"Et le chemin des passions me conduit…"

[Lili Black]

Читала я тут недавно рассказы одного известного автора, и в одном из рассказов мельком проскользнул интересный сюжет. Не претендуя и не собираясь соревноваться с тем самым автором – общепризнанным классиком своего жанра – рискнула написать свою жалкую версию происходящего. Еще раз повторю – в упомянутом рассказе сюжет не был развернут столь подробно, а лишь промелькнул среди прочих, поэтому нижеприведенный текст – моего собственного сочинения от первого до последнего слова, я позаимствовала лишь идею.
Позвольте же мне до конца моего повествования оставить вас в неведении об авторе и названии рассказа – иначе из самого названия, даже для не знакомых с ним, будет понятен и весь сюжет, и концовка. А так же прошу всех узнавших произведение и сгорающих от нетерпения узнать, верна ли их догадка либо немного подождать – рассказ мой не будет длинным – либо писать в приват.
Да и еще - серии будут маленькие, зато постараюсь их выкладывать почаще.
Благодарю за внимание, разрешите же приступить.

автор/редактор/фотограф - Lili Black
название сериала: Et le chemin des passions me conduit…*


Содержание.
Серия 1.
Серия 2.
Серия 3. Часть 1. Часть 2.
Серия 4.
Серия 5. Часть 1. Часть 2.
Серия 6.
Серия 7. Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Серия 8. Часть 1. Часть 2. Часть 3.
Серия 9. Часть 1. Часть 2.
Серия 10. Часть 1. Часть 2.
Серия 11. Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Серия 12. Часть 1. Часть 2. Часть 3.

NEW Серия 13. Часть 1. Часть 2. Часть 3.

NEW Эпилог.

Объявляю благодарность:
leddi - за помощь с французским языком
Akulina - за полезные и своевременные советы
blondmermaid - за замечательные тематические сеты, любезно предоставленные для съёмок
__________________________________________________ ____
* "И дорога страстей ведёт меня... " (франц.)

[Lili Black]

Серия 1.

Раздался стук в дверь и я, неохотно оторвавшись от черновиков и нот, ответил коротко:
- Войдите.

В комнату вошел мальчик-слуга:
- Вам письмо, мсье, - сказал он, еле заметно кивнув головой.

В руках мальчик держал поднос с конвертом, и я взял письмо, удивляясь, кто мог быть его автором? Ведь я просил своих друзей не беспокоить меня во время работы.
На конверте значилось моё имя: Александр Конте, гостиница «Единорог». Обратный адрес не был указан.
Я вскрыл конверт и сразу узнал почерк. В тот же миг волнение охватило меня настолько, что буквы и строки поплыли перед глазами, сливаясь воедино, сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Дрожащими руками я свернул лист бумаги, исписанный мелкими аккуратными буквами. Потом снова развернул. Неимоверных усилий стоило мне сосредоточиться на содержании послания.

«Дорогой Александр!

Пишу вам, потому что знаю о ваших чувствах к моей несчастной сестре Джулии, и вынуждена сообщить ужасные новости. Мне известно, что вы с нею не виделись уже почти два года, с тех самых пор, когда наш отец настоял на её замужестве, которое не принесло нашей Джулии ни счастья, ни радости. Но недавно на нас свалилась новая напасть – она серьёзно заболела, и ни один врач не смог ей помочь. В результате непродолжительной, скоротечной болезни Джулия скончалась 10 августа…»

Прочитав эти строки, я выронил письмо из рук, и, кажется, даже вскрикнул.

Что значила для меня эта женщина? Она была для меня всем. Я рухнул в кресло, обхватив голову руками, и долго сидел, раскачиваясь из стороны в сторону. А перед глазами проплывали счастливые, яркие образы нашего прошлого, тех дней, которые мы провели вместе. Отчего я не умер в тот же миг, когда прочел эти строки?
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мой потерянный взгляд, вернувшись из небытия, остановился на лежащем у ног моих листе бумаги. Непослушными, дрожащими пальцами, я поднял его и заставил себя читать дальше.

«…Это событие стало настоящим горем для всей нашей семьи – ведь Джулия еще так молода! Душа моя разрывается на части, когда пишу эти строки, мысли мои путаются. Однако, во имя светлой памяти своей сестры, я должна сообщить вам, единственному человеку, которого она любила: похороны состоятся 12 августа, завтра. И если вы имеете возможность – приходите в Собор Святой Екатерины, чтобы в последний раз увидеть Джулию и проститься с ней!
Сообщаю вам так же, что она будет похоронена на шагрэнскомком кладбище. Если вы не успеете или не пожелаете присутствовать на похоронах, и если в вашем сердце осталось хоть немного любви к Джулии – придите хотя бы один раз на её могилу! Я уверена, что только тогда душа её будет спокойна на том свете.
С уважением, Элизабет Де Баруа.»

В глазах моих потемнело – ведь сегодня уже тринадцатое августа! В ужасе я заметался по комнате. Больше ни когда я не увижу мою Джулию, не дотронусь до её белокурых волос, не коснусь рукой её руки…

Лучше бы я умер, лучше бы умер я.

[Lili Black]

Серия 2.

В последний раз я виделся с Джулией Де Баруа два года назад. Она прислала с верной служанкой записку, содержащую всего несколько слов:
«Жду тебя в саду!»
Но сколько в этих словах содержалось тревоги! А я, ослеплённый ожиданием скорого свидания, не заметил, не увидел, не смог истолковать.
Бросив все дела, просто позабыв обо всём на свете, окрылённый счастьем и любовью, я поспешил в сад поместья «Les fleurs d'or», принадлежащего семейству Де Баруа.

