. Сидя в безопасности и достатке, они будут говорить и себе, и другим, как тоскуют по своей родине, по жёнам и детям, которых оставили ради борьбы за идею, но это ложь! Ни одна идея не стоит того, чтобы подвергнуть опасности собственного ребёнка. Ведь бежавшие мятежники прекрасно знают, какая судьба уготована их близким. Они отдают себе отчёт в том, что отныне жизни их родственников принадлежат тебе и королеве Амелии. Негодяи знают, что даже при самом благоприятном стечении обстоятельств их близких ждёт нелёгкая судьба. В своей мудрости Эльгар Хальмский сказал, что зло может породить лишь большее зло. Королева Амелия женщина крутого нрава, в своём горе она может совершить ошибку, за которую позже придётся рассчитываться императорскому дому. Вмешайся, не позволь случиться непоправимому.
Во всё продолжение его темпераментной речи Первожрица с нескрываемым изумлением и восторгом взирала на Эльрика, а когда он умолк, встала с кресла, подошла к нему и поцеловала в лоб.
- Благодарю тебя за такие слова, - мягко произнесла она. - В этот горький час они согрели мою душу.
- Воистину это были мудрые слова, - поддержал "сестрицу" Мулькор. - Твои доводы убедили меня. Сегодня же отправлю в Данахт Диона. Надеюсь, что до его прибытия у Лилит хватит сил удержать королеву Амелию от опрометчивого шага, а у той хватит благоразумия, чтобы внять этому предостережению.
Преподобная Мать удовлетворённо кивнула.
- А что ты намерен предпринять относительно самих заговорщиков?
- Публичная казнь на главной площади Белого Города, - отрезал император и, взглянув на Эльрика, уже по-доброму добавил: - Мне как отцу любо, что у Фрейдис будет такой муж.
- Благодарю, государь! - склонив голову, ответил герцог.
- Скорбный час, Эльрик. Скорбный час... Но жизнь не останавливается. Посему говорю тебе: когда закончится траур, присылай сватов, - произнёс Муилькор, похлопав герцога по плечу. - А сейчас готовься к докладу на Большом Совете. Час-другой, и все должны собраться. Отныне ты, герцог Эльрик Гуял-Исша, являешься верховным главнокомандующим имперской армией. Кабинет покойного... - Муилькор скорбно качнул головой. - Кабинет и архивы покойного Итилгайла в твоём полном распоряжении.
- Это великая честь, государь. Приложу все усилия, чтобы оправдать надежды, - предательски дрогнувшим от волнения голосом произнёс герцог и, поклонившись императору и Преподобной Матери, быстрым шагом вышел из зала.
- У тебя будет хороший зять, а у Фрейдис славный муж, - проводив его взглядом, произнесла Преподобная.
- Уверен, что ты права, - ответил Муилькор.
Белагестель вновь села в кресло.
- Мне не по душе твоё решение казнить захваченных мятежников. Но таковы уж законы здешнего мира, и я вынуждена смириться и принять его. Ну а как ты намерен поступить с родственниками заговорщиков? - спросила она, оправляя пышные складки платья.
Муилькор, нахмурившись, в раздумье помассировал виски.
- Эльрик прав, если с ними поступить так, как предписывают правила, то многим позже это может обернуться новым заговором. "Зло порождает большее зло... " Поэтому на сей раз я поступлюсь традициями и просто вышлю их всех из империи, пускай катятся в земли Лиги к своим бежавшим главам семейств. Держать тлеющие угли на пороховом складе - самоубийственное безумие. Ну а дальше... - он развёл руки в стороны, - ...а дальше пускай сама судьба решает.
* * * * * * *
По умоляющему выражению опухших глаз Люси, проводившей Колодаи в покои императриц, та сразу смекнула, что застанет Хелену и Ленор не в самом лучшем состоянии.
- Что, тяжко? - искоса взглянув на девушку, спросила она.
- Ох, тяжко! – горько вздохнув, посетовала Люси. - Госпожа Хеленгард сильно скорбит, но с ней всё нормально, а вот с государыней Ленорой так тяжко, прямо беда.
- Что так?
- Да какой уж день всё пьёт да буянит, - качая головой, по-старушечьи запричитала та. – Ладно бы ещё вино пила, так нет, ей что покрепче подавай. А разве откажешь? Слова поперёк ей не скажи. Давеча едва меня не прибила, а всего-то ей сказала, что, может, вместо сата винца лёгкого принести да покушать чего. Так она в крик: "Пошла вон, дура, и без самогона не возвращайся!" Да ещё стулом в меня запустила, насилу я увернулась. Обидно, очень обидно. Разве заслужила я такое? Если бы не государыня Хеленгард и Маришка, ушла бы я от них в тот же день. Клянусь Дану, ушла бы!
