"Артур: дети мертвых"

[Графиня Татарская]

На исходе третьего месяца, один из лучших мужчин племени ушел за рыбой и не вернулся. Несколько дней и индейцы и испанцы искали несчастного, но не нашли даже его следов. На четвертый день поисков вождь племени объявил, что воина похитили Прислужники Смерти. Жрец совершил обряд защиты, и жизнь пошла прежним чередом. Но индейцы вели себя намного осторожнее, а ночью с беспокойством смотрели на растущую луну. Алесандро пытался узнать, кто такие Прислужники, но индейцы молчали, делая вид, что не понимают.



А испанцы были не менее взволнованы появлением белых парусов на горизонте. Капитан Сальяно ушел из деревни на берег и наблюдал за приближающимися кораблями, в страхе высматривая французский флаг.



Если здесь раньше были французы, почему бы им не вернутся? Корабля было два, судя по мачтам, галеон и бригантина. Флаг все не появлялся – похоже люди на судне не считали нужным предупреждать о своем появлении, думая, что на берегу их ждут только индейцы. Тогда Сальяно решил пойти на риск. По правилам морского боя в ответ на поднятый флаг противника корабли должны были поднять свои флаги. Капитан развернул ветхий французский символ, хранившийся в тайнике между деревянными панелями в его каюте. Очень медленно своими руками он тянул за канат, поднимая ткань на флагшток. Ответом ему послужил взметнувшееся желтое полотно испанского флага. Тогда он также быстро спустил сине-белую ткань и велел поднять родной флаг.
Наконец-то корабли остановились в полумиле от берега и спустили на воду шлюпки. На берег сошло около пятидесяти солдат в блестящих кирасах во главе с Кесадой.



Они искали «страну позолоченного вождя». Кесадо уже прошелся по побережью в поисках мифической страны, но индейцы всюду встречали его враждебно и не пропускали в глубину континента. Капитан галеона был очень рад встрече с соотечественником в такой глуши, и его радость стала практически безмерной, когда он узнал, что у Сальяно сложились хорошие отношения с племенем Анаконды.



Кесадо оставил солдат на кораблях и ушел в деревню. Индейцы устроили в честь этого праздник, и Кесадо с небольшим отрядом наслаждался долгожданным отдыхом.
Прошло совсем немного времени со дня прибытия новой группы испанцев, когда случился новый праздник в племени. Сын вождя женился на самой красивой девушке, и испанцы были приглашены на праздник. Вечером поляна осветилась светом десятка костров. Вокруг центрального, самого большого костра Жрец и его помощники устроили ритуальные пляски, призывая великую Анаконду благословить этот день.



Индейцы даже забыли на время о Прислужниках, и веселились от души. Испанцы заразились их первобытной радостью и, изрядно выпив, повторяли за жрецом движения и слова на диком языке.
Сальяно и Кесадо сидели рядом с небольшим костром на краю поляны, лениво разговаривая о том, как они вернутся в Испанию, расскажут о Новом Свете, получат признание и славу.



Кесадо больше думал о деньгах, которые собирался получить, а Сальяно собирался представить научному обществу свои записи о местных животных и растениях. Алчный капитан галеона лишь смеялся над капитаном шхуны. Когда Кесадо разошелся и стал представлять седого и усатого ученого Сальяно, в светлый круг у костра вошел человек в длинном черном покрывале, скрывавшем фигуру и лицо. Сидевший рядом с Сальяно Алесандро тут же вскочил и выхватил из-за пояса пистолет:
- Отойди, чужак!



Незваный гость усмехнулся и заговорил на испанском, с сильным акцентом:
- Успокойся, чужестранец, - презрительно бросил он. – Я пришел с миром.
По знаку Сальяно, Алесандро снова сел на землю, и не сводил глаз с гостя.
Тот снова усмехнулся.
- Что же тебе нужно? – спросил Сальяно.



- Я из соседнего племени. Вы ищете золото? – Теперь гость обращался к Кесадо. - У нас все это есть. В пещере, за святилищем, вы нигде не увидите столько. Но мне нужна ваша помощь. Слушайте. Завтра Великая Ночь. Ночь явления Богини. Это Великий праздник. Дочь вождя выберет себе мужа. Она хочет взять нового юношу, бывшего рыбака. Хоть он красив и силен, он чужак. И тогда Богиня прокинет весь Род. Глупая девчонка ничего не хочет слушать! – взвизгнул гость. Потом, успокоившись, продолжил. - Я хочу спасти Род. Понимаешь. Но не могу… мм, убить вождя и наследницу. Вы сделаете это. Я спасу Род и отдам вам все золото. Вы будете богаты и счастливы. Это выгодно вам. Разве не за этим шли сюда столько лун?

[Графиня Татарская]

Алесандро внимательно слушал Прислужника. То бесконечное беспокойство, терзавшее его по пути в Новый Свет и все время здесь, снова вернулось и стало мучить его с удвоенной силой. Капитан Сальяно тихо спросил:
- Выходит, ты хочешь, чтобы мы перебили твоих соплеменников, которых ты предал? За золото?



- Ну, не перебить, а убрать неверных… Ты все верно понял.
- Хорошо, мы подумаем, - отрезал Сальяно и ушел от костра к хижине, в которой жил последнее время.
Кесадо проследил за ним взглядом и снова обратился к Прислужнику:
- Докажи свою правду.



Гость снова усмехнулся, и из складок покрывала появилась тонкая рука, покрытая татуировками, с кожаным мешочком. Кесадо схватил его и высыпал содержимое на ладонь. В золотой пыли лежало несколько крупных неграненых изумрудов и рубинов. У Кесадо загорелись глаза, и, вскочив, он воскликнул:
- Я готов лично придушить каждого индейца, если я могу получить такое богатство!
- Приду завтра на заре. Ждите меня здесь.
Кесадо поднял глаза на Прислужника, но наткнулся лишь на темноту. Бросив камни обратно в мешочек, он побежал к хижине Сальяно.
- Сальяно! Посмотри, что дал мне этот человек!
Кесадо схватил руку капитана и высыпал в неё камни.
- Золотая пыль? – удивился Сальяно.
- Да! Золото! Камни! Мы будем богаты! Мы будем осыпаны этой золотой пылью!
- Мне не нравится эта затея…, - начал капитан шхуны.
- Ты всегда был трусом, Сальяно! – крикнул Кесадо ему в лицо. – Посмотри на свою команду – неужели ты не хочешь, чтобы они были богаты и счастливы? Посмотри, они скучают!



Сальяно выглянул в дверной проем хижины. По поляне шатались несколько членов команды, некоторые спали, а Алесандро как обычно развлекал маленьких индейцев. Парень завязывал на кожаном шнурке морские узлы и предлагал детям их развязать. У малышей ничего не получалось, а в руках Алесандро узлы как будто таяли сами по себе.

- Хорошо. Мы поможем ему.
Кесадо улыбнулся и ушел, а капитан Сальяно, погруженный в беспокойные мысли, остался сидеть за столом.
«Это жестоко… Пусть они неверные, пусть они и язычники, но они такие же люди, как мы! Их создал тот же Бог. А я собираюсь уничтожить его работу. Пресвятая Дева! Подай мне знак!»
Сальяно огляделся, ожидая чего-то, но ничего не увидел. Глубоко вздохнув, он лег на циновку, и, уже засыпая, подумал: «Все же, моим морякам нужны не только хорошие воспоминания…».
Ранним утром Кесадо выстроил посреди поляны двадцать солдат и стал им объяснять, куда предстоит идти.



Испанцы недоверчиво переглядывались, но не смели возразить. Последним аргументом стал кожаный мешок с золотой пылью, и все сомнения испанцев пропали. Люди Сальяно были преданы ему и поверили с первого слова. Алесандро, мучимый сильной тревогой, в который раз проверял пистолеты на поясе.
Незаметно на поляне появился Прислужник. Он осмотрел испанцев, сказал несколько слов Кесадо и повел их через лес по узкой тропе, о существовании которой никто не подозревал. К ночи она вывела их на топкий берег озера, вода которого совершенно скрылась под водяными растениями. Когда отряд остановился, Сальяно обошел его и встал рядом с Кесадо.
- Кесадо, ты уверен, что мы должны верить этому индейцу?
- Сальяно! Ты до сих пор боишься?! Зачем ты вообще вышел сегодня из деревни?



Капитан «Морского черта» промолчал и тяжело вздохнул.
В это время Прислужник уже оказался по пояс в воде и жестами звал испанцев за собой. Направляемые Кесадо солдаты последовали за индейцем, но остановились в нескольких шагах от него.
- И что же нам делать? - спросил Сальяно.
- Ныряйте, - ответил Прислужник.
Оставшиеся на берегу неуверенно вошли в воду, но остановились, оказавшись по шею в воде. Индеец зло сверкнул глазами из-под капюшона и крикнул:
- Ныряйте!
Алесандро набрал в легкие воздуха и, проклиная все на свете, нырнул.

Просьба сообщить об ошибках.

[Руся]

Дорогие мои Галия и Валюша (Кошунь, надеюсь, ты хоть изредка заглядываешь в эту темку, мне тебя очень не хватает, солнышко)! Поздравляю вас от всей души с праздниками! Удачи в Новом году, большого везения! Поменьше забот, побольше свободного времени! Радости и любви

[Графиня Татарская]

Глава VIII

Фотограф: Suzy

Дополнительная художественная обработка, которую вы наверняка не заметите: Графиня Татарская

Новые лица: Милена ле Нуар (Мишель), Таис Вербер-старшая (индианка с ножом).