Джулия уже ждала на нашем обычном месте – в той полузаброшенной части сада, куда редко заходят, позади пруда, на скамейке под сенью жасмина.
Я подошел к ней со спины, стараясь не шуметь, и любуясь лучами света, играющими золотом её волос.

- Джулия, - произнёс я, присаживаясь рядом с нею.
И тотчас же, едва я взглянул на Джулию, все мои прекрасные мечты рухнули. Её лицо, лицо самой прекрасной девушки на свете было залито слезами. Она плакала беззвучно, слёзы ручьем текли по бледным щекам и падали на платье. Глаза же, её прекрасные глаза – сколько в них отчаяния! Мне ни когда не забыть этих глаз. Как я любил эти глаза – её лучезарные зелёные глаза, озорные искорки в них, когда она шалила, весёлые огоньки – когда смеялась, нежность, бесконечная нежность – когда смотрела на меня.
- Джулия…

- Александр, - любимая взяла мою руку. – Александр, не говори ничего – иначе сердце моё разорвется от горя.
И я молчал. Я просто сидел рядом, смотрел на неё, и душа моя всё больше наполнялась дурными предчувствиями.
Немного успокоившись и вытерев слёзы, которые всё равно продолжали литься из глаз, Джулия, наконец, заговорила. В её голосе, дрожащем от волнения, явственно звучало отчаяние.

- Вчера я осмелилась поговорить с отцом о наших чувствах. Конечно, глупо с нашей, и особенно с моей стороны, было рассчитывать на понимание. Если я скажу, что он рассвирепел – я не скажу ничего…

Она говорила – а у меня перед глазами стояла сцена её разговора с герцогом. Как Джулия тихо говорит отцу обо мне, как его лицо наливается краской, а затем бледнеет, как он, расхаживая по комнате, ругает мою бедную Джулию ужасными словами, стучит кулаком по столу и брызжет слюной.

- Потом, - продолжала Джулия, - он достал из ящика стола письмо. Я поняла всё, едва увидев герб на конверте. Это письмо графа Де Вернье, - Джулия многозначительно посмотрела на меня, но я не припомнил этого имени.

- Граф друг моего отца, хотя и моложе его. Они знакомы уже много лет, и в прошлом году мы гостили летом у него в имении. В письме он сообщал, что очарован мной и просит у отца разрешения ухаживать за мной с самыми серьёзными намерениями. Разумеется, отец ответил ему положительно и завтра он приедет к нам.
Джулия снова замолчала. Я уже понял, что всё это значит. Это значит, что нам никогда не быть вместе. Это значит, что жизнь моя кончена, что никогда больше не испытать мне минут счастья рядом с любимой.

- Он намерен сделать мне предложение, и я должна согласиться. А на следующей неделе состоится бал по поводу нашей помолвки, - Джулия невидящим взглядом смотрела куда-то вдаль, слёзы перестали течь из глаз. Выражение её лица было таким, словно она идёт на смерть.
Да и для меня слова Джулии звучали как смертный приговор. Теперь мы никогда не увидимся. Да и на что я рассчитывал, влюбившись в девушку из богатого и знатного рода? Я, сын мелкого дворянина, влюбился в красивейшую девушку всей Франции, да что там – во всём мире, самую богатую наследницу, да еще принадлежащую старинному почитаемому роду… Кто я такой? Никто, пустое место, лишь звук. Песчинка на пляже - и та значит больше, чем я в окружающем меня мире. «Начинающий композитор Александр Конте, подающий большие надежды, представил публике…» - вспомнились мне строки из статьи критика. К чёрту и к дьяволу – зачем мне всё это?

Талант и музыка, весна и цветы, луна и солнце, зачем весь мир – если рядом нет любимой?

[Lili Black]

Серия 3.

Скорее, скорее…
Я торопил сам себя. Оставив все вещи в гостинице и приказав седлать лошадь, я выбежал на улицу. Конечно, я торопился к ней, торопился припасть к земле, где она похоронена. Это всё, что я мог сделать теперь.
- Александр! – окликнул меня знакомый голос.

- Артур! – я обернулся и увидел прямо перед собой своего лучшего друга, Артура Виэйра.
- Куда ты спешишь? Да на тебе лица нет! – удивился он.

Сбивчиво и торопливо я пересказал ему всё, о чём узнал из письма. Выразив свои соболезнования, Артур сообщил, что намерен ехать со мной.
- Не могу же я бросить друга в таком состоянии! – заявил он на все мои возражения. И я сдался.

Итак, мы вместе отправились туда, где покоилась моя возлюбленная, где она нашла последний приют – на шагрэнское кладбище.

[Lili Black]

Как это было давно! Наша первая встреча…

Это произошло на приёме у графини Де Патро. Графиня, известная своим покровительством многим музыкантам, художникам и литераторам, пригласила меня исполнить одну из музыкальных пьес, под названием, как сейчас помню, «Ожидание весны».

Тогда я и увидел её впервые – юную девушку, нежную и прекрасную, словно сотканную с помощью некоего волшебства из лунного света.

Пальцы мои продолжали порхать над клавишами пианино, извлекая мелодию, а мысли были уже далеко, душа моя погибла, или, напротив, родилась в тот самый момент, знаю одно – душа моя пылала горячим пламенем любви.