- Понимаю, милая, очень обидно, - искренне посочувствовала ей Колодаи. - А что сам? Неужели молчит?
- Государь? Да он все дни темнее ночи. Посерел весь, смотреть страшно, - со слезой в голосе ответила девушка. - Горе-то какое! Девочек так жалко, так жалко! Что же это делается-то? И у кого только рука поднялась сотворить такое?
- Ну перестань сырость разводить. Девочек очень жаль, но, сколько ни плачь, ничего не изменишь.
- Так ведь жа-а-алко... - качая головой, протянула Люси и, уткнувшись в плечо Колодаи, тихо заплакала.
- Ну всё, хватит, хватит, - успокаивая девушку, пробормотала та.
Более-менее успокоившись, но продолжая шмыгать носом и горько причитать, Люси провела гостью к покоям Леноры.
Остановившись перед дверью в будуар, она испуганно посмотрела на Колодаи.
- Я туда не пойду! До смерти её боюсь.
Видя искренний страх в глазах Люси, та ободряюще потрепала девушку по плечу.
- Просто побудь здесь. Если что, я позову. Хорошо?
Девушка быстро закивала головой.
"Похоже, дело совсем дрянь, - подумала Колодаи, берясь за бронзовую дверную ручку. - Девчонка сама не своя от страха. Ленни, Ленни, что же ты творишь-то?"
Когда же она вошла в будуар, ей стало не по себе.
Прежде всего ударил в ноздри запах.
Своеобразный запах, свойственный лишь такому явлению, как девичник, устроенный зрелыми матронами, связанными межу собой старинной дружбой и лишенными всяческих комплексов.
Неповторимый тяжелый запах, адская смесь миазмов табачного дыма, окурков, духов, разгорячённого женского тела и кислятины разлитого вина, щедро сдобренная резким ароматом крепчайшего самогона.
Если бы не открытое настежь окно, в небольшом будуаре Леноры было бы не продохнуть.
Сама же блистательная императрица была пьяна не хуже разухабистой подружки невесты на цыганской свадьбе.
Колодаи могла поклясться, что никогда в жизни не видела свою старинную подругу в таком жутком состоянии.
На Ленор было страшно смотреть. Немытые спутанные волосы, осунувшееся, помятое лицо, тёмные круги вокруг глаз. Роскошное парчовое платье измято, кружевной манжет на правом рукаве полуоторван, другой испачкан чем-то красным.
"Слава богам, что она заперлась в своём будуаре, и в таком жутком состоянии никто, коме Люси, её не видит", - подумала Колодаи, окидывая комнату мрачным взглядом.
О том, что время от времени тоскливая депрессия императрицы сменялась приступами безумной ярости, и та металась по комнате, круша всё, что попадётся под руку, весьма красноречиво говорили содранные со стен гобелены, изорванный в клочья бархатный занавес, жалкой тряпкой свисавший с крючьев, два изрубленных кресла с разодранной в лоскуты обивкой и всаженный в полированную столешницу широкий кинжал.
Судя по самой столешнице, покрытой глубокими зарубками, ей досталось ничуть не меньше, чем креслам и занавесу.
Сама виновница этого безобразия возлежала на меховом ковре, небрежно облокотившись на гору украшенных изысканной вышивкой подушек, и безбожно дымила длинной трубкой.
- Привет! - глядя на Колодаи мутными глазами, бесцветным голосом произнесла Ленор.
- Привет-привет, - ответила та, стараясь подавить подступивший кашель.- Что же ты Люси так обидела? Негоже с ней так поступать.
Ленор скривилась в пьяной ухмылке.
- Учить меня пришла?
- Ну, хотя бы и учить. Что же это ты, твоё Величество, так нарезалась?
- Да пошла ты! - едва ворочая заплетающимся языком, огрызнулась Ленор и, одним махом осушив серебряный кубок, неловко потянулась к стоявшему поодаль кувшину. - Ты будешь указывать, когда и сколько мне пить?!
- Ну, ты бы хоть закусывала, - невозмутимо ответила Колодаи, продолжая разглядывать комнату.
- Что, не нравится? - недружелюбно уставившись на гостью, спросила Ленора.
- Нет. Не нравится.
- А мне насрать на это!
Колодаи укоризненно качнула гловой.
- Сколько уж лет тебя знаю, а такой ни разу не видела. Думаешь, если ты теперь императрица, то можно с подругами вот так разговаривать? Ты ведь знаешь, я не Люси, со мною такие номера не пройдут.