Большое спасибо Djozy и Oksia за предоставленных актеров и поддержку.

Искреннее невероятное спасибо Suzy за её работу.

Также огромное спасибо каждому, кто будет читать нижележащий текст

Лихорадка как будто отступала, но не торопилась. Она тягучим болотным месивом держала Артура, отпуская его душу частями. Артур все время лежал на холодном камне, даже не укрытый чем-нибудь. Но женщина ухаживала за ним, обмывала, привела в порядок. Рубцы и раны больше не гноились, определился цвет волос, кожи. В открывавшихся на мгновения глазах уже светились искры жизни, но не могли пробиться через плотную стену болезни.
До этого времени парень видел лишь беспорядочные сны, сплетенные из воспоминаний, прежних снов и мечтаний детства, теперь этот жуткий мир видений сузился до одного сна. Артур никогда не видел его раньше. Что-то фантастическое, приключенческий фильм. Какая-то поляна, окруженная деревьями; посреди неё несколько больших костров; слева – стена горы с отверстием входа в пещеру. Какие-то люди в доспехах, кожаных штанах, вооруженные старинными мушкетами, против них в одних набедренных повязках какие-то силачи с копьями, луками и стрелами. Артур хотел поближе рассмотреть их, татуировки на индейцах напомнили ему что-то, но картинка поплыла, распалась на части и собралась снова. Теперь это была пещера. Нет, даже не пещера, какое-то бесконечное пространство без видимых стен и потолка. Посередине большой камень, с выбитым по краям узором из фантастических животных и растений. Светились жаровни, освещая небольшую площадку вокруг камня.
Где-то в углу, справа, раздался шорох, и Артур обернулся на него. Мелькнули тонкое запястье и небольшая женская ладошка, скрывшись за выступом стены. Он двинулся к нему с твердым намерением заглянуть за выступ, но там никого не оказалось. Шорох повторился за спиной. Артур обернулся быстрее и увидел девушку. Заметив его взгляд, индианка застыла в напряженной позе, готовая к прыжку. В занесенной руке она держала изящный кинжал.



Она была очень красива. Небольшого роста, отличного телосложения, с разбросанными по плечам иссиня черными волосами. Чуть раскосые, пугающе темные глаза были прикованы к пришельцу – лишнему человеку в её святилище. Всю жизнь она знала о своем предназначении, ждала этого дня, а теперь какой-то уродец с бледной, невиданной кожей хочет ей помешать. Индианка перехватила жертвенный нож в затекающей руке. Богиня будет рада такому преподношению…
Темноту вокруг Артура прорезал его пронзительный крик, полный ужаса и страха смерти. Глаза не хотели открываться, он не мог понять, спит ли или уже проснулся. Он попытался встать, двигаться, жить, но тугие кожаные ремни прижали его к лежанке. Послышались легкие шаги, шуршание листьев, и кто-то опустился на колени рядом с Артуром. Его лица, шеи, груди коснулась мягкая губка, пропитанная прохладной ароматной водой.
- Артур… Ты не представляешь, сколько я тебя ждала… Долго…, - говорила какая-то женщина, тихим нежным голосом. – Я рада тебя видеть снова. Жаль наша последняя встреча была короткой, даже слишком. Ты, наверное, даже не успел меня запомнить. Но ты вернулся. Значит, я не зря молилась, ты все-таки помнишь. Твоя душа – моя душа. – Голос девушки стал резче. - Хочешь, я расскажу тебе, что я делала эти годы? Но ты не поверишь. Ты теперь другой. Красивый, богатый. А я осталась прежней. Той, кем была. Той, которую ты бросил. Нет. Молчи, не говори ничего. Ты будешь лгать, как обычно. Я вижу тебя насквозь. Я многому научилась, пока ждала.
К губам Артура приложили шершавый край какой-то чаши и влили в губы теплое питье.



Звук голоса затих, реальность отодвинулась назад. Перед ним уже снежное поле, уходящее в бесконечность под низким, серо-жемчужном небом…
Артур ощутил на лице холод северного ветра. Его руки в теплых непромокаемых перчатках крепко сжимают руль снегохода.



Куда ни кинешь взгляд - белая пустыня. Свобода. Настоящее чувство свободы. Ведь находишься на краю земли – единственное, что отделяет от Северного полюса, - это льды и волны Баренцева моря… Такое яркое воспоминание – несколько дней среди иссиня-белого мира плоскогорья Финнмарка. Вот вдалеке уже видны огни небольшой гостиницы - в синих сумерках полярной ночи они горят необычайно ярко. Внутри гостиницы – северное кантри с его традиционной клеткой, деревом и рогами над камином. Люстра в зале ресторана тоже сделана из оленьих рогов. После холода особое удовольствие сидеть у камина, пить глегг и есть имбирное печенье. Наслаждаться одиночеством.



Ночью постояльцы гостиницы вышли на террасу, Артур потянулся за ними, хотя ему было все равно куда идти. Над головами уже разворачивалось фантастически прекрасное действо - небо пылало пожаром. Зеленые полотнища Северного Сияния, состоящие из миллиардов тонких вертикальных иголок, шевелились, переливались по краям оранжевым, тянулись по всему небу, из края в край, тяжело покачиваясь от Солнечного ветра. Всполохи то сужались в узкую полоску сине-зеленого цвета, то с новой силой вспыхивали широкими полотнами, с черными разрывами, сквозь них виднелись звезды…



У Артура затекла шея, стало скучно и даже как-то тоскливо. Он не понимающе смотрел на восторженную толпу зрителей вздыхавших в такт дыханию неба, их улыбки раздражали.



«Не понимаю, что они нашли такого уж необычного в банальном явлении природы. Да, конечно, ярко и красиво. Но ничего больше. Мне лично все равно. Слишком много шума из ничего. Хотя это не важно», – думал Ар, поднимаясь к себе в номер.
Не зажигая света, он разделся и лег, и сон пришел почти мгновенно. Среди ночи он проснулся от резкого удушья. Артур вскочил, подбежал к окну, распахнул его, впуская в номер ледяной воздух. Он сидел на краю кровати, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха, но горло давило, будто кто-то душил его невидимой нитью.



Парень охватил шею руками, пытаясь сорвать веревку, вместо нее нащупал цепочку с крестом из редкого металла, подаренную его отцом при рождении. Артур снял цепь. Прозрачный синий камень в центра креста слабо светился в темноте. Стало легче дышать, и вскоре Ар снова спал. Через некоторое время он опять проснулся от нестерпимого жжения в груди, подушка была мокрой от слез. Крест снова оказался на шее и жег кожу. Артур вскочил и бросился в ванную. Яркий свет отразился от белой плитки стен и резанул глаза. Терпя боль в груди и глазах, Артур постоял несколько мгновений.



Он сорвал с шеи цепочку и брызнул на больное место ледяной водой. Боль утихла, и Артур поднял глаза. В зеркале на своей груди он увидел белое пятно в точности повторявшее очертания отцовского креста - на фоне загоревшей кожи оно казалось чужим. Он долго пытался отскоблить его под душем, жесткая мочалка сдирала кожу, но Артур с остервенением продолжал тереть. Только проступившая кровь остановила его.



Он глубоко вздохнул, и громко вслух сказал:
- Все это дурость! Крест ровным делом ничего не значит для меня. Да, это так! Интересно кто-то вообще в это все верит? Всякие суеверные старухи и дети... Может мне его продать? Если бы не это дурацкое завещание папаши, я бы давно его выкинул или отдал какой-нибудь дуре!
Но голос его дрожал, вся уверенность и равнодушие исчезли, остался только дрожащий голос испуганного человека, одинокого, никем не понятого, никому не нужного. Раньше он ненавидел мир, и теперь мир отвечал ему взаимностью. Позвать кого-то? Но кого… Вряд ли кому-то есть дело до здорового парня, испугавшегося сна. Сказать про пятно? Засмеют и правильно сделают. Дуракам не место на элитных курортах…
Весь следующий день Ар провел в дороге – рассекал по снежным равнинам. От большой скорости, ветра и однообразного пейзажа в голове не было ни одной мысли. Именно этого он и добивался. Полный покой. Возвращаться было страшно, в комнате его ждал крест. Но ему пришлось пересилить себя и зайти – забрать вещи. Отцовский крестик он спрятал в самый дальний карман сумки. Взяв куртку, отправился к автобусной станции, и, добравшись до ближайшего аэропорта, улетел в Лондон.
Через несколько недель в большом городе, в привычной жизни в клубах и барах он стал забывать ужас той ночи. Жизнь мелькала калейдоскопом, сверкая не хуже Северного сияния. Один из друзей Артура по колледжу пригласил его на открытие своей выставки в Сити. От нечего делать, Ар согласился. Только войдя в выставочный зал, он увидел картину, поразившую его. Сама картина была так себе, плохо прорисованная, знатоки проходили мимо неё. Но картина остановила Артура. На ней была изображена глубокая ночь в тропическом лесу, вытоптанная поляна, посреди неё костер. Высокие сильные индейцы танцевали вокруг него, по краям поляны теснились их жены. А из пламени вставала фигура женщины с распростертыми над поляной руками. Дома он понял, чего же хочет на самом деле. И начал читать туристические брошюры про Бразилию…

***

- Мишель, вот ты скажи – куда мы идем?!
Небольшой отряд, состоявший из Брайана, Мишель и Змея, продирался через очередные заросли лиан. Дорогу прорубал индеец, за ним шла девушка и то и дело щелкала брата по носу отодвинутыми ветками.
- Что-то я уже сомневаюсь, что мы ищем МОЕГО друга.
- Мы его ищем, - спокойным, мурлычащим голосом ответила Мишель. – Я же объясняла, что видела сон, и теперь следую по указанному пути.