С тех самых пор образ моей любимой навеки запечатлен в моей памяти, перед моим мысленным взором она и сейчас – стройная и изящная, юная и прекрасная – как весна, таинственная и загадочная, как далекая звезда. И вся она - моё недостижимое, несбывшееся счастье.
Мог ли я надеяться на взаимность, встречая её почти ежедневно на приёмах и балах в разных гостинных, мог ли я рассчитывать на то, что эта девушка хотя бы узнает о моём существовании, хотя бы догадается о моих чувствах? Но она догадалась, более того – она полюбила меня так же страстно, как я любил её. Если верно то, что на свете существует вторая половинка, созданная для каждого из нас, мы с Джулией как раз такие половинки – мы были счастливы вместе, и не находили покоя в разлуке, вновь и вновь стремясь к встрече друг с другом, как две части единого целого, разделённые по нелепой случайности.
Ожидая встреч с любимой, я продолжал писать музыку – и любовь моя придавала мелодии ту чувственность, благодаря которой мне стали приписывать огромный талант. Именно благодаря чувствам, а значит благодаря моей Джулии я стал тем, кем стал – известным композитором, только благодаря ей я достиг успеха, на который едва ли мог надеяться.

А вечерами, в музыкальных гостиных, я играл свои произведения – и залы рукоплескали мне, но вся публика мира, все аплодисменты оставались мне безразличны - я играл только для одного человека, для той, которую любил – для моей Джулии. И я знал, что она слушает меня, затаив дыхание, даже если не видел её – я чувствовал её взгляд, полный нежности и любви, и вкладывал в свою игру все чувства, всю их глубину.
Только она вдохновляла меня, только любовь к ней. Расставшись с нею, лишившись возможности видеть Джулию каждый день – я обеднел и осиротел, я остался один. Противоречивые чувства терзали меня нещадно, временами я находил себе утешение в надежде, что она сможет забыть меня и будет счастлива со своим мужем, и в то же время я боялся этого – боялся забвения, боялся исчезнуть навеки из её сердца.
Джулия была далеко, недостижимо далеко от меня – в новой для неё жизни. А мне остались только воспоминания о тех волшебных днях, когда мы гуляли по парку, радуясь первому снегу, словно дети, или любовались воцарившейся после зимних холодов весне, чудесным образом оживившей всё вокруг золотыми лучами солнца.

Я жил и дышал только благодаря своей памяти, трепетно храня счастливые образы тех дней, когда мы любовались далекими звёздами, стоя ночью на балконе – мы были вдвоем, только вдвоём во всём мире – хотя за окном играли вальсы, беззаботно смеялись и чинно беседовали представители высшего света общества – нам с нею не было до них дела.

[Lili Black]

Серия 4.

Оставляя позади мили безликих дорог, бескрайние поля и безжизненные рощи, мы загнали лошадей до полусмерти, но я не собирался останавливаться, я не мог остановиться – мне было безразлично всё, кроме моей мрачной цели – могилы Джулии.

Только благодаря Артуру, моему верному другу, я добрался до места назначения. Только он, с присущими ему спокойствием и рассудительностью, мог трезво оценивать сложившиеся обстоятельства – я же не обращал на них внимания, всецело поглощенный своими чувствами. Уже стемнело, ночь воцарилась на земле, объяв всё вокруг своим волшебным покрывалом, обратив яркие краски природы в серые тени, полные загадочной и жутковатой таинственности, а мы упрямо продолжали свой путь.

Около полуночи, проезжая мимо постоялого двора, освещенные окна которого единственные противостояли мраку ночи, Артур остановил меня и начал уговаривать отдохнуть самим и дать отдохнуть несчастным лошадям. Я готов был загнать лошадь, бежать, идти пешком или ползти – только бы с каждым мгновением становиться ближе к Джулии, словно мог еще успеть увидеть её живой. Однако Артур убедил меня в правильности своего предложения, почти силой затащив в гостиницу, и лишь там я почувствовал невыносимую усталость и тела, и души.

Артур велел конюху позаботиться о наших измученных животных, снял на ночь крохотную комнатку, и, не раздеваясь, повалился на кровать. Я тоже было лёг – однако мозг мой оказался слишком возбуждён, чтобы я смог уснуть, несмотря на то, что усталость сковывала всё тело.

Я лежал, глядя на звёзды в небе за окном, и думал: «Где ты сейчас, моя бедная Джулия? Простишь ли ты меня за то, что я любил тебя? Простишь ли ты меня за все страдания, что я причинил тебе, любимая, своими чувствами?»

И я увидел её: она смеялась и протягивала мне руки, она кружилась в танце посреди розовых кустов, она убегала и пряталась за деревьями.

Беззаботно смеясь, я побежал следом, но вместо Джулии за стволом дерева меня ожидала внезапная тьма, обступившая со всех сторон, объявшая меня смертным холодом. Я испугался, почувствовав, что не один здесь, в этой жутковатой непроглядной тьме. Кто там был? Я не знаю, я не видел его – я просто знал, что он рядом, что он смотрит на меня, пронизывая ледяным взглядом. И он заговорил со мною:
- Любишь ли ты эту женщину?

- Да, - отвечал я, едва ворочая непослушным языком.
- На что ты готов ради счастья с нею? Что ты дашь мне взамен? – взревел голос, становясь всё громче и ужаснее.

- Всё, всё, всё… - выкрикнул я, превозмогая сковавший волю ужас, и очнулся, весь покрытый холодным липким потом.
Всего лишь сон. Всего лишь бред взбудораженного сознания.

Артур по-прежнему спал, за окном светало, и я немедленно разбудил его. Наскоро перекусив холодной вчерашней пищей, мы продолжили наше печальное путешествие.

--------------------------
--------------------------







--------------------------
--------------------------
да, и всем спасибо за отзывы. Надеюсь последующее развитие событий вс не разочарует.

[Lili Black]

Серия 5.