Губы Ленор тронула хищная ухмылка.
- Правда?
- Правда, - спокойно ответила Колодаи.
- Ну, коли так, то давай выпьем, старинная моя подруга. За упокой моих доченек выпьем.
Колодаи отрицательно качнула головой:
- Обязательно их помяну, но в другой раз.
- Что, брезгуешь? Неужели я такая жалкая?
- Честно? На тебя смотреть противно.
- А-а-а, не хочешь, ну и чёрт с тобой, а я п... пжалуй, выпью.
- А тебе не хватит уже?
Ленор попыталась приподняться, чтобы сесть, но у неё не получилось.
- Вот что я тебе скажу. Какое бы горе у тебя ни случилось, а негоже матери так напиваться.
- А что бы ты на моём месте делала, когда тут всё огнём горит? - прижав руку к груди, простонала Ленор. - Мои девочки! Мне даже проститься с ними не дали.
- Кто не дал?
Ленор вскинула руку, указав на дверь.
- Муж! Он предал моих девочек огню там же, где их нашли.
- Уверена, что он знал, что делает, - ответила Колодаи.
- Знал, что делает… - эхом отозвалась Ленор. - Он знал, что делает... А я мать! Да чтоб я сдохла, что, мать не в счёт?! - дотянувшись до кувшина, Ленор наполнила свой кубок, проливая сат на подпаленный мех ковра. - Вовек ему этого не прощу! Никогда не прощу!
Видя, что Ленор распаляется всё больше и больше, Колодаи решила, что будет правильнее несколько сменить тему разговора.
- Успокойся. Всё понимаю. Горе горем, но нельзя же так. Посмотри, на кого ты стала похожа, - стараясь говорить как можно спокойнее, произнесла она.
Ленора впилась в подругу испепеляющим взглядом.
- А на кого это я похож… жа? - с угрозой в голосе спросила она.
Колодаи лишь обречённо вздохнула и, прикрыв изодранное сиденье кресла сползшим лоскутом обивки, села.
- Не думала, что в час скорби увижу тебя такой.
- А-а-а! - прищурив пьяный глаз, протянула Ленор. - Так ты, значит, увещевать явилась? Соболезновать? Ну так давай, соболезнуй...
С величайшим трудом ей наконец-то удалось сесть прямо.
- Когда протрезвеешь, - холодно ответила Колодаи.
- Что так?
- Что с тобой говорить, когда ты невменяема.
- Я невменяема?! - переспросила Ленор, гневно сверкнув глазами в сторону Колодаи. - А может, я вменяемее всех вас вместе взятых?
- Возможно.
Ленор стукнула себя кулаком в грудь.
- Я знаю имя того, кто убил моих девочек! Понимаешь ты? Знаю, но ничего не могу сделать! - она вновь указала в сторону двери. - Они все говорят, что мне нельзя мстить, что я, видите ли, имп... императрица! А я хочу умыться кровью этого выродка! Я хочу своими руками разорвать ему глотку! Выдрать его поганые кишки! Вывернуть его наизнанку!
Колодаи изумлённо приподняла бровь.
- Ты знаешь имя?
Несколькими глотками Ленор осушила кубок, судорожно вздрогнула и, закрыв глаза, произнесла имя:
- Нарзес!
- Откуда тебе это известно?
Ленор непонимающе взглянула на Колодаи.
- Меня же не было в Тирине, - пояснила та.
- Пленные рассказали, - упавшим голосом произнесла Ленор и попыталась затянуться погасшей трубкой. - Твою мать! - зло выругалась она и выбила трубку прямо на ковёр.
Колодаи тяжело вздохнула.
- Ленни, Ленни…
- Что - Ленни?
- Да так, ничего.
- Н-н... ну и пош-ш-шла отсюда! Мне твоё долбаное сочувствие... Вот тут я его видала! Стерва рыжая! - глядя на Колодаи мутным взглядом, она приложила ладонь к низу живота.
- От стервы и слышу, - лаконично отозвалась Колодаи. - И разве я говорила, что пришла тебя жалеть? Да видала я тебя! Мне противно смотреть на всё это! - обведя будуар брезгливым взглядом, ответила Колодаи.
- Ну и вали туда, откуда пришла, и не лезь мне в душу! - тряхнув гривой спутанных волос, огрызнулась Ленор.
- Сколько ни пей, а горе спиртным не зальёшь. Неужели твои девочки заслужили, чтобы в дни траура их родная мать нажиралась, как свинья?