- Следовать указаниям сна?! Ты цивилизованный человек или нет? Как можно верить сновидениям? Наверно, ты надышалась какими-нибудь испарениями.
- Ваша сестра права, - сказал как всегда неожиданно появившийся Змей. – Здесь сны единственное, чему можно с уверенностью следовать.
- И зря исследователи составляли карты, - язвительно заметил Брайан.
- А ты можешь с уверенностью указать на карте место, где мы найдем Артура? – не менее язвительно спросила Мишель.
Брайан досадливо хмыкнул и замолчал.
***
- А все-таки, куда мы идем?

[Графиня Татарская]

Глава IX.

Часть I.

… Алесандро выхватил у индианки нож. Ему стало безумно страшно в этой пещере без видимых стен и потолка, до которой не доносились звуки снаружи. Он оказался прижат к стене удивительно сильными руками девушки, душившей его. Их глаза оказались на одной линии, и Алесандро одновременно любовался бесконечно прекрасными глазами индианки и боялся безумной ярости, огоньками плясавшей в них.



Её губы шевелились, произнося страшные слова проклятья. Сознание Алесандро помутнело, темнота в пещере для него сгустилась, перед глазами поплыли цветные круги. Внезапно возникшие перед ним образы матери и сестры напомнили ему, что жить нужно. Собравшись с силами, Алесандро оттолкнул индианку так, что она оказалась на полу. Её голова с глухим стуком ударилась о каменный пол, и девушка затихла. Ужас гнал парня вон из пещеры, но что-то неведомое, незнакомое заставило его сорвать с шеи индианки тяжелое ожерелье. Голубой камень, опутанный тонкой серебристой проволокой, обжег ему руку, но Алесандро рвался наружу, не обращая на это внимания. Не видя ничего, он пробежал по темному коридору, пересек поляну, напролом пролетел через джунгли и наконец-то вылетел на песок. Оказавшись по пояс в воде, он остановился. Прямо перед ним стоял «Морской черт». Через перила корабля перегнулись остававшиеся на нем матросы. Алесандро плашмя упал в воду, но не потерял сознания. Его подняли на корабль, напоили разбавленным ромом с лимоном, и Алесандро уснул. Кто-то попытался вытащить из его руки ожерелье, но ладонь была так сильно сжата, что даже натруженные руки матросов не смогли её разжать.
В это время на поляне перед пещерой происходили не менее странные вещи. Индейцы уже отстреляли все свои стрелы, которые просто отскакивали от кирас солдат Кесады, а в людей Сальяно не попадали вообще. С копьями случилось то же самое, и индейцы быстро оказались обезоружены. Они не предполагали нападения во время праздника, все оружие осталось в деревне, а парадные стрелы и копья были тупыми. Увидев их беспомощность, солдаты Кесады тут же встали наизготовку и дали по их рядам залпом из мушкетов. Многие индейцы упали, напуганные «громом» люди стали убегать в лес. Безжалостные солдаты бросились за ними, не оставляя в живых никого. Люди Сальяно невольно следовали их примеру, но на их лицах была написана не жадность, а невероятная скорбь. Кесада командовал, а Сальяно наравне со своими людьми дрался. Опустился кровавый закат, и битва остановилась. Стали считать потери, оказавшиеся совсем небольшими, не более пятидесяти человек, большинство были людьми Кесады. Изможденные командиры повели людей обратно в деревню Анаконды. В тот вечер было большое пиршество у испанских солдат. С галеона Кесады притащили бочки с вином, откуда-то взялись огромные туши мяса над кострами. Матросы и солдаты праздновали свою кровавую победу, заставляли танцевать перед собой индейских девушек. Бедняжки плакали, но пьяные, незнакомые с вином их братья и отцы не могли их защитить. Сальяно снова ушел в свою хижину и не участвовал в разгуле. Совесть терзала его, его губы шевелились от слов молитвы. Сальяно знал, что сам согласился на это кровавое побоище. Безумное отвращение к самому себе накрыло его – ведь он пресек чужие жизни! убил! Молитва не облегчала душевных мук, но давала надежу на прощение. Он весь вечер не вставал с колен перед иконой и уснул прямо на полу.



Сон облегчил терзания Сальяно, но появилась новая проблема. У входа в его хижину остановился вождь племени Анаконды, зеленый с похмелья.



Через переводчика он потребовал, чтобы испанцы ушли из деревни. Люди Кесады обидели его дочь, поэтому вождь не стал слушать Сальяно, говорившего о раненых людях. Капитан шхуны не стал спорить, и тут же отправил своих людей на корабль. Ему пришлось растолкать Кесаду, спящего мертвым сном после попойки, и объяснить, в чем дело. Слова «Нужно погрузить золото» окончательно разбудили алчного командира, так что через полчаса его солдаты укладывали награбленное в мешки и таскали их на галеон. Еще одну ночь корабли простояли в устье реки, а утром вышли в море. Ветер с берега наполнял их паруса… Путь домой казался светлым…

[Эвелин]

***счастливый разделитель***

[Графиня Татарская]

Часть II

…пока на галеоне Кесады не началась лихорадка. Солдаты подхватывали болезнь один за другим. У них резко подскакивала температура, появлялись галлюцинации, они не могли подняться с постели. Корабельный врач с третьей попытки отказался что-либо делать. За месяц плавания таинственная болезнь вырезала половину солдат Кесады. Самого капитана это мало волновало, он интересовался только золотом, которое пересчитывал ночами, тайком от команды. Еще за полмесяца на галеоне никого не осталось. Сальяно похоронил Кесаду, отдав ему честь залпом из пушек. Шхуна не могла вместить все золото с галеона, поэтому его похоронили на дне моря вместе с затопленным кораблем. Дальше «Морской черт» плыл один.
До Испании оставалось еще несколько недель, когда Сальяно заметил странные изменения в характере Алесандро. Волчонок вдруг стал груб, зол на всех. Маленькое море в его глазах покрылось коркой льда, и взгляд стал колючим.



Он вдруг отказался от любимых занятий, и только сидел целыми днями на самом носу корабля, свесив ноги над водой. Алесандро не выпускал из рук ожерелье индианки. Даже при сильной жаре, в руках Алесандро голубой камень не нагревался, а оставался холодным. Парню было жутко от этого камня, но он не мог противостоять его притягательности. Скоро он стал зависеть от этого камня и не мог отойти от него дальше, чем на десять шагов. Целое ожерелье было тяжело всюду таскать с собой, поэтому Алесандро разобрал его, оставив только тонкую нить из непонятного металла и голубой камень.
В то же время лихорадка началась на самом «Морском черте». Сначала решили, что это из-за долгого плавания и несвежей воды, да и лимоны на корабле давно кончились. Цинга была налицо. Но для опытных моряков и это было очень странно. Длительные плавания приучили их и к качке, и к жаре, но, похоже, привычка исчезла. Сальяно кусал губы и беспрестанно ходил по каюте.



Его люди умирали одни за другим. Его волчья стая! Его волки умирали, как собаки! Он не мог видеть их страданий, запирался в своей каюте. Крики больных терзали его душу и сердце. Алесандро же оставался равнодушен ко всему…
Сальяно умер последним, когда корабль встал в родном порту. Из команды остался только Алесандро.
Знавшие его раньше люди не узнали Алесандро в сошедшем с потрепанного корабля молодом человеке с обветренной кожей и колючим взглядом. Хозяин таверны, в которой раньше обедала команда «Морского черта», не признал своего давнего знакомого. Он первым подбежал к Алесандро в порту и сжал его в тисках сильных рук.
- Алесандро! Друг мой! Как ты вырос! Как изменился! – гудел он толстым басом. – А Тереза-то как его ждала! – обратился дон Курозе к окружившей их толпе. Многие согласно закивали. – Она ведь красавица теперь, невеста!
Наконец-то что-то знакомое дону Курозе блеснуло в глазах Алесандро, и хозяин таверны уже твердо уверился в том, что это тот самый «волчонок».
- Пойдем, пойдем, - тянул он его за руку. – Тереза будет рада тебя видеть.
Алесандро пошел широкими шагами по знакомой ему улице, так что дон Курозе еле за ним успевал. Он пыхтел, утирая пот с крутого лба, и говорил безумолку. Алесандро не обращал внимания на его болтовню, а весь погрузился в свои мысли. Неужели… Неужели он опять увидит эти темные бархатистые глаза, притронется к нежной, с пушком, коже, будет гладить чуть жесткие волосы, пахнущие гвоздикой…