Мы добрались до Шагрэна уже в сумерках. Город встретил нас тёмными, почти опустевшими улицами. Стук лошадиных копыт по булыжникам мостовой громким эхом разгуливал меж домами, мрачной толпою окружившими нас после диких просторов полей и лесов. Запоздалые добропорядочные горожане торопились по своим делам, неизвестные личности спешили укрыться в бездонной тени арок и переулков. Я словно чувствовал на себе неприветливые, а возможно и враждебные взгляды города и его обитателей. Или это утомлённое воображение вновь играло со мною злые шутки? Как бы то ни было, миновав это безрадостное место, мы достигли величественных стен Собора Святой Екатерины, столь прекрасного при свете солнца и столь грозного теперь, в сгущавшейся темноте неотвратимой ночи, возле которого и располагалось шагрэнское кладбище.

Чем ближе я оказывался к своей цели, тем меньше владел собой, тем больше волнение и чувство отчаяния охватывало всё моё существо, подавляя способность к адекватному восприятию окружающей действительности.

В этот поздний час железные ворота, разумеется, оказались заперты.

Бросив поводья моему верному Артуру, я перемахнул через ограждение, сложенное из покрывшихся мхом каменных глыб.

Беспорядочно метался я среди склепов и могильных камней, среди темных зарослей и покосившихся оград в поисках последнего приюта моей Джулии. Меня окружали многочисленные свидетельства о бренности существования: мертвые камни, мёртвые цветы, мёртвые буквы на надгробиях, мёртвые глазницы странных изваяний, следящие за каждым моим движением; казалось, даже шелестящие листвой деревья - мертвы.

Я вглядывался в тёмные очертания старинных статуй, судорожно искал какие-то знаки, которые могли помочь мне выбрать нужное направление. То приближаясь, то удаляясь от возвышающегося темной громадой собора, я кружил по кладбищу, не разбирая дороги и окончательно потеряв какое-либо направление. «Здесь, здесь» - шептал тихонько ветер, и я бросался в ту сторону, которая казалась мне верной. Но нет, вновь только тёмные, искривлённые временем силуэты деревьев, да покосившиеся надгробия с неразборчивыми письменами окружали меня со всех сторон.
Где ты, где ты, любимая?
«Я здесь, здесь!» – звал кто-то, но вновь не та, встречи с которой я страстно желал, а лишь мрачная статуя слепыми глазами взирала на меня, простирая каменные руки в поисках объятий, которые спасли бы её от векового холода.

Насколько я желал скорее увидеть священное для меня место, упасть без сил на могилу Джулии, настолько и боялся этого, да и разве можно себе представить сей след, единственно оставшийся от жизни любимой мною женщины, такой родной и навеки теперь потерянной.

Не знаю сколько прошло времени, однако луна поднялась уже высоко, щедро поливая окружающие меня мрачные могилы неверным светом, прежде чем мне удалось найти заветное место. Свежевскопанная земля, гранитный памятник с надписью: «Здесь покоится Джулия Де Вернье, урождённая Де Баруа».

Не помня себя от горя, я упал на колени, обнимая эту землю, маленький холмик – всё, что осталось от моей возлюбленной.

Тело моё сотрясалось в судорожных рыданиях, я вжимался в землю с единственным желанием – слиться с нею, стать покровом, окутывающим мою Джулию, лишь бы остаться навсегда, навеки, рядом с любимой.

[Lili Black]

Я опомнился, только когда подоспевший Артур закричал и начал оттаскивать меня.

- Перестань, Александр, хватит, - твердил он, пытаясь поднять меня на ноги и увести.
Я отчаянно вырывался и брыкался, тогда он ударил меня, очевидно, надеясь привести в чувство. Упав на колени и схватившись за лицо, я с удивлением обнаружил, что руки мои перепачканы землёй.

Оказывается в отчаянии я начал раскапывать могилу Джулии. С укоризною взирали на меня теперешние соседи Джулии, принявшие её в свою жуткую семью: мрачные деревья, каменные статуи, навеки застывшие в скорбных позах, заросшие плющом и забытые всеми памятники. Стыдливая луна спряталась за облаками и теперь лишь звёзды, перемигиваясь и осуждающе шепча, взирали на меня с высоты. Я долго сидел без движения, опустив разодранные в кровь руки, в душе моей не осталось ничего кроме горя, пустоты и одиночества.
- Артур, - сказал я тихо. – Мой друг, я хочу увидеть её. Только взглянуть. И обнять, прикоснуться губами к её губам – в последний раз, я не прощу себе, что не успел увидеть её…
Я повторял эти слова снова и снова, не слушая уговоры Артура о бессмысленности и даже противоестественности моего поступка, не внимая возмущенному шелесту ветра в тёмной листве деревьев, безмолвных стражей царства смерти. Не помню, как я снова начал копать землю, погружая пальцы в её сопротивляющуюся плоть, рвать её ногтями, разбрасывая в стороны.
- Так ты долго будешь возиться, подожди, здесь должна быть лопата или еще что-нибудь, - сказал Артур.
Я слышал, как он ушел, но не прекращал свой труд ни на мгновение. Вскоре он вернулся, и действительно принёс лопату. Вместе мы разрыли могилу и увидели гроб.

Как удалось нам вдвоём вытащить тяжёлый дубовый гроб с телом, до сих пор остаётся загадкой. Возможно, горе удесятерило мои силы. Подняв его на поверхность, мы своротили крышку.

Наконец я увидел её… Силы меня окончательно оставили, и я опустился на колени.
Её лицо было несколько бледнее, чем прежде, но всё так же прекрасно.