- А ты поучи меня, поучи! - с угрозой произнесла Ленор, отирая рукой мокрые от сата губы и подбородок. - Одна учит, а теперь и ты туда же.
- Одна - это кто? - невозмутимо поинтересовалась Колодаи.
- Кто-кто! Кто же ещё! Пиф... Пифия наша. Хелена Пре... премудрая, м-мать её!..
- А где она сейчас?
Ленор уставилась на Колодаи непонимающим взглядом.
- Где кто?
- Хе-ле-на! - по слогам произнесла Колодаи.
Ленор вновь тряхнула головой, сунула руку под подушки и пошарила там, затянув шутовским голосом:
- Где Хелена? Где Хелена?
- Надеюсь, ты не спрятала там её труп?
- Что? Какой труп? А, труп! Н-нет, она у себя. С Маришкой.
Хлопнув себя по коленям, Колодаи стремительно поднялась с кресла.
- Ну, знаешь что, подруга, кончай этот балаган и приведи себя в порядок! Люси! Люси, милочка! - громко позвала она.
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула рыжеволосая голова девушки. Робко посмотрев на императрицу, Люси перевела вопросительный взгляд на Колодаи.
- Приготовь ванну своей госпоже и пришли сюда кого-нибудь, чтобы убрали комнату.
Ленор неприязненно фыркнула.
- И как давно ты стала распоряжаться в моих покоях? - спросила она, метнув на подругу яростный взгляд. - С тех пор, как стала спать с моим мужем?
- Ленни, Ленни… Я пришла к тебе как подруга, а ты...
- Как подруга или как императорская подстилка? - зло прищурив глаз, спросила Ленор.
Чувствуя, что сама вот-вот взорвётся, Колодаи глубоко вздохнула. Она прекрасно понимала, какую душевную боль испытывает сейчас Ленор, и знала, что отчаянная попытка уколоть побольнее была вызвана именно этим. Тем не менее ей стоило немалых усилий сдержать готовый выплеснуться наружу гнев. Если бы подобные слова произнесла не Ленора, а кто-то другой, то ему тут же пришлось бы горько пожалеть о сказанном, незамедлительно получив от Колодаи по морде.
Оставив слова подруги без ответа, она подошла к ней и подхватила Ленору под руку, пытаясь поднять.
- Давай, вставай!
- Пшла прочь, сука! – резко выдергивая руку, выкрикнула та. – Ты мне противна! Ты спишь с моим мужем! Ты выгораживаешь его, потому что трахаешься с ним! Ты явилась, чтоб поиздеваться надо мной, дрянь! Тебе наплевать, что мои девочки мертвы. Пшла прочь!
Ленор практически не владела собой, у неё начиналась пьяная истерика.
Испуганная Люси шмыгнула за дверь.
- Ленни, прекрати! Что ты несешь? – едва сдерживаясь сама, попыталась успокоить подругу Колодаи.
- Рыжая дрянь! Ты злорадствуешь, чтоб я сдохла! Ты довольна, что я сейчас страшна, как смертный грех. Беги, приведи своего любовника, пусть он поглядит на меня! Он не дал мне проститься с дочерьми… Ненавижу, не прощу его! Девочки... Девочки мои... За что? – Ленор запрокинула голову и по-волчьи завыла, царапая ногтями ковер.
Колодаи закрыла глаза и трижды глубоко вдохнула-выдохнула. Душа разрывалась от смешанных чувств: боль, жалость, омерзение. Невыносимо было видеть всегда гордую и сильную Ленни в таком состоянии.
Резко открыв глаза, она шагнула к подруге и отвесила ей две тяжелые пощечины, испытав при этом какое-то болезненное удовлетворение.
- Кто из нас дрянь? Ты довела себя до того, что на тебя тошно смотреть! Очнись! Что видят твои дочери сейчас? Ведь они пока рядом! Разве то, что сейчас перед ними, это их мать? Приди в себя!
Ленор, на щеках которой заполыхали следы от ладони Колодаи, приподнялась, с изумлением глядя на подругу.
- Ты… Ты ударила меня, Колодаи? –прошептала она, приходя в себя, насколько это было возможно.
- Не тебя. Не мою подругу Ленни, не императрицу Ленору, а ту скотину, которой ты была только что. Ленни, опомнись! Не позорь память своих дочерей, напиваясь как последняя забулдыга! Приди в себя!
Колодаи опустилась на колени и обняла подругу.