Камень чудесным образом заставил его на время забыть о любимой, но эта любовь все время оставалась у него. Да, да, она снова будет улыбаться розовым ротиком и блестеть жемчужными зубами! «Скорей, скорей!» - думал он.
- Скорей, скорей идем, друг мой, - громыхал дон Курозе.
Они вошли в сад, огороженный высокой каменной стеной, недавно заново побеленной. Большая часть сада была прикрыта огромным кипарисом, дарившим хозяевам драгоценную тень. Дон Курозе повел гостя по тропинке, выложенной сланцами, между кустов акации. Он остановился у последнего куста перед террасой, крытой плетеной крышей.
- Подожди здесь, - заговорщески прошептал он.
Раздвинув ветки, Алесандро увидел Терезу сидящую на скамейке у стены, с шитьем в руках. Она подняла голову, услышав шаги отца – в её глазах был вопрос.
- Отец! Ты видел его? – чуть дрожащим голосом спросила она.
- Конечно-конечно, - весело ответил её родитель. – Подожди, сейчас он придет.
Дон Курозе подмигнул Алесандро и ушел в дом. Тереза села обратно на скамейку и задумчиво рассматривала рисунок плитки на полу. Алесандро обошел куст и появился на террасе. В глазах Терезы появился восторг, который бывает только у влюбленных молодых девушек. Она вскочила на ноги, подбежала к Алесандро и изо всех сил прижалась к нему, тонкими руками обхватив его шею.
- Ты… ты…
По её гладкой щеке драгоценной каплей скатилась слезинка. Как же был рад Алесандро снова поцеловать соленую дорожку, влажные глаза. Волосы девушки щекотали его нос знакомым запахом гвоздики…



Близилась ночь. Солнце золотым диском ушло за горизонт. Тяжелые сумерки накрыли засыпающий город. После ужина Алесандро остался на ночь в доме Курозе, ему постелили на террасе. В полусне Алесандро игрался камнем индианки, который чуть светился голубым светом. Вдруг он услышал тихий шорох двери, и на террасе прекрасным призраком появилась Тереза. Она опустилась на постель рядом с Алесандро, положив голову ему на плечо.
- Видишь, - указала она на кусочек неба в ячейке плетеной крыши. – Видишь эти две звезды? Я решила, что желтая, это моя звезда, а голубая – твоя. Они очень долго были рядом, а потом твоя стала двигаться…, - она повернула свое прекрасное лицо к Алесандро. – Ты ведь не забывал меня там?
Парень молчал, любящим взглядом гладя лицо девушки.
- Это украшение, - Тереза взяла в руки камень. – Его дала тебе женщина. Кто она?
Алесандро положил её голову так, что девушка уткнулась носом в его шею.



- Наверно, кто-то потерял, а я подобрал.
Он не увидел, как улыбнулась девушка, но ясно это почувствовал. Через несколько минут она уснула, и Алесандро уже погружался в привычную в последние дни темноту. Он еще видел звезды, когда откуда-то сбоку светящийся шар закрыл эти две звезды. Он принял форму женской головы, и Алесандро с ужасом узнал индианку, страстно желавшую его убить.
- Ты жалкий вор! – прогремело в голове у Алесандро. – Ты украл мой камень!
От её лица отделились горящие клочки, прочертившие небо.
- За это… За это…, - призрак подбирала слова. – За это я проклинаю тебя!
Жуткий смех разнесся под сводами неба.
- Ты и все твои потомки будут страдать! Зло будет ваше второе имя! Ваши сердца будут черными! Ваши любимые будут вечно страдать!
С последними словами голова взорвалась, поджигая небо. Оно недолго полыхало, но снова стало черным. Металлическая нить на шее Алесандро стала короче, уподобляясь ошейнику…

Алесандро стал тщеславным, гордым. Огромные богатства в трюме корабля открыли ему дорогу в любой аристократический дом. Испанский королевский двор приняли его с радостью и наградили титулом графа и землями. Они не сделали бы этого, если бы Алесандро не отдал в казну значительную часть сокровищ. Еще какую-то часть он отдал священнику, которого знал до большого плавания на Запад, чтобы тот роздал деньги семьям погибших. Сам лично он отвез деньги семье Сальяно, но оставил их под дверью. Он не стал задерживаться в опротивевшей ему Испании и вернулся на Родину, в Англию. Туда он приехал с именем Александр Фокс – он вернулся к имени, данному ему при рождении. Настоящий щеголь, богатый, таинственный, безумно красивый молодой мужчина привлекал внимание женщин высшего общества в Лондоне. Молодые девушки вздыхали о нем, взрослые замужние женщины стыдились своего влечения к нему и все чаще ходили в церковь на исповедь. К счастью, священники не узнали имени мужчины, захватившего все мысли прихожанок, и Александра не отлучили от церкви. Наоборот, его считали преданным церкви, его приношения нельзя было сравнить ни с какими другими. Он подарил церкви огромную статую Пресвятой Девы из красного дерева с толстой позолотой и несчетным количеством драгоценных камней. Несмотря на такие траты, Александр не беднел, а наоборот, приумножал свое состояние. Удачные вложения в добычу полезных ископаемых сделали его интересным для самых богатых людей Англии. Даже прошел слух, что при королевском дворе интересовались таинственным испанским графом. Фокс удачно женился на дочери лорда, близкого к королю, которая была просто уродлива и невероятно глупа. Несчастная жертва алчности своего отца, она подарила Александру одного сына и умерла при родах. Её смерть не тронула её мужа, а ребенок был ему не нужен. Граф Фокс купил отличное поместье на восточном берегу Англии и отправил туда сына, оставив его на попечении гувернанток и учителей. Молодой Фокс знал отца только по портрету в гостиной.



Обстановка мрачного поместья, строгие учителя сделали Джеймса очень похожим на отца. Фокс-старший хотел было умереть, не оставив сыну ничего, но Джеймс прямо на похоронах сорвал с его шеи крестик из непонятного металла и с голубым камнем. Семья матери все-таки поддержала его, так что он во многом повторил жизнь своего отца, которую он провел после возвращения с Запада. Джеймс также не могу оторваться от голубого камня на кресте и никогда не снимал с шеи цепочку.
И вот так, поколение за поколением, жил род Фоксов. Артур не стал исключением. Разве что…




Большие благодарности:

Самая большая - обожаемой Сюзи, напару с которой мы сделали таки эти картинки. Лю!
Спасибо Эвелин, обеспечившей единственный разделитель
Спасибо всем, кто будет читать

[Графиня Татарская]

Глава X.

- Остановись, пожалуйста! Я больше не могу… Все, я лягу тут… Пожалуйста, – тяжело дыша, Артур сел на землю, прислонившись спиной к дереву.



- Вставай! Мы не будем ждать еще! Иди! Встань и иди! – женщина не оборачиваясь, и, не сбивая ритм, шла дальше.
Артур застонал и поднялся. Тыльной стороной ладони он вытер лицо.
- Послушай! Куда мы так спешим?
- Иди!
- Иду, иду, – пробормотал Ар и, с трудом переставляя ноги, пошел за скрывшейся за деревьями индианкой.
Через десять метров он нашел ее сидящей у огромного камня, покрытого причудливыми рельефами. Женщина, прислонившись к нему лбом, что-то шептала.



Артур вздохнул с облегчением, тут же лег и закрыл глаза. Через несколько минут приоткрыл один глаз и стал наблюдать за женщиной.
Она уже много дней держала его подле себя, имея какую-то тайную власть над его волей и разумом. И он всегда подчинялся, хотя это уже был не страх, скорее привычка. Он слишком долго боялся – сначала чужого леса и неба, потом смерти, потом дикостей этой странной индианки, ее непонятных действий, пугающих песен, горьких напитков, от которых жутко болела голова и тошнило. Но Артур пил и подчинялся. С трудом терпел ее пренебрежительное, брезгливое отношение – она привязывала его за ногу, и он часами сидел в углу грязной хижины. Часто она пропадала на день-два, не оставляя ему еды и воды, а потом, вернувшись, удивлялась, что тот чуть живой.



Казалось, будто она и не понимает, зачем человеку нужна еда. Артур никогда не видел, чтобы эта женщина ела или спала. Когда бы он ни проснулся, Артур видел ее пристальный взгляд, блестящие глаза. Лишь однажды, когда лихорадка полностью отступила, он попытался сбежать, разрезав камнем веревку. За сутки Артур успел далеко уйти, но она вышла ему на встречу с непонятной, тяжелой металлической штукой в руках. Больше убегать он не пытался – индианка обещала подрезать ему сухожилия на ногах, если он снова попытается сбежать.
Так однообразно тянулись дни: отвратительные запахи, хижина, плошка с водой или отваром трав, изредка фрукты… и мухи, огромные, с блестящими зеленоватыми брюшками. Чем дольше Ар жил у индианки, тем увереннее и жестче она становилась. Больше не повторялись ее вспышки гнева – теперь за любую провинность она молча ударяла его с такой силой, что имеет далеко не каждый взрослый мужчина. Дрессировала, словно непослушную собаку, приучала знать свое место и свои обязанности. В ее глазах Артур не был мужчиной, человеком, личностью, а лишь скотом. Он не понимал, за что его так ненавидели. Изредка женщина приходила очень довольная, улыбалась и начинала говорить – долго, монотонно, рассказывая какие-то небылицы про испанцев 16 века, и так подробно, будто сама присутствовала при этих событиях.
Обычно Ар засыпал под эти лекции и во сне видел бескрайние морские просторы, непроходимые джунгли, стреляющих конкистадоров в железных панцирях, в которых отражались огни костра и искаженные предсмертной судорогой лица индейцев, видел полные золота и драгоценных камней пещеры, страшные ритуальные маски, статуи богов, окруженные лужами крови… Это были странные, слишком яркие, слишком насыщенные сны. Словно фильм, слышались звуки, резкие запахи раздражали глаза до слез… А потом наступали оглушающая тишина и пустота, будто и не было этих видений. И он долго лежал с открытыми глазами… Сквозь листья крыши виднелись гигантские звезды и луна. Такая маленькая в Европе, тут она занимала половину неба, настолько черного, что ни одна краска не могла передать его глубины.
По утрам Артур начал молится, сначала робко и не смело, шепотом проговаривая слова услышанных в детстве молитв. А затем громко, в голос, кричал, просил, умолял небо помочь ему.