Затаив дыхание, я водил рукой по её щекам, по волосам, а из глаз моих текли слёзы. Я припал дрожащими губами к её рукам, покоившимся на груди, и целовал их, шепча слова любви и моля о прощении. Я сжимал её пальцы, целовал холодные губы. Как могло случиться, что она, такая молодая и такая прекрасная, покинула этот мир? Господь, как ты допустил такое? Зачем она тебе? «Отдай, отдай её мне…» - еле слышно шептал я слова страшной, лишенной веры и надежды молитвы, обращаясь то ли к Богу, то ли к смерти.
Джулия, любимая, дорогая, единственная моя лежала бездыханная одна здесь, навсегда покинув меня и этот мир…

Внезапный ужас ледяной иглой пронзил мое сердце, холодный ветер обдал меня с головы до ног, и я отпрянул, охваченный противоречивыми чувствами ужаса и недоумения.
Что это? Что? Сон, бред? Жестокие игры измученного воображения?

Мне показалось, что пальцы Джулии едва заметно шевельнулись...

[Lili Black]

Серия 6

Да, она пошевелила пальцами, едва заметно, но в этом не было сомнений. Как завороженный, смотрел я на её руки, не веря своим глазам.
- Артур, - я схватил стоявшего рядом друга за руку, - смотри!
- О, мой бог! Да она жива! – воскликнул он.

Не сговариваясь, не задумываясь о том, что делаем, мы ринулись к Джулии, вытащили ее из гроба и увидели, как задрожали её ресницы, услышали сорвавшийся с губ легкий вздох.
- Я сошел с ума, - прошептал я, не в силах оторвать взгляда от лица Джулии и чувствуя, как последнее самообладание и рассудок покидают меня...
- Нет, нет, ты в порядке, - успокаивал меня Артур.
- Скажи, ты видишь то же, что и я? – допытывался я, не глядя на друга и трепетно сжимая в своих руках холодные руки девушки в поисках подтверждения происходящему, а её пальцы вновь и вновь отвечали на мои прикосновения.
- Да, я вижу, - подтвердил Артур, и продолжил: – Скоро начнёт светать, надо уходить отсюда.
Мы переглянулись и поняли друг друга без лишних слов. Я подхватил Джулию на руки, а Артур наскоро привел могилу в прежнее состояние и закинул лопату подальше в кусты. Убедившись, что все в порядке, мы поспешили к оставленным за оградой лошадям, унося с собою ту, которая больше не принадлежала этому скорбному месту. Старые деревья тянули к нам свои искривлённые временем ветви, хватали за одежду, словно пытались задержать нас, помешать нашему бегству. Статуи и памятники в безмолвном изумлении взирали на нас, ведь никому из них не удавалось уйти отсюда – только она, только моя Джулия награждена этим даром судьбы…

Я нёс её на руках, прижимая к себе, чувствуя, как тихо бьется её сердце, и с каждым ударом жизнь возвращалась не только в её, но и в моё тело.
Артур торопил меня, и верно – мы въехали в затихший город, еще не застигнутый рассветом, но уже готовый пробудиться от первых солнечных лучей.
На одной из узких улочек мы разглядели вывеску постоялого двора.

И судьба в который уже раз предоставила мне шанс убедиться, как хорошо иметь верного и преданного друга, которому не надо ничего объяснять, которого не надо ни о чем просить! Артур жестом велел мне оставаться в тени старого платана, а сам вошел внутрь. Что он там говорил, как объяснялся, я не знаю, да меня это и не интересовало.

Через некоторое время мой друг выглянул из двери и поманил меня к себе. Беспрепятственно поднялись мы на второй этаж, где располагались отведенные нам комнаты, никого не встретив на своем пути: разумеется, Артур обо всем позаботился.
Бережно положив Джулию на кровать, я опустился на колени.

Чудесное создание, хрупкое и почти прозрачное в лучах занимающегося над городом рассвета, она лежала передо мной, словно сон, видение, отголосок мечты, готовая исчезнуть, навеки раствориться от легкого дуновения ветра.

Но нет, я держал её за руку, я боялся выпустить её хрупкие пальчики, боялся, что не смогу снова найти и ощутить их едва заметную теплоту. Я смотрел на её лицо, тонкие черты, едва подрагивающие ресницы, скрывающие глубину любимых глаз, и чувствовал, как слёзы катятся по моим щекам и падают на покрывало…

Артур был рядом, но мы не смели заговорить, словно боялись внезапно проснуться и обнаружить, что всё произошедшее - всего лишь сон, волшебное виденье. Я давно не ребёнок и давно не верю в чудеса, но то, что я увидел и испытал, заставляло вспомнить сказочных принцесс, которых вернул к жизни поцелуй любви.

Разум мой всячески отталкивал подобные мысли, тщетно пытаясь найти всему происходящему логическое объяснение, а сердце твердило лишь одно – она рядом, она здесь, она дышит, и я люблю её! Всё остальное – неважно.

[Lili Black]

Серия 7.

В отчаянии отшвырнув прочь исписанный нотами лист, я в который уже раз вернулся к инструменту.

Пальцы коснулись холодных клавиш, и музыка, вырываясь из недр рояля, наполнила комнату, наполнила весь мир, нещадно терзая душу и разрывая сердце.

Не знаю, сколько времени Артур провел в комнате, слушая мою игру. Я заметил его присутствие позже, значительно позже, когда, взволнованный собственной игрой, я оставил инструмент, обмакнул перо в чернильницу и занёс его над листом бумаги, с намерением запечатлеть ускользающую мелодию.

Желанию моему не суждено было сбыться, именно в этот момент я увидел стоящего в дверях Артура . Невольно вздрогнув, я оставил на бумаге чёрную кляксу, растекшуюся безобразным пятном.

