КЛЕН
I
Я не мастак писать стихи
и складывать слова в узоры,
но мысли, домыслы мои
сейчас нуждаются в опоре.
Через окно сочится свет
в мою сиротскую обитель,
где пасмурных обоев цвет
и с дыркою в предплечье китель;
а на столе раскрыт гранат,
и несколько отпавших зерен
как бы икринками горят,
напоминая мне о море.
Там за окном роняет клен
листву свою, как капли крови,
и этой кровью окроплен
снег самый первый, самый новый.
Да, звезды крови на снегу
выказывают преступленье,
которому я не могу
найти ни кар, ни искупленья.
Отсюда видно, как чрез тракт
не призраки, но полутени,
свершают каждодневный акт
каких-то жертвоприношений.
Я так сижу. Проходят дни.
Еще темнее стали стены;
покрывшись копотью, они
подверглись разъеданью тлена.
Поскрипывает кресло. Я
в окно смотрю перед собою:
всё люди, жалобно скорбя,
проходят траурной толпою.
И не один не произнес
убогих слов или молитвы,
не обернулся, не вознес
руки, не помянул о битве;
и не узнал, что погребен
живым в кирпичном этом доме,
с которым рядом вырос клен,
собрат нечуждый, им ведомый.
II
Увял гранат. И мошкара,
мелькая, мелкая кружит.
И наконец пришла пора:
и с черных стен кирпич летит.
Тряпье, огарки, измельчав,
очистили прозрачный куб,
в котором, гордо одичав,
существовал никчемный труп.
Он с мертвыми продолжит путь,
ни слова им не обронив,
в далекое куда-нибудь,
и, как они, всему постыв…
С соленой пеной пополам
мешалась сумрачная кровь,
когда к отлогим берегам
мы подступались вновь и вновь…
И как бывает, что во сне
накладываются виденья,
так стало ясно – это не
действительность, а пробужденье.
Все стены комнаты крепки
и клен не устает кивать,
но верю, вымыслы близки
и нужно только подождать.