Сначала индианка равнодушно слушала его стенания, а потом стала кидать в Артура камни, что бы тот замолчал. Надежды больше не было – никто его тут не найдет и не спасет, он сгниет в лесу… Появилось острое желание умереть: смерть - лучшее избавление от страха и унижения.
Но теперь, когда женщина вывела его наружу и приказала идти за собой куда-то вглубь леса, надежда на спасение вспыхнула с новой силой. Вдруг там будут люди или появится шанс подать знак! И у Артура поднялось настроение.




Он радовался солнцу и свежему воздуху, свободе и возможности ходить. Много говорил, пытался шутить, развлечься. Молчавший так долго, теперь он наслаждался звуком собственного голоса, а сознание вновь начало работать, создавать мысли и идеи. Но индианка шла и шла. Запал у Артура пропал – осталась только усталость…
Индианка наконец-то подняла голову от камня и посмотрела на Артура. На мгновение ему показалось, что вместо глаз у нее пустые орбиты, сквозь которые виднелось небо. Он зажмурился, тряхнул головой, и все стало как обычно – темные, блестящие, жестокие глаза, в которых не было ни грамма сочувствия и человечности.
- Не сиди. Пошли!
- Давай еще чуть-чуть отдохнем?
- Мы слишком долго ждали, пока ты придешь к нам. Пора.
- Кто это мы? - насторожился Артур.
Но женщина не ответила. Она поднялась с колен и приготовилась идти.
- Кто мы? И сколько вы меня ждали? – повторил он.
- Пять тысяч четыреста сорок три луны! – громко сказала женщина. – Теперь иди.
Артур попытался сосчитать, сколько же лет составляют эти луны, выходило что-то около четырехсот.
- Тебе не может быть 400 лет, - недоверчиво сказал Артур.



- Оболочка не имеет того знания, которым владеет дух.
- Это … Очень странно. Мы, оболочки, духи…
- Оболочка есть небытие, а небытие есть оболочка. Ты же просто оболочка, мы – уже небытие. Твой дух слаб. Скоро…, - она внезапно замолчала и кивком приказала пленнику идти за ней.
Артур встал на ноги, и они двинулись дальше. Солнце начало садиться, лес стал наполняться сумерками. Очень быстро темнело, словно кто-то вылил ведро темно-серой краски. Резко наступила ночь, наполненная шорохами, звуками, запахами, которых не было днем. А они шли и не останавливались. Взошла полная луна, ночное солнце. Индианка что-то запела, начала пританцовывать, дергать руками. Ар испугался и прижался к дереву. А женщина кричала громче и громче, падала, каталась по земле, била себя руками.
- Боже, спаси и сохрани! – бормотал Артур, прячась за дерево.



«Что, что с ней опять?! Когда же это все кончиться, когда я вернусь домой? За что мне эти страдания! Что я такого совершил? Разве измены и наглость страшный грех? Нет… Но за что, за что! Господи, забери меня отсюда. Я хочу умереть. Не надо мне такой жизни, не надо больше ничего. Забери все мои деньги, кредитки, дома, машины … Забери, но спаси! Господи, как страшно…». Вдруг индианка замерла, глубоко вздохнула и завертела головой, ища Артура. Тот сидел под деревом, с силой прижимаясь к шершавому стволу и стуча зубами от страха. Их глаза встретились. Его - широко раскрытые от страха, ее - черные, ничего не отражающие, как черные дыры. Она крепко схватила парня за руку и потащила за собой.
- Вставай! – приказала женщина.
Артур безропотно подчинился. Они опять пошли. К рассвету добрались до большой поляны, где лежали огромные черные камни, заросшие травой. Вдалеке виднелись невысокие горы. Индианка подошла к каждому камню, коснулась лбом и направилась к горам. Артур последовал за ней. Когда они дошли до гор, Ар увидел квадратное отверстие в сплошной каменной стене. Видимо, тут когда-то был вход. Индианка скрылась в темноте лаза, громко позвала за собой. В нос ударил резкий, приторно сладкий запах гнилых фруктов, такой чужой и одновременно знакомый – когда-то он его уже ощущал. Возможно, во сне. От этого его затошнило, закружилась голова. Все было черным и холодным, стены на ощупь гладкие, как китайский шелк. Коридор уходил в бесконечность, а впереди светлым пятном маячила женщина. Она часто оборачивалась, выглядела очень довольной, с её лица не сходила улыбка.



Потом она резко повернула в боковой ход, Артур бросился за ней, споткнулся, упал. А когда поднялся, то понял, что не знает, откуда пришел… Вокруг были только темнота и спертый воздух. В первую секунду сердце замерло от ужаса. Но вдруг он понял, что это шанс на свободу. Индианка никогда не найдет его в полной темноте, а если повезет, то можно добраться до выхода, а там что-то и придумать. Он пополз, как ему казалось, назад. Но время шло, спина затекла, колени ныли от боли, никаких признаков выхода не появилось. Артуру показалось, что вдалеке он видит слабый отблеск света. Он поднялся на ноги и побежал. Он влетел в огромный зал, стены которого сверкали драгоценными камнями, переливались и пульсировали таинственными багровыми огнями. От такой красоты перехватило дыхание… Пол был усыпан золотыми монетами, повсюду лежали вазы, кубки из драгоценных металлов, тысячи украшений просто валялись под ногами: алмазные кольца, серебряные диадемы, кроваво-красные гранатовые бусы, рубиновые ожерелья… А там, дальше, в глубине зала, стояла огромная золотая статуя, в основании которой был вход, закрытый дверью. За скульптурой виднелись белые каменные постройки, видимо, дома. И все это освещалось каким-то неясным светом, идущим сверху.
Вот она, мистическая страна Позолоченного Вождя! Вот, то, что искали сотни одержимых мечтателей, жадных конкистадоров и просто аферистов... И только он один нашел ее! И все это его… Вот ради чего он терпел мучения и унижения, вот оно, божественное провидение! Наверное, таким образом, очищался его дух, что бы быть награжденным сокровищами рая… Артур восхищенно вскрикнул, бросился на пол, загребая руками золото. Он скинул мокрую и грязную рубашку, принялся наполнять ее добычей, его начал бить озноб от такой радости. Но где-то в затылке маленьким сверлом сидела мысль, что не за этим он пришел сюда. Не эти сокровища так звали его в душные джунгли. Но мысль была слишком робкой, чтобы занять все сознание Артура. Он с восторгом перебирал звенящие богатства, пересыпая монеты из ладони в ладонь. Вдруг за спиной послышался шорох шагов, и раздался голос, отраженный стенами и пронесшийся эхом по залу.
- Вор… Вор… Вор-р-р…
Внутри все похолодело. Перед Артуром возникла разъяренная индианка.



- Вор он и есть вор. За столько лет твое сердце не изменилось! Ты как хотел золота, так и хочешь. Ты готов убить ради него! Жалкое создание. Смотри, тварь, это твое? – женщина раскрыла ладонь, на которой лежал крестик Артура.
- Да, – еле выговорил Артур. Во рту все пересохло, и губы с трудом подчинялись. – Где ты его взяла?
- В твоей сумке. Откуда у тебя этот камень?
- Достался от отца. А ему от деда моего.
- Ему от его отца, ему от его отца, ему от его отца, а ему от его матери, которую потом сожгли за колдовство, ей же опять от отца, которому этот камень отдал Алесандро. Круг замкнулся. Первый из вашего рода видел меня и последний видит теперь. С него все началось, им все и закончится!
- Я не понимаю! – закричал Артур. – Какой Алесандро, какие отцы? Причем тут мой крест?
- Глупец! Это камень - сердце Богини. Богиня это мы! Твой предок украл его, и я прокляла ваш род. А ты заплатишь... Ты даже похож на него, – голос женщины вдруг стал другим, ласковым. – Белая кожа, светлый волос, голубые глаза, тонкие нежные руки... - Она провела холодной рукой по его щеке, во взгляде мелькнула печаль. - Мне жаль тебя. Ты был так молод, так красив и смел. Но ты переступил грань. Моя богиня требует новой жертвы.
- Пожалуйста, не надо! – взмолился Ар, упав к ногам женщины, которая вдруг стала совсем другой – красивой, нежной, притягательной. Будто это было два разных существа – его жестокая мучительница и эта хрупкая девушка.



- Иди за нами, – голос опять приобрел жесткость и презрение.
Они вошли в подножье статуи. Им открылась новая пещера с алтарем. Индианка зажгла факелы, приказала Артуру сесть в угол, сама же вышла и закрыла проход. Пещера наполнялась едким дымом, Артур перестал чувствовать свое тело, словно его сознание существовало отдельно. Он пытался встать, двигаться, но тело не подчинялось. В пещеру вошла обнаженная индианка, увешанная золотом, в огромном головном уборе, сияющем золотом и камнями, на голове и с поясом из яркой ткани на бедрах. Она подняла Артура как тряпичную куклу и положила на алтарь. Запела, вытащила из-за пояса нефритовый нож…

[Графиня Татарская]

В джунглях быстро темнело, и вскоре отряд Мишель, Брайана и Змея остановился на ночлег на поляне. Мрачный Брайан практически сразу залез в палатку, а Мишель осталась сидеть у костра.
- Змей… А в этом лесу есть опасные звери? – спросила Мишель, не поднимаю глаз от огня.
Змей сначала внимательно посмотрел на девушку, решил что-то про себя и сказал:
- В лесу есть многое, что опаснее зверей, - но заметив недоуменный взгляд Мишель, он добавил: - Зверей отпугивает огонь, можете не бояться.