Столь неожиданное вторжение резко вернуло меня из мира музыки, волшебного и чувственного, в мир реальный.
- Что это? - изумлённым взглядом обведя комнату, спросил мой друг.

Гостиная действительно представляла собой довольно странное зрелище. Везде, где только можно: на полу, на диване, на столе - белели нотные листы, исписанные моими набросками. Всё еще терзаемый чувствами, растревоженными воспоминаниями, я растерянно огляделся вокруг.
- Это всё ерунда, мусор, понимаешь? - сказал я дрогнувшим голосом, продолжая вслушиваться в звучащую теперь лишь в моём воображении мелодию.
Артур, удивленно покачав головой, поднял несколько листов. Пока он рассматривал ноты, я скомкал украшенный кляксой лист и швырнул его в камин.

Вновь посмотрев вокруг, вспомнив мучительные попытки передать свои переживания, записать их с помощью нот, я ощутил новый приступ безысходности, безнадёжности, собственной бездарности. Чувство неудовлетворённости многочасовой работой захлестнуло меня целиком, я ощущал себя полным неудачником. Я знал и видел, как разительно отличалось то, что оставляло перо на бумаге, от того, что звучало в моём сердце. И эта разница раздражала меня, заставляя в полной мере ощутить своё бессилие, какое, очевидно, ощущает беспомощная гусеница, наблюдая за полётом тонкокрылого мотылька. Невозможность выразить свои чувства, состояние души, все свои переживания подавляла меня, наваливаясь всей тяжестью, угнетая меня всё больше... И с каждым днём, с каждым часом, с каждой неудачной попыткой творчества я всё острее ощущал свою неспособность достичь желаемого.

- Видишь? Это ужасно, - с неподдельной тоской в голосе сказал я в пространство, едва покачивая головой. - Ужасно. Бездарность, выскочка, эгоистичный болван, - медленно, словно нарочно терзая себя, произнёс я. Поднимая с пола один лист за другим, комкал бумагу и бросал в камин.

[Lili Black]

Раззадоренный моей щедростью огонь, словно воспрянув ото сна, жадно обхватывал жаркими языками белые листы, пожирая аккуратные ряды чёрных нот, с любовью и надеждой выведенных моей рукой. А они плакали, стенали тоненькими голосками, моля о пощаде. Оставаясь безжалостным, с ожесточением швырял я в огонь новые и новые листы, хватая их уже охапками, бормоча под нос проклятия в свой адрес.

Да, всё это ужасно, совсем не то, что я хотел, лишь жалкое подобие музыкального произведения. Безликие, скучные мотивы по сравнению с тем, что звучит в моей душе, по сравнению со жгущим моё сердце огнём внезапно сменяющих друг друга счастья и отчаяния, тревоги и надежды.

- Господи, да что с тобой? - воскликнул Артур, вырывая у меня из рук листы и отталкивая прочь от бушевавшего в камине пламени.

- Бездарность, слышишь? Безнадёжная, тёмная, мёртвая бездарность! – исступлённо кричал я, не слушая друга. - А ты думал, я талантлив, ты поверил, что я способен творить?

- Успокойся, успокойся! - Артур, встревоженный не на шутку, обхватил меня за плечи и хорошенько встряхнул.
Без сил упал я в кресло и смотрел, как он принялся собирать разбросанные в беспорядке по всей комнате листы в аккуратные стопки. Именно в этот момент застала нас вошедшая в комнату Алиса, очевидно, привлеченная криками.
- В огонь, всё в огонь, - тихо сказал я ей, едва махнув рукой в сторону разбросанных бумаг.
Испуганная девчонка вопросительно взглянула на Артура.

- Что стоишь? - вскричал Артур, чья взволнованность внезапно сменилась раздражением. - Принеси нам выпить, да поскорее!

Метнув вслед Алисе горящий гневом взгляд, он продолжил своё занятие. Меня трясло мелкой дрожью, истерзанная душа стенала дьявольскими голосами. Совершенно обессиленный наблюдал я за другом, поднимающим листы.
- Оставь, Артур, оставь... - еле слышно взмолился я.

- Ну нет, - покачал он головой, внимательно вглядываясь в стройный ряд нот, старательно выведенных моей рукой.
Забрав у вошедшей Алисы поднос с графином и рюмками, он кивком отослал её прочь.

Не говоря ни слова, Артур налил мне неразбавленного виски и заставил выпить.

Обжигающее тепло мгновенно захлестнуло меня, разливаясь по всему телу, ударило в лицо, заливая щеки краской стыда и отчаяния.

[Lili Black]

- Ты же видишь, - робко и тихо начал я, не глядя на друга, уже долгое время ожидающего у окна, пока я приду в себя.

- Я вижу, - иронически ответил он. - А вот ты не видишь! Я в пути двое суток, привёз тебе новости, привёз тебе контракт! Контракт от Медока! Что нашло на тебя? - вновь воззвал он, видя моё полное безразличие к новостям.

- Ты сидишь тут и занимаешься самобичеванием, доводишь себя до истерики и полного изнеможения! - говорил Артур, всё более распаляясь. - Ты не знаешь, что Медок и Виллини готовы разорвать друг друга за контракт с тобой? Ты не знаешь, что они ходили за мной по пятам, суля золотые горы и уговаривая открыть место твоего пребывания, чтобы лично поговорить с тобой? А я договариваюсь, выбираю лучшее для тебя, глупого мальчишки! – раздраженно выкрикивал он, расхаживая передо мной по комнате.

Я молчал, опустошенный недавней истерикой, не в силах преодолеть разлившуюся по телу слабость, плохо понимая слова, которые произносил мой друг, обвиняя меня в невнимательности к нему, в излишней требовательности к себе, в легкомыслии по отношению к завтрашнему дню…

- Я привёз тебе контракт. Это твоя соломинка, единственная надежда – твоя и Джулии, на дальнейшую жизнь. А ты, вместо того, чтобы работать, закатываешь истерики и называешь себя бездарным! Ты… ты…- побледневший то ли от злости, то ли от волнения Артур, словно захлебнувшись своими словами, махнул на меня рукой и отошёл к окну.

Внезапно наступившая тишина ошеломила меня. Объяв собою весь дом, весь мир, она властвовала безраздельно, поражая и ужасая своей силой, всеобъемлющей и всепоглощающей. Оглох ли я? Возможно, в тот момент мой мозг отказался принимать какую-либо информацию извне, измученный недавними событиями.

Я оглох и ослеп, словно провалившись в чёрную яму, в бездонный колодец. Однако постепенно до моего взбудораженного сознания начали доноситься и шепот листвы за окном, и потрескивание огня в камине.

Я взглянул на Артура, подавленный своей виной перед ним. Словно почувствовав мой взгляд, он обернулся, и так мы смотрели друг на друга – он с прежним удивлением, но уже без гнева, я - с сожалением.
Наконец он подошел ко мне:
- Извини, - сказал Артур, похлопав меня по плечу. – Извини.
Он вновь наполнил бокалы, и мы выпили молча, занятый каждый своими мыслями.

- Я знаю, я всё знаю… Я знаю, как тебе тяжело, но ты должен думать о Джулии, о том, что будет с вами дальше.
Как легко и спокойно он говорил эти слова! Словно не понимал, сколько страдания причиняют мне мысли о нашем будущем…

- Ты очень устал, истерзал и измучил себя, - продолжал Артур. - Отдохнуть надо как следует, поспать. Пойди к себе и ляг. Я тоже лягу, устал в дороге. А потом, потом мы вместе подумаем, что делать дальше, и всё обсудим. Всё потом, не думай об этом сейчас.
Я встал, стараясь отогнать от себя гнетущие мысли о безысходности, Артур приблизился ко мне и, приобняв за плечи, заглянул прямо в глаза:
- Ты же знаешь, что не бездарен. Ты знаешь, и я знаю. И Джулия знает.

[Lili Black]

* * *

Однако вместо своей комнаты, как советовал Артур, я отправился в спальню Джулии. Бесшумно отворив дверь, я тихо подошел к кровати.

Как и каждый день в течение тех месяцев, что мы живём у доктора Жюсье, я сел в кресло, стоявшее у постели Джулии. Это место стало для меня привычным за последнее время, именно здесь я проводил все минуты и часы, когда мне позволяли неусыпные сиделки - мадам Парэ и Алиса.
Какие разные чувства овладевали моим сознанием, сколько противоречивых мыслей проносилось в моей голове! Начиная с первых дней нашего пребывания в этом доме, я терзался сомнениями в благополучном исходе болезни Джулии, с трудом прогоняя их прочь. Я смотрел на её бледное лицо, столь любимое и едва узнаваемое в то время, когда костлявые пальцы недуга накрепко впились в её горло. Я страдал от бессилия, от невозможности помочь и вдохнуть здоровье в её измученное болезнью тело, даже ценою собственной жизни. Страстно желая облегчить её муки и вернуть здоровье, я шептал молитвы, сходя с ума от невозможности вмешаться, предпринять любую попытку изменить ситуацию к лучшему.

С тревогой вслушивался я в слова, которые слетали с её болезненно-алых губ в бреду, надеясь услышать своё имя – но тщетно. Она не звала меня, словно забыла, навсегда выбросив из своей памяти. Но даже это я готов был отдать в жертву - лишь бы видеть Джулию вновь здоровой и весёлой, подобно солнцу, излучающей свет.
Я радовался, полностью отдаваясь во власть надежды,обнаруживая признаки выздоровления в её облике или услышав благоприятный прогноз от доктора, но уже на следующий день готов был плакать и биться головой об стену, терзаемый бесконечной мукой, если ей становилось хуже.
Благодаря ли заботам доктора и сиделок, моим молитвам, или своевременно воспрянувшим силам молодого организма – Джулия шла на поправку. Хотя опасность, по словам доктора, еще оставалась, девушка всё реже металась в жару по кровати. Всё чаще сон её был спокоен. Иногда, приходя в себя, Джулия оглядывала комнату. В такие моменты её безразличный, всё еще затуманенный болезнью, взгляд скользил по мне, словно по предмету мебели, не замечая и не выделяя из окружающей обстановки. И сердце моё с новой силой сжимали холодные тиски страха, и я боялся больше чем смерти, что она не вспомнит меня никогда.

Тревога о будущем, волнение о здоровье любимой стали моими вечными спутниками, безжалостными и бесстрастными к моему горю. Как скажутся на её дальнейшем здоровье последствия летаргического сна, от которого пробудилась она в памятную ночь? Выздоровеет ли, будет жить, радуясь, как прежде, миру, или угаснет, словно последний луч солнца перед неизбежно надвигающейся грозой?

Терзаемый подобными мыслями, я сидел у её кровати часами, глядя на лицо любимой, словно выискивая на нём ответы на свои вопросы, пока Алиса или мадам Парэ не выгоняли меня прочь. И тогда, едва дверь закрывалась за спиной, сердце моё с новой силой разрывалось от тоски, терзаемое разлукой. В таком состоянии я отправлялся в гостиную и там изливал все свои страдания с помощью музыки, вкладывая в свою игру те чувства, которые терзали меня.
Однако теперь, когда я сидел у постели любимой, непонятное спокойствие разлилось по моему телу, словно некое предчувствие счастья. Джулия спала спокойно и безмятежно, словно дитя, словно ангел, закинув одну руку на лоб ладошкой кверху.

Не в силах противиться внезапно нахлынувшему чувству умиротворения,я позволил ему захватить себя целиком, откинувшись в кресле и отдавшись во власть надежды.
Сдерживая дыхание, я смотрел, как Джулия откинула руку с лица. Забавным, по-детски наивным, движением провела по глазам тыльной стороной ладони и взглянула на меня неожиданно ясным взглядом.

Застыв в изумлении, я смотрел на неё, не смея пошевелиться. По лицу её пробежала внезапная тень беспокойства, сменившаяся столь же неожиданной улыбкой:
- Александр, - едва слышно, словно первый вздох, сорвалось с её губ моё имя.

[Lili Black]

Серия 8.

Любопытная луна без смущения заглянула в окно. Ей дозволено видеть то, что недоступно взгляду других. Ночью, когда всё окутано тайной, она заглядывает в окна и наблюдает… Несомненно, она прекрасно видит в темноте. Ничто не укроется от её пронзительного взгляда, самых тёмных уголков вашей души достигнет и коснётся луна. Что найдёт она там, за старым сундуком воспоминаний, что увидит между осколками маминой китайской вазочки и ненавистным учебником географии? Обрадуетесь ли вы тому, что извлечено из самых глубин подсознания, или торопливо отвернётесь, притворившись спящим?

Что мне осталось? Память, воспоминания. Удивительная вещь – человеческая память. Она хранит в себе множество позолоченных ларчиков и таинственных шкатулочек, покрытых странными узорами и равномерным слоем пыли, в любой момент готовых открыться от случайного лёгкого прикосновения и обрушить на обладающего ими поток почти забытых эмоций и переживаний…

* * *

Солнце уже зашло, гостиную освещал лишь пылающий в камине огонь.

За окном хлестал сильный, как из ведра, ливень. Объятый странным ощущением тревожной полудрёмы, я вслушивался в непредсказуемую какофонию звуков, издаваемых завывающим в трубе ветром, обрушивающимися на землю мутными потоками воды, хлёстко бьющими по листьям струями.

Старый дом отзывался бушующей стихии простуженным голосом, жалуясь на почтенный возраст и запущенный ревматизм, скрипя незакрытыми ставнями и трухлявыми половицами, потрескивая углями в камине.

Охваченный внезапным чувством, что за мною наблюдают, я резко повернулся к двери и увидел неясную тень в дверном проёме.

- Алиса? – робко окликнул я, но тень исчезла.

Впрочем, нет, не исчезла бесследно. Я слышал шаги… И что-то было в этих шагах, что заставило меня шагнуть следом в сгущающийся мрак коридора, захватив со стола свечу.

Именно в её неверном свете я разглядел мелькнувшую уже наверху тень…

Непонятное, необъяснимое чувство тревоги овладело всем моим существом. Кто ходит в этот час по дому, скрываясь и спеша избежать встречи? Кому не спится спокойно под стук дождя в своей комнате?
Ведь там спальня Джулии – вдруг подумалось мне, и тревога с новой силой захлестнула меня. Кто может направляться в её комнату в столь поздний час, прячась под покровом ночи?

[Lili Black]

Я поднялся по лестнице, прислушиваясь к скрипу ступеней под моими ногами и едва различимому шороху где-то впереди…

Тёмный коридор открыл свою пасть, готовую поглотить меня. Осторожно освещая путь, я двинулся вперёд, раздумывая, отчего не горят лампы кто мог потушить их: внезапный порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно, или Алиса позабыла налить масла и они погасли?

Никогда прежде ставший знакомым за последние месяцы коридор не казался мне таким длинным. Каждый день преодолевал я это расстояние за несколько минут, в волнении ожидая увидеть любимую, но теперешнее путешествие, казалось, длилось целый век, и никакое волнение не сравнится с испытываемой мною тревогой…

По-прежнему явственно различал я впереди тихие шаги, направляющиеся, несомненно, к комнате Джулии. Вслушиваясь в эти звуки и стук собственного сердца, я шёл следом, всё более и более попадая под власть беспокойства.

Внезапно всё стихло и, уже в тишине, пребывая в полной растерянности, протянул я руку к вырисовавшейся в дрожащем свете свечи двери и нащупал ручку. Гладкая и холодная, она казалась знакомой и родной – каждый день я поворачивал её, входя в комнату Джулии. И в этот раз я повернул ручку, услышав знакомый щелчок и тихий скрип двери…
Жутким холодом обдало меня из тёмной, пустой комнаты… В распахнутое окно хлестали потоки воды, разливаясь на полу тёмными лужами…

Разворошенная постель ослепила меня своей пустотой, и уже не холод, но ужас ледяными объятиями сковал меня… Где она, где Джулия? Что случилось, куда могла уйти она, всё еще слабая после болезни?

Я поспешил к окну, отбросив затушенную порывом ветра свечу. Схватившись за рамы обеими руками я тянул их на себя, но они не поддавались, позволяя холодным потокам воды обрушиться на меня всей мощью. Внезапный сильный удар по лицу заставил меня отшатнуться и закрыться рукой.

Это птицы, большие чёрные вороны, заметавшись по комнате, жёсткими крыльями хлестали меня по лицу. Защищая руками глаза, я едва ли понимал, что этим воронам не место в комнате. Множество птиц, нелепо сталкиваясь, натыкались, словно слепые, на стены, на меня, и, наконец, одна за другой, вылетели в окно, исчезая без следа в темноте, среди сплошной дождевой завесы.