- Опомнись! Твое горе велико, но это и мое горе… И Хелены… И Сандры… И Алекса… - почувствовав, как напряглась Ленор, Колодаи ещё крепче сжала её в объятиях. - Мы все любили девочек, у всех разрываются сердца от горя. И Ал страдает не меньше твоего… Ты должна быть рядом с ним, чтоб разделить эту беду, а не наливаться самогоном, теряя человеческий облик.
- Он… он спит с тобой… - с трудом выговорила Ленора.
- И что? Ты только сейчас об этом узнала, что ли? Спит он со мной, а любит тебя. Ты сама это понимаешь не хуже меня!
- Девочки… Почему он не дал мне проститься?.. – её глаза вновь наполнились слезами.
- Чтобы не заставлять вас с Хеленой страдать ещё больше. Он сделал это, чтоб уберечь вас.
Ленор приподнялась, крепко обхватила обнимавшую её подругу и зарыдала. Но это были уже совсем другие слезы, с которыми изливалась переполнявшая душу боль. Колодаи тоже заплакала, более не сдерживаясь.
Заглянувшая в дверь Люси увидела, что они сидят в обнимку на ковре, и снова исчезла, тоже захлюпав носом.
Какое-то время были слышны лишь всхлипы.
- Девочки мои... Доченьки… Они ведь... А мне не дают отомстить… – покачиваясь, простонала Ленор.
- Успокойся. Если тебе говорят, что ты не можешь отомстить, то это сделаю я. Обещаю, что сполна рассчитаюсь за них. Нарзес будет подыхать в муках.
- Найди его! Найди эту гадину! Пусть он подыхает медленно! - вцепившись мёртвой хваткой в отвороты куртки Колодаи, Ленор захлебнулась в яростном шепоте. - Я хочу, чтобы он умер страшной смертью! Слышишь?! Пусть он умрет в адских муках и до последнего своего вздоха будет сознавать, что подыхает за моих девочек! Я хочу, чтобы его агония была ужасной! Найди его! Убей его! Убей эту мразь! Пусть он пожалеет, что родился на свет! Убей его! - обдавая подругу крепким запахом спиртного, прошипела она.
- Клянусь, что сделаю именно так! Клянусь тебе!
Выждав, пока Ленор немного успокоится, Колодаи потянула её за руку.
- А сейчас вставай! Вставай, Ленни! И приведи себя в человеческий вид. Твои дочери при жизни гордились матерью, пусть они гордятся тобой и сейчас. Вставай! Люси! Люси, девочка, помоги нам!
Услышав это, Люси поспешно вбежала в комнату. Совместными усилиями они поставили императрицу на ноги.
В это время кто-то очень деликатно постучал в дверь.
Колодаи вопросительно посмотрела на Люси.
– Кого ещё принесло?
Та растерянно пожала плечами.
Стук повторился уже более настойчиво. Из-за двери послышался мужской голос:
- Государыня, император желает видеть госпожу Колодаи на военном совете.
- Это Мартис, посыльный советника Ангрима! - прошептала Люси.
- Что это за мода? Давно ли посыльные стали ночами шастать по покоям императриц? Где Синтия, где Сати, вообще какого дьявола? - возмутилась Колодаи.
- Вс... В с... В случае сроч-сти, пс... псыльный имеет... пр... Пропустят... - едва ворочая языком, изрекла Ленора.
Придавшая ей сил вспышка ярости улеглась, и алкоголь окончательно затуманил её сознание.
- Если что-то срочное, то его пропустят, - пояснила Люси, подтверждая слова своей госпожи.
- Какая же это, к чертям, безопасность?
- Кто-нибудь из девочек всегда рядом.
"Девочек! Да эти девочки воткнут кинжал под ребро так, что и глазом моргнуть не успеешь. Ну да это и хорошо", - промелькнуло в голове Колодаи.
В дверь опять постучали.
- Военный совет в каминном зале!
Колодаи уловила в голосе посыльного нотку настороженности.
- Ничего себе срочность! Военный совет посреди ночи! - громко ответила она и, обращаясь к Люси, тихим шепотом спросила: - Где ванная?
Та поспешно кивнула в сторону неприметной двери.
- Мне было велено передать, - отозвался голос.
Радуясь, что никто, кроме них двоих, не увидит императрицу в столь неприглядном виде, Колодаи облегчённо вдохнула.
- Вот и славно. Вот и славно, - пробормотала она.
Подхватив едва держащуюся на ногах Ленор под руки, они повели её в ванную.
- Я сейчас приду! - полуобернувшись к входной двери, крикнула Колодаи.
С благодарностью взглянув на неё, Люси тихо шепнула:
- Спасибо, госпожа.
- Не за что. Управишься с ней одна или позвать Синтию?
- Нет-нет! Я сама.