Он встал, чтобы принести еще хвороста для костра. Индеец сделал несколько шагов и практически исчез в темноте, когда Мишель еле слышно спросила:
- Змей, зачем ты с нами идешь?
Не отвечая, проводник ушел в темноту леса. Пока он трещал ветками, из палатки вылез Брайан. В его руке надсадно пищал навигатор.
- Села батарейка, - объяснил он. – Я успел посмотреть, где мы.
Мишель подняла голову, улыбнулась и спросила:
- И где?
- Где-то на границе Бразилии и Венесуэлы. У подножия небольшой горы. Посоветовали бояться леопардов-людоедов.
- И ты боишься?
- Да, боюсь. Но не леопардов, - Брайан опустился на землю рядом с сестрой и обнял её за плечи. – Сестренка, зачем тебе сдался этот Ар? Он не сделал тебе ничего хорошего за все время, сколько вы знаете друг друга. Ну, привез пьяную, - поправился он, почувствовав, что Мишель хочет возразить. – И все.
- Мы слишком далеко зашли, - еле слышно отвечала ему девушка. – Артур где-то рядом, я чувствую. Это глупо, по-детски, но я точно знаю, что он недалеко…
У неё задрожали губы, по щекам потекли безмолвные слезы. Брат развернул её к себе лицом, встряхнул и снова прижал к себе. Тихонько покачиваясь, он стал шептать её на ухо:
- Сестренка, родная, милая! Не надо, хватит. Артур не достоин того, чтобы его так искали. Что за мистика? Мишель, давай вернемся в город, домой, к людям. Прошу тебя, забудь! Забудь о нем…



Мишель рывком встала на ноги, подняла Брайана и, неотрывно глядя ему в глаза, сказала:
- Меня что-то держит здесь. Мне снятся сны, я слышу голоса. Я, наверно, схожу с ума, но не могу уйти. Мы почти пришли, Артур где-то там, за деревьями. Пожалуйста, еще чуть-чуть…
Брайан слишком любил сестру, чтобы отказать ей. Он снова обнял её и поцеловал в щеку. В это время на поляне появился Змей.
- Странно, что вас беспокоят такие вещи, - каким-то потусторонним голосом сказал он. Брайан отпустил Мишель, и шагнул к проводнику.
- Что вы хотите сказать?
- Вот вы, Брайан, ничего не чувствуете, - уже обычным голосом сказал Змей. – Вам ничего не сниться, вы не слышите голоса и чувствуете себя вполне здоровым.
- Откуда вам знать? – не контролируя себя, нагрубил Брайан.



- Посмотрите на свою сестру. С каждым днем она бледнее, а глаза блестят все ярче. Вы не заметили, что она по полночи сидит у костра без движения? С ней как раз происходит то, чего не происходит с вами.
- Но почему? – слабым голосом спросила Мишель.
- Эта земля проклята, и европейцы не могут спокойно по ней ходить. Проклятие развеялось за сотни лет, и ваш брат его не чувствует. А вот вас мучают его остатки.
- Что за чушь! – махнул рукой Брайан. Он повернулся к Мишель и не терпящим возражений голосом сказал: - Если мы и завтра не найдем Артура, мы возвращаемся. Если понадобится, я уведу тебя силой.
Он резко развернулся и скрылся в палатке. Мишель глубоко вздохнула, и села обратно к костру.
Да, брат, ты прав. Всего лишь один день! Завтра, уже завтра мы его найдем. Я снова его увижу. Ты думаешь, что ограничил время. Нет, ты просто угадал, что этого достаточно. Я его не слышу, но он зовет на помощь. И зов будто становится громче… Завтра…

***

Брайан плохо спал этой ночью. Ему стало казаться, что и он теперь чувствует это древнее проклятие. Мишель, напротив, спала глубоким сном молодости, и её явно ничего не беспокоило. Брайан сел в постели, коснувшись головой верха палатки, и от души выругался. Он ужасно хотел спать, но глаза просто не закрывались. Он вылез из палатки, перевернув свой рюкзак, стоявший у входа, и выпрямился в полный рост. Перед ним потихоньку горел костер, в который Змей, сидевший тут же, подкладывал сухие ветки.
- Неужели вы никогда не спите? – спросил Брайан проводника.
- Есть много способов для отдыха тела. Сон – лучший, но не единственный, - ответил Змей.
- А если устало не тело, а душа?
Индеец молчал. Вдруг из темноты окружавшего их леса донесся слабый отзвук чьего-то крика. Он казался человеческим, но был истерт дальностью. Брайан прислушался, стараясь понять, кто кричит, зверь или человек. Змей заметил его напряжение и сухим голосом сказал:
- Это человек.
Брайан заметался вокруг костра, внутри освещенного круга, и, то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал:
- Мы не можем пойти ему помочь, - увидев кивок Змея, он стал и дальше мерить площадку шагами. – Теперь я точно не усну.



Крик повторился. Брайан с трудом уловил что-то похожее на голос Артура. Но вдруг крикнули совсем близко, беззащитный и рыдающий крик зазвенел в ушах мужчин. Они одновременно бросились к палатке, где спала Мишель. Брайан рывком открыл молнию и плашмя упал рядом с сестрой. Змей остался стоять у входа. Мишель в голос рыдала, лежа на животе и сильно вздрагивая спиной. Крупная дрожь трясла её руки и ноги, судорога проходила по лицу, искажая его. Брайан коснулся её плеча, и Мишель истошно закричала. Тогда её брат перевернул её на спину и стал бить по щекам. Его сестра сотрясалась в конвульсиях, её губы были искусаны до крови, а все тело покрывал липкий пот, крупными каплями лежавший на висках и смешивавшийся со слезами. Змей торопливо принес воды, но брызги не успокоили Мишель, и невозможно было влить хоть каплю жидкости ей в рот. Девушка была в горячке около часа, а потом пришла в себя. Она села на постели, тяжело дыша, и выхватила чашку с водой из рук брата. Жадными глотками она выпила всю воду и, наконец, посмотрела на Брайана ясным, осмысленным взглядом.
- Брайан… Артуру больно…
- Какая тебе разница? Утром уходим домой. Мне не нравится твое состояние, - строгим голосом с металлическими нотками ответил Брайан. – Я не собираюсь подвергать твое здоровье опасности.
- Представляешь, я чувствую все, что чувствует Артур, - как будто не слыша брата, продолжила Мишель. – Это очень страшно! Он очень удивлен и ждет чего-то. Пойдем к нему?
Брайан испытующе смотрел на сестру, а она не отводила взгляда. Наконец-то он пересилил себя и сказал:
- Да, пойдем.
Они выбрались из палатки, и Брайан стал собирать вещи.
- Змей, мы идем к Артуру. Прямо сейчас, - заявила Мишель, пересекая поляну.
Индеец не был удивлен этой новостью. Он медленно встал на ноги и закинул на спину свой мешок.
- Так идем.
Брайан тихонько застонал. «И он туда же», - пронеслось у него в голове.
Над джунглями разгорался рассвет.

***

- Тело без души не будет более чем жертвой тления. День смерти превратится в день нового рождения…, - нараспев читал Змей почти затертые надписи на черных камнях.
Через ветки деревьев, редевших с одной стороны поляны, на которой лежали камни, виднелись пещеры - дома, врезанные в сплошную каменную стену, почти разрушенные временем и природой. Люди практически не бывали в этих местах, а исследователи решили, что эти дома не представляют какой-либо исторической ценности и относятся к одному из поселений индейцев. Нетипичное для этих мест расположение деревни – вдали от рек, других племен, возле скал - они объясняли внутренними распрями среди племён. Но мистики, экстрасенсы и любители магии были уверены – это место скопления силы. Странные горы посреди джунглей, скальные дома, которые они называли храмами, надписи на камнях – все говорило о том, что некогда тут было культовое место малоизученного и практические неизвестного племени. Оно уже было страшной легендой среди индейцев, когда пришли испанцы.
Мишель внимательно слушала проводника, а Брайан в это время устанавливал палатку и проверял запасы продовольствия, которого осталось всего на пару дней.
- Змей, а ты что-то знаешь, о тех, кто жил тут раньше?
- Мало.
В последние часы Змей был очень возбужденным, обычно равнодушно молчавший, теперь он стал разговорчивым.
Он задумчиво посмотрел на камни, и продолжил, тщательно подбирая слова:



- Меня зовут Змей. Значит я из рода Водного Змея. Один из самых древних родов на этой земле. Мы тут со времен Сотворения Подлунного Мира. До этого земля была пустой и мертвой. Там, где сейчас леса, были черные горы, там, где реки – мертвые пески. Людей не было вовсе. В этих горах обитали существа, темные духи. Они были голодны и от злобы начали пожирать друг друга. А когда Великий Змей принес воду, от воды вырос лес, появились звери и птицы. Позже пришли люди. Духи стали нападать на них, но люди желали мира и хотели научить духов кормиться самим. Духи не ели плодов, они не пили воды и не хотели охотиться. Им нужны были сердца людей с еще теплой душой. Среди людей был сильный и храбрый охотник, он не боялся духов и хорошо защищал свой народ. Духи опять начали голодать и просили Богиню Смерти помочь им, и она дала им Камень, поглощающий души, а взамен просила жертвы и поклонения. Духи придумали обмануть охотника. Они слепили из темной глины красивую женщину, оживили и вместо сердца вложили Камень. Женщина соблазнила охотника и увела с собой к черным горам. Камень высосал его душу, и тот сделался вечным рабом Богини. Но он помнил свою прошлую жизнь и подчинил себе духов, чтобы они не вредили людям. Изредка духи ловили заблудившихся путников и питались ими, а пустые оболочки воскрешались Богиней и жили среди гор, где и выросло племя Детей Мертвых. Тот охотник стал первым жрецом Богини, а воскресшие - его народом. Они черпали свои жизненные силы из Камня. Другие люди тогда хорошо жили, Великий Змей помогал им и мало кто умирал не своей смертью. Камень оставался без душ, воскресшие стали опять умирать, и решил Жрец похитить живого человека, сделать его носителем Камня. Ближе всех к Детям Мертвых жило наше племя. Женщина моего рода стала первым носителем Камня и женой Жреца. Камень быстро испил ее, следующим носителем была их дочь. Та выдержала 100 лет, а ее дочь 500. Только от союза Мертвого и Живого рождались сильные носители. И так получилось, что духи похищали людей из моего племени… По закону Мертвых, когда дочь Главного Жреца достигает зрелости, ей находят мужа из живых, а после ведут в Священные пещеры, где Богиня делает ее носительницей Камня. Если обряд нарушить, племя погибнет, а Богиня проклянет всех людей этой земли. Это почти уже случилось в…, - Змей осекся, оглянутся и быстро закончил: - Но это было тысячи лет назад. Как видишь, тут теперь никого нет. Даже духов.
Мишель заворожено слушала, ее сознание рисовало яркие, пугающие картины. Она не расслышала последних слов. Потом, словно очнувшись от видений, спросила:
- А как проходил обряд?
Змей пожал плечами и больше в этот день уже не говорил о племени Детей Мертвых, сколько бы Мишель его не спрашивала. Они двинулись дальше, к скальному городу.
Мишель бродила по развалинам построек, когда ее позвал Брайан.
- Вот смотри, - он держал в руках рваную сумку, из которой высыпались мелкие черные камешки. – Это явно не музейный экспонат, видишь надпись… Похоже на итальянский. А у кого может быть эксклюзивная итальянская сумка в походе? Только у короля Самолюбия и Гордыни!
- Как ты можешь так говорить? – вспыхнула Мишель и, отобрав сумку у брата, прижала ее к груди. – Артур где-то рядом. Мы должны помочь ему!
- Все-таки ты его любишь. Жаль. Но Артур, если он еще жив, никогда не будет с тобой. Поверь мне, я его отлично знаю!



- Да пошел ты, – тихо сказала Мишель и побежала с сумкой к Змею.
- Где ты взял ее? – спросил тот у Брайана.
- Я нашел сумку у лаза. Там, за колоннами, есть лаз. В гору. Рядом лежала сумка.
Брайан говорил медленно и с расстановкой, как будто боясь, что индеец его не поймет.
- Молодец, – отрезал Змей и направился к тому месту.
В пещере было сыро и прохладно, в приятной полутьме после жары джунглей тянуло в сон. Брайан громко зевнул и демонстративно уселся возле выхода.
- Идешь? - обернулся Змей.
- Нет, я вас тут подожду.



- Хорошо. Разведи огонь. Духи не любят свет.
- Ага, если они тут есть, - усмехнулся Брайан.
- Да, если они тут есть, – Змей посмотрел на парня и, приготовив факел, пошел дальше по коридору, уходящему во тьму.
Мишель схватила рюкзак и бросилась за ним, даже не посмотрев на брата. Когда ее спина скрылась за поворотом, Брайан поднялся.
Вдруг стало очень тихо и темно. Брайан слышал собственное частое дыханье.
- Ну не могу же я тут ждать вечно. Без меня они еще до ночи будут ковыряться по камням, – слишком громко произнес Брайан и, подняв сумки, побежал за сестрой.
Он настиг их у входа в сводчатую пещеру.
- Тут все чисто. Пошли, – Змей вошел в пещеру, и направился сквозь нее в черное отверстие выхода. Снова начался бесконечный, узкий коридор, свет факелов выхватывал куски стен, было видно, что весь каменный лабиринт дело человеческих рук. Местами встречались наскальные рисунки и выдолбленные рельефы фигур сражающихся людей и животных. Кое-где большие изображения украшали не потускневшие краски и прозрачные камни. У одного такого изображения процессия задержалась. Змей водил факелом вверх-вниз, что бы подробнее рассмотреть фигуру. Это был барельеф женщины, тщательно и детально прорезанный и раскрашенный. На тонкой высокой шее, запястьях, лодыжках остались углубления – видимо, раньше тут были драгоценные украшения. Голову фигуры украшала огромная каменная шапка, с остатками блестящего металла, возможно, золота. Ее фигура совершенна. Бедра пересекала ярко красная полоса, спускающаяся до колен, изображая ткань. Лицо женщины было необычно красивым, но злым, широкие черные брови сходились на переносице, на губах застыла презрительная улыбка, пустые зрачки смотрели вызывающе гордо. Она стояла на куче человеческих черепов, в одной ее руке лежало сердце, окрашенное красным пигментом, а в другой руке она сжимала большой нож.
- Это Она, – выдохнул Змей.
- Кто? – Мишель не могла отвести восхищенного взгляда от прекрасной работы неизвестного скульптора.
- Богиня Смерти. Значит рядом ее святилище.
- Но почему же она такая красивая…
- Если зло будет страшным, никто не согласиться быть с ним. Такой богине многие отдавали душу. Ее красота пугающе притягивающая, а желание обладать ею превозмогает любые страхи и запреты.
- Ты говоришь о ней, как о живой женщине, а это всего лишь картинка на стене, – язвительно заметил Брайан.




- Брат, ты не понимаешь! - Мишель покачала головой.
Змей ухмыльнулся и двинулся дальше. Вскоре настенных изображений стало больше, пол пещеры гладким, и появилось ощущение, что становится светлее. Тьма рассеивалась, будто бы где-то далеко горела лампа или было окно. Тут в нос ударил резкий запах, с приторной сладостью гнилых фруктов.
- Фу… Кто тут умер!? Меня сейчас стошнит!– воскликнул Брайан, зажав рукой нос. Мишель закашлялась.
- А если тут трупы гнилые или еще гадость какая…, - продолжил её брат.
- Молчать, – прошипел Змей и, пригнувшись, пошел вперед, в темноту и запахи.
Брайан и Мишель переглянусь, и направились за ним, стараясь дышать ртом. Шли уже около часа. Запах то усиливался, то пропадал, то к нему примешивался запах костра.
Коридор все расширялся, пока не превратился в огромный освещенный зал. Стены переливались и пульсировали таинственными багровыми огнями, пол был усыпан драгоценными камнями, украшениями, посудой, всюду валялись какие-то предметы, оружие, скульптуры. Из гнилых ящиков и корзин высыпались остатки полуистлевших тканей. Сверху шел спокойный, но слабый свет. Казалось, что кто-то в очень большой спешке накидал тут вещей, украденных из лучших музеев и ювелирных салонов мира.
И над всем этим великолепием возвышалась гигантская статуя, точная копия барельефа Богини Смерти.
- О Боже….
- И это все теперь наше?! – воскликнул Брайан.
Сильный едкий запах, наполнявший пещеру, сначала так раздражавший, его больше не волновал. Глаза заполнил манящий блеск драгоценностей, пальцы сами тянулись к камням. Захотелось схватить как можно больше сокровищ и прижать их к груди, впитать в себя эту роскошь, наследие прошлых веков и погибших народов. Столетиями они ждали, когда же придет истинный владелец. Когда же их блеск и красоту оценят, когда же камни отразят в себе восхищенный взгляды…
Змей в недоумении смотрел на застывшего с глупой улыбкой Брайана, на Мишель с огромными глазами и чуть приоткрывшимся ртом.
- Вот они, европейцы! – пробурчал индеец, и, наклонившись, подобрал пару золотых браслетов и спрятал их в карман.
До его слуха доносился какой-то шум, будто бы песня. Перешагивая рассыпанные сокровища, Змей двинулся к статуе, в подножии которой он заметил проход.
Мишель очнулась как ото сна, ее сердце заныло, закололо. Она ощутила острую тоску, боль. Блеск драгоценного металла больше не радовал и казался каким-то лишним, не уместным, глупым стало желание забрать его. И все стало серым, дрожащим, призрачным. В ее сознание возникали мысли, которые она даже не успевала осознавать. Единственное стало важным – идти дальше, туда в ту дверь, к которой двигался Змей. Там, за ней было Что-то. И этот Что-то составляло цель и смысл существования. Мишель тянуло, влекло, звало… Она повиновалась этим желаниям и пошла.

[Графиня Татарская]

…. В глазах расплывалось, рассыпалось на маленькие точки перекошенное болью и злобой лицо женщины, ее рука, сжимавшая нож, дрожала. Артур хотел сопротивляться, но тело существовало отдельно от сознания.
Женщина вдруг захрипела, выронила нож, согнулась и упала на Артура, продолжая хрипеть:
- Нет, не надо, нет… Убери ее…
Ее острые ногти скребли по груди Ара, пытаясь порвать белую кожу и добраться до сердца, удары которого становились сильнее и громче.
- Нет, я не хочу… Дайте, дайте!
Ее голос становился все тише и слабее. Одурманивающий дым почти рассеивался и Артур смог протянуть руку, что бы скинуть с себя ее тело.
Из открытого проема на него смотрел какой-то огромный индеец и маленькая, до смерти напуганная Мишель, за ее спиной стоял бледный Брайан.
Женщина повернула искаженное судорогой лицо к вошедшим, протянула руки, закричала что-то на непонятном языке. Она выронила нож и спрыгнула с пьедестала, на котором стоял жертвенный камень. В прыжке она превратилась в огромную пятнистую кошку. Мягко приземлившись, леопард прижался к земле, готовясь к прыжку. Уши были плотно прижаты к голове, беспокойный тяжелый хвост выбивал искры из камней, глаза горели яростью, а из темноты кошачьей пасти блестели белые клыки.



Змей медленным движением вытащил из-за пояса мачете. Тут же кошка прыгнула, вытягиваясь в изящную пятнистую стрелу. Сверкнули когти, и челюсти сомкнулись на запястье Змея. Раздался хруст кости. Глаза Змея наполнились кровью. Он упал вперед, опрокинув хищника и прижав его к земле. От удара леопард ослабил хватку. Тогда Змей замахнулся здоровой рукой и вонзил лезвие мачете между ушей животного. Кошка дернулась и обмякла. Глаза хищника закрылись, а хвост последний раз ударил по камню, оставив в нем выбоину. Змей встал на ноги, придерживая раненую руку. Наблюдавший за сценой Брайан сполз по стене на пол, не в силах помочь Змею. А Мишель бросилась к Артуру.
-Все, теперь мой род свободен. Пошли, - сказал Змей.
Вдруг он заметил голубой камень, лежащий на каменном столе.
– А вот ты где… Артур, ведь тебя так зовут? Возьми этот камень, и этот нож. Твоя кровь должна очистить его.
Мишель удивленно взглянула на Змея. Тот улыбнулся.
- Нет, тут хватит и капли. Потом камень надо оставить здесь. И все надо оставить здесь. – Он выразительно посмотрел на Брайана - Это проклятое золото.
Брайан энергично закивал, послушно выворачивая карманы.
…. Обратно шли быстро и молча. В лесу уже наступили сумерки.
Артур лежал у костра.
Все произошедшее с ним за последнее время казалось дурным сном, чем-то не реальным. Он уже не понимал, что есть его реальность, а что плод больного воображения. Может и не было ничего? Может это галлюцинации и бред, вызванный тяжелой лихорадкой? И его друзья нашли его в джунглях у какой-то сумасшедшей индианки. И не было никаких ритуалов и храмов и не было никаких расплат за деяния предков. Ведь это не возможно!
Мишель сидела рядом и не отрываясь, смотрела на Артура, теперь уже было все равно, теперь он жив и рядом.



- Знаешь что, Артур, а ведь она тебя спасла. – Змей кивнул в сторону Мишель. – Любит она тебя, хоть ты и идиот.
У Мишель покраснело лицо, благо было темно и никто ничего не видел. Она ничего не знала о индейских обычаях и легендах, ей было не важно что значил для той женщины ритуал, который они остановили, но от чего-то Мишель понимала – Артур жив, потому что она, Мишель, верила до последнего, ждала и искала его. Он нужен ей, и она нужна ему. И это дало силы. Простая вера дала силы всем им победить злой дух.
«Слава Тебе Господи», - тихо молилась девушка. – «Слава Тебе за все...»
Через месяц они возвратились в Европу. Но вопреки надеждам и желанию Мишель, Артур снова исчез из ее жизни – он вернулся в Бразилию. Джунгли не отпускали его. Ночами он продолжал видеть ту индианку. Он любил Мишель, но благодарной, почти сыновней любовью. Его душа осталась там, в каменном городе.
Мишель долго просила Брайана выяснить, что с Артуром. Сначала он просто жил и путешествовал по стране, пока не кончились деньги, потом устроился проводником или переводчиком, говорят даже остался в каком-то племени, женившись на индианке, дальнейшие следы Артура затерялись среди не проходимых джунглей Южной Америки.

***

Жаркое лето повисло над югом Испании. Солнце нещадно палило землю и людей, и только виноградные плантации не изнывали от жары. Крупные зеленые ягоды старались впитать в себя весь свет и все тепло, что давало им солнце, чтобы через много лет подарить их любителям старого вина. Ровные, как по линейке отчерченные ряды виноградной лозы исполосовали многие километры. Среди полей вилась дорога, желтая и пыльная. Редкая крестьянская повозка проезжала по ней. Седоку было жутковато в этих местах. За ним как будто следили бесчисленные блестящие глаза винограда. И не приведи Бог ездить здесь ночью! Призраки прежних хозяев виноградников следуют за путником до первого человеческого жилья, где несчастный торопится переночевать. Они хотят рассказать ему, как много лет назад здесь была лишь пустошь, и редкий рыцарь следовал через неё в свои владения. Они хотят рассказать, как на этой пустоши появилась первая лоза, как получился первый кувшин вина. Но путник не хочет их слышать. Страх закрывает его уши, и человек уверен, что это не голоса духов, а лишь ветер, гуляющий по полю.
Брайан привычно объезжал знакомые колдобины дороги. Он постарел, на висках появилась седина, хотя ему недавно исполнилось тридцать три года. Путешествие в Южную Америку он вытолкнул из своей памяти, не хотел о нем думать. В хорошем настроении, он уверенно вел тяжелую машину, покорно подчинявшуюся его желаниям. Вдали появилась каменная стена монастыря, и Брайан облегченно вздохнул.
Он чувствовал себя рыцарем, спешащим на помощь к своей принцессе. А где-нибудь под стенами монастыря прячется жуткий дракон. Брайану даже показалось, что вот оно, зеленое чудовище, ползет по стене, просовывая голову в узкие оконца. Но это был виноград, увивавший стену. Его широкие листья заглядывали в тесные кельи, искажаясь в цветных стеклах окон.
Брайан оставил машину, чуть не доезжая до дверей монастыря. Достав сумку, он закинул её на плечо и уверенно зашагал к обители, поднимая пыль. Окошко в тяжелой дубовой двери уже приоткрылось, внимательные глаза, окруженные веером морщинок, одобряюще взглянули на мужчину. Только Брайан подошел к дверям, как небольшая калитка сбоку приоткрылась и впустила его в вечную прохладу каменного строения. Пожилая монахиня поздоровалась с ним и молча повела в приемную для гостей. Они шли под навесом, окружавшим небольшой дворик монастыря. По верхней галерее на противоположной стороне дворика шли монахини. Брайан внимательной посмотрел на их стройный ряд, пытаясь найти родную фигурку, но просторные одеяния делали всех монахинь одинаковыми.
В маленькой приемной Брайана оставили наедине с большим псом, строго охранявшим спокойствие в монастыре. Собака умными глазами оглядела гостя, и снова опустила голову. Мужчина сел в кресло у окна и задумался.




Еле слышно в комнату кто-то вошел. Брайан встал с кресла и обернулся. Невысокая девушка в обычной монашеской одежде сделал к нему несколько шагов.
- Мишель! – воскликнул Брайан. – Я же обещал, что приеду, - он добродушно улыбнулся и обнял сестренку.



- Здравствуй, брат, - ответила Мишель. Её голос был тих, но в нем чувствовалась радость от встречи с братом. Она отстранилась от него и поправила складки своего одеяния.
Брайан поднял с пола сумку и поставил на невысокий столик.
- Я привез кое-что для тебя, - сказал он, с шумом доставая из сумки пакеты и свертки. – Здесь некоторые твои вещи, мама их собрала. Потом пирожные, еле довез, несколько романов…
- Постой, брат, - перебила его Мишель.
Брайан поднял голову и застыл с книгами в руках.
- Мне уже нельзя есть пирожные и читать романы, - спокойным голосом сказала Мишель.
- То есть, ты все же приняла постриг, - Брайан бросил книги обратно в сумку и со вздохом сел в кресло, но тут же вскочил, пораженный какой-то мыслью. – Ты о родителях подумала? Они слишком стары, чтобы тебя навещать, и ты хочешь, чтобы они никогда больше тебя не увидели?
- Я хочу оставить всю свою прошлую жизнь за стенами монастыря, даже родителей, - Мишель говорила уверенно и глядя в глаза брату. После паузы она добавила: - Даже тебя.




Какое-то озлобление поднялось в душе Брайана. Его брови мрачно сошлись у переносицы, лоб прочертили две вертикальные морщины. Он исподлобья смотрел на сестру и дрожащим голосом спросил:
- А Артура ты можешь там оставить?
Мишель тоже нахмурилась, и стало вдруг понятно, как похожи друг на друга брат и сестра.
- Его я не могу там оставить. Теперь он часть моих воспоминаний, а значит, часть меня, - её голос тоже задрожал, а ладони сжались в кулачки.
- Значит я, мама, папа – мы не часть тебя? – Брайан почти сорвался на крик, но еще сдерживал себя.
- Вас я могу оторвать от сердца, - мрачно начала Мишель. – А его нет.
- Мишель, ты сошла с ума. Для тебя какой-то…, - он замялся, подбирая слово, не нашел подходящего и продолжил: - … дороже семьи.
- Теперь уже поздно вести разговоры. Я больше никогда не выйду за стены монастыря, даже если у меня будет возможность, - твердо сказала Мишель. Но потом она смягчилась. Подойдя к брату, она встала перед ним на колени, взяла его руку и заглянула в глаза. – Не бойся, брат. У меня было много времени подумать.



Она замолчала. Брайан тоже молчал. Вдруг, озаренная какой-то мыслью, Мишель улыбнулась и сказала куда-то в пространство:
- А знаешь, он мне